Тигриный лог

10 сентября

Теперь я познакомилась и с третьим парнем за их столом — Дженисси. Это был неприметный ничем образчик студента-троечника. Он жил в одной комнате с Сандо и, как выяснилось, второй человек после Пигуна, который не сторонился того и нормально с ним общался. Что касается самого Сандо, мне казалось, что затылком я иногда вижу его ненавидящий взгляд, но не успела поделиться этим подозрением, как узнала, что подобное ощущают многие. Возможно, тот вовсе не испытывает неприязнь к людям, но само собой источает злобу из черных разбойничьих глаз. Если бы кто-нибудь знал, почему он пришёл в Тигриный лог, можно было бы попытаться его понять, но причин его появления не знал и Дженисси, его сосед по обитанию.

Мы с Джином опять мыли посуду вместе, что и радовало меня — воду таскал он, и огорчало — поводов к подобному альтруизму до сих пор не выявлено. В какой-то момент, когда мы замолчали, закончив с утварью, я подняла взор и опять увидела, как он на меня смотрит. Не выдержав, я всплеснула руками.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?! — кулаки уперлись в бока, и я не собиралась уходить с места, пока он не объяснится. И я очень надеялась, что найдется какое-нибудь нормальное оправдание всему.

— А ты мне? — спокойно и приглушенно спросил Джин. Я прозорливо прищурилась.

— Вопросом на вопрос отвечать неприлично, — я повела себя, как девчонка, и фразу сказала именно такую, какую пацан пацану не скажет. И после этого я сомневаюсь, что могу быть разоблаченной?

— Прости, но мне, действительно, кажется, что ты должен мне сказать что-нибудь вперед, — уже слишком намекающе изогнул бровь парень, озарившись коварной полуулыбкой.

— Мне тебе нечего сказать, — заволновавшись, отвернулась я.

— Тогда и мне нечего, — промолвил он. — Я никому ничего не хочу сказать, Хо, — с ударением на имени заметил он и направился к выходу. — Если ты сам не говоришь.

Это было более чем говоряще. Он всё понял, но намерен прикрывать меня? Почему? По доброте душевной? Как я могла проколоться так перед ним? Что меня выдало? Да всё, всё меня выдало! Опытный молодой человек, который имел дело с женщинами, уж наверное отличит юношу от девчонки. В дверях Джин едва не столкнулся с Шугой, который почему-то влетел на кухню, вместо того, чтобы готовиться к тренировке. Он приблизился ко мне.

— Хо, ты осторожнее с Джином, — я округлила глаза, развернувшись к нему.

— А что такое?

— Мне не нравится, как он на тебя смотрит. Нет, ну правда, не сочти больной фантазией. Я всё понимаю, но закрытое мужское общество со строгим воздержанием, как бы тут голубизной не потянуло, — сморщил нос Шуга, помахав перед ним, чтобы избавиться от несуществующей вони.

— Не сочиняй! Ты что! Джин нормальный! — завозмущалась я. Если он и глазел на меня, то совсем по другим причинам. Мой говорливый приятель уверено покачал головой.

— Говорю тебе, он чудно как-то к тебе прилепился. Вот чего ему приспичило с тобой завтракать?

— Мы с ним просто дружим… как с Ви, как с тобой…

— Вот не надо, я на твою жопу не смотрю, когда ты мимо проходишь! — гневно прошептал Шуга мне в лицо. Я зарделась. Неужели Джин так заметно мною заинтересовался? Или это заметно лишь Сахарному, потому что он вечно рядом со мной, да и вообще, внимательный малый. — Дружба дружбой, а кто знает его темные мыслишки. Он старше и сильнее тебя, бедолаги, заморгаешься в бане и с мылом-то тебя…

— Шуга, хватит, хватит! — остановила я его искреннюю заботу и волнение. Он так переживал за мою сохранность, что я улыбнулась вместо того, чтобы встревожиться вместе с ним. — Ничего не случится, но спасибо.

— Ладно, я побежал… будь бдительнее, Хо! Это хоть и монастырь, но понабрали сюда пади ж разбери какой сброд.

Многозначительно похлопав меня по плечу — я уже привыкла к этому, черт с ним, лишь бы мальчик после этого был здоров и не разражен громом, — Шуга убежал. Да, адептами стали совершенно разные молодые мужчины с разными условиями, поставившими их в такое положение, и ты, Шуга, почему-то тоже не хотел мне говорить, как и почему пришёл сюда. А если я спрошу настойчивее?

Учитель Ли, будто прочитав утром мои мысли, начал свою проповедь — образно назову это так, — с риторического вопроса, почему же обещанный строжайший устав никак не вводится в действие и вся невыносимость Тигриного лога пока заключается лишь в тяжелых телесных закалках, набитом до предела графике, выматывающем режиме и обучению весьма трудным вещам. Но никаких поруганий за лишние слова, жесты или поступки нет.

— Будда говорил, среди прочего, — поведал мужчина, — Что никто не должен принимать его учение на веру или из уважения к кому-то, или, подавно, не должно оно навязываться силой. Все вы знаете, что многие религии именно так и достигают распространенности — кровавыми войнами во имя веры, как ислам и христианство позже. Но буддизм — это другое. Будда просил принимать его учение лишь тогда, когда каждый сам для себя докажет его истинность, опробует его, убедится в том, что оно право. Именно поэтому вам предоставлена возможность увидеть и узнать, что такое праведный буддизм, но никто не заставит повторять вас те догмы, к которым не лежит ваше сердце. В некоторых монастырях Индии или Камбоджи монахи даже курят, потому что Будда не говорил, что этого нельзя делать. Мы здесь это запрещаем лишь по причине того, что это вредно для здоровья, а воин должен быть крепким.

— А секс не вредит здоровью, мастер Ли, — поднял руку Хансоль, усмехаясь. — Как вы обоснуете его запрет?

— Иногда я не понимаю, зачем ты сюда пришел? — нахмурился без ярости преподаватель.

— Я искал бордель и спутал двери, я не очень умный, — пошутил Хансоль и они с Джеро разразились смехом, подхваченным за ними и некоторыми другими учениками. Я вспомнила эту сетевую шутку о том, как человечек шел к холодильнику и попал на какой-то там круг Ада, и тоже захихикала в ладонь.

— А вопрос-то по делу был, мастер Ли, — поднял руку и Рэпмон. — Почему нельзя-то тогда?

— Потому что плотская любовь — это мужская слабость. Я же рассказывал вам легенду о Тигре?..

— Не, там была любовь сердешная, — махнул ладонью Шуга, прислонившись к стенке и задумавшись о чем-то. — Вот из-за неё он и разнюнился. А секс бы ему так не повредил.

— В той любви женщина проявила свою эгоистичную сторону, заставив ради неё совершить отречение, — напомнил учитель. — Любая любовь не достигающая равновесия приводит к страданиям, потому что кто-то один отдаёт больше и становится жертвой, убыточным подателем чувств. Плотская любовь втягивает людей в эти страдания, застит взор страстью, а потому её нужно избегать, пока не обретёшь любовь духовную. Будда учит, как конфуцианство, или Аристотель на Западе, срединному пути, золотой середине. Он отрицает крайний аскетизм и отрицает сибаритство. Человек не должен истощать себя и доводить до полного равнодушия ко всему, но и не должен стремиться попробовать всё, окунуться в мир удовольствий, из которых уже не выбраться.

— Простите, учитель Ли! — подала голос я несмело. Он повернулся ко мне. — Но как же не остаться полностью равнодушным, если нужно искоренить из себя все желания?

— Эгоистичные желания, главным образом. Но в целом ты заметил верно. Как же? Это сложно, но ведь всегда знать во всем меру и не переступать черту — не есть ли самое невыполнимое? Если ты увидишь бездомного ребенка или щенка, разве тебе не станет их жалко? Конечно же, ты им поможешь. Кто-то назовет это "захотелось помочь", но! Ведь помогая поддавшись импульсу, мы на самом деле не задумываемся о том, желание это наше или нет. Мы соболезнуем, переживаем и идем на выручку. Порой бывает так, что мы помогаем не нравящимся нам людям, нашим врагам, понимая, что не хотим этого, и всё-таки человечность и что-то, что выше нас, заставляет протягивать руку помощи. Таким образом, мы не остаёмся равнодушными, хотя это никак не связано с нашими желаниями. И это лишь один из примеров. Я могу привести ещё, если осталось непонятным…

— Всё очень понятно, — заверил Рэпмон. — Я могу без желания переспать с какой-нибудь очень некрасивой женщиной? — зал полёг от гогота, вызванного его вечной проблемой. Я со звонким хлопком приложила ладонь ко лбу. Нет, его темперамент уляжется спать когда-нибудь? К тому же, в пределах его досягаемости есть одна такая, некрасивая. Не узнал бы он… — А что? — возмутился Репмон непониманию товарищей. — Это тоже жест сочувствия. Может, на неё раньше вообще никто внимания не обращал? А тут я!.. — урок был почти сорван.

Во время спарринга, к которому меня опять приобщили на площадке, я делилась между Ходжуном, Атомом и Яно, но когда Джин предложил позаниматься с ним, и я на мгновение замешкалась, Шуга опять был тут, как тут. Со зверством зыркнув на Джина, в чем вылилось такое презрение, что и не передать, он отвоевал меня себе в противники и уже не отпускал до конца упражнений, прошептав мне на ухо "я же говорил, видишь?". Я не знала, как объяснить эту ситуацию, чтобы из-за меня не начали плохо думать о Джине, при этом не разоблачившись самой. Наверное, действительно, мне стоит держаться подальше ото всех, кто как-то проявит внимание, потому что это приведет к сближению, а сближение явит мою истинную сущность.

Сандо с Чимином дрались в стороне, иногда поощряемые Ханом к куда более сложным элементам боя, чем все мы. На них смотреть было одно удовольствие, точно так же, как и наблюдать за любым гением в своём деле. А для меня они были именно ими, легкие, ловкие, быстрые, сильные, непробиваемые. Сколько раз они падали — я бы уже рассыпалась, но они поднимались и махались вновь. Если они сражаются так, то что же способны творить сам Хан и Лео? Я бы с удовольствием посмотрела на искусство столь высокого уровня. Вслед за мыслями, мой взгляд поднялся на верхние каскады, и я увидела там того, о ком вспомнила. С черной повязкой на лице, он возвышался над просторами, следя за тем, как мы занимаемся. Когда он закрывался этим платком, то несмотря на всё моё расположение к нему, я начинала ощущать страх. Что-то было в этом образе, что давало мне понять: ты ничего о нем не знаешь, он чужой и неизведанный, он опасный и он воин-монах до мозга костей, а ты пытаешься дружить с ним и доверять, как глухонемой подружке. Но его красивые черты, умеющие так обуздывать эмоции и прелестно меняться, когда они всё же прорывались, совершенно ломали всю эту надстройку неприступной холодности. И к ночи я всё равно пойду к нему помыться ещё раз! Я не могу завтра идти на весь день в сады, леса, поля среди толпы парней не помывшись. Нет, у меня не было никаких особых планов, но разве не естественное для девушки желание — быть чистой? Ах да, я же должна избавиться от желаний. Так, стоп. Я не должна. Я не ученик. Я не стану буддисткой. Моё "я" останется при мне в том виде, которым сюда и заявилось. Если сможет когда-нибудь забыть непредвиденно-увиденные картины межножной мужской анатомии.

За ужином я не пошла больше за столик к старшим братьям, и Джин оглянулся на меня из своего угла как будто бы с огорчением. Что он думал, что мне нравится слушать речи Рэпмона, от которых отвалятся уши любой благовоспитанной девочки? О нем же, дураке, забочусь. Шуга его уже в содомиты записывает, пока он разглядывает во мне женщину. Пусть подумает над своим поведением.

— Вон, гляди, пылкий взор кинул опять, — шепнул мне Шуга с откровенной гадливостью. Я не стала смотреть, зная, о чем он, и промолчала, чтобы не обострять, но мой товарищ поднял неприглядную тему за нашим столиком. — Вот вы, пацаны, как к гомосексуализму относитесь?

Джей-Хоуп едва не поперхнулся, пока Ви вгрызался в ломоть дайкона*, предавшись размышлениям.

— Монастырская жизнь, она многогранная, — Рэпмон поэтично воззрился в потолок. — Сначала ты гомосексуализм не приемлешь, через год ты к нему, возможно, терпим. А через два настроен положительно.

— Не подходи ко мне через два года, — подвинул к себе поближе тарелку Ви и сдвинулся к краю скамьи.

— Да шучу я! — обиделся Рэпмон, не найдя тех, кто вовремя бы поддержал юмор. — Что вы, поверили, в самом деле?

— А кто тебя знает? — улыбнулся Джей-Хоуп. — Вдруг ты просто не определился, в активные или пассивные…

— Посильные, бля! — мирно разозлился тот и заткнулся, заковыряв рис. Ну вот, Шуга задал вопрос неописуемой актуальности. Теперь на этом заострится внимание, и если Джин не угомонится, то меня раскроют. Что ж с ним делать?

В сторожке Лео не горело света, когда я подтащилась к нему с бессменным корытом, но услышав моё шарканье ног, тот вышел навстречу, спустился по ступенькам и отошел к калитке, показывая, чтобы я пользовалась его комнатой, лишь бы к нему лишний раз не лезла. Не заводя никаких разговоров, я пошла за водой, думая о том, как же выяснить с Джином всё, о чем мы с ним молчим друг перед другом? Как сложно с этими мужчинами! Сегодня было очень много дел по хозяйству, но я никого не просила о помощи и Ходжуна, предложившего её, тоже отослала. Хватит мне этих, готовых подсобить. Так что ополоснуться я добралась почти к полуночи. К счастью, Чимин заскочил на кухню и предупредил, что с утра мы не занимаемся, и завтракать не будем, а вместо этого, взяв с собой провиант, полезем в гору, где и поедим, и поработаем. А это лишних полчаса сна. Праздник! Я никогда ещё так не отмечала Чусок, хоть и знала, что это день сбора урожая. Однако непосредственно собирать на него ничего не приходилось.

Прикрыв дверь надежнее, чем вчера, я знала, что Лео сел точно так же снаружи. Развязав пояс, я забралась в деревянный большой таз, сложив сменные вещи рядышком, и начала обливаться нагретой водой. Если привыкнуть и приноровиться, то жизнь тут не так и плоха. Шло бы всё стабильно, я бы горя не знала, но вот, вылупился из скорлупы неведения Джин, а что будет завтра? А после? Кто ещё начнет прозревать и догадываться? Я должна найти ответ на свой главный вопрос до того, как вылечу отсюда, вырванная из-под маски некоего "Хо". Мне послышался стук.

Я поднялась, прислушавшись. Что это? От Лео не исходило ни звука. Тишина в момент напугала, но я знала, что даже если позову его, то он не откликнется. Стук повторился, и я стала подозревать, что это стук в ворота. Из закутка привратника это отлично должно быть слышно.

— Лео! — шепотом позвала я. Разумеется, никакого ответа. Меня обуял страх. Ночью, в комнате брата-монаха, возле самого выхода из монастыря, голая… Мне почти привиделась историческая сцена осады подобного братства. Сейчас через стену перелетит первая зажженная стрела, за ней посыплется целое море таких и обученные ниндзя начнут перепрыгивать во внутренний двор, перебрасывая канаты-кошки и вырезая всех защитников Тигриного лога. — Лео!

— Лео, открой! — раздался мужской голос по ту сторону калитки и я, немного успокоившись, что это кто-то свой, схватила рабочий халат, служивший мне обыденно-ночной одеждой, и приложила его к груди. Калитка не издала ни звука, но, судя по всему, раскрылась. — Привет, чего так долго?

Кто-то, какой-то неизвестный заговорил с Лео, поздоровавшись, и я услышала змеиный неразборчивый шепот — это отвечал Лео этому человеку. Меня затрясло, так как они были сразу за дверью.

— Что? Говори громче, я ничего не разобрал, — хохотнул незнакомец, и его шаги пронеслись по ступенькам.

— Стой! — только и услышала я восклик не умеющего для меня разговаривать привратника, как дверь распахнулась и, поскольку я-то свет включила, чтобы нормально мыться, образовавшийся на пороге молодой человек, примерно одних лет с Лео, застыл, воззрившись на меня, стоявшую по колено в воде и прикрывающуюся одеждой.

— О! — ахнул он, отшатнувшись назад. Я успела увидеть длинный черный плащ, который он готовился снять с себя, заходя. Под ним всё тоже было черным, но совершенно не буддийским. Кожаные штаны, черная рубашка, заправленная за пояс с золотой пряжкой. И ослепительная улыбка на лице, последовавшая за первым удивлением. Как только я всё это ухватила глазами, Лео потянул его назад и, поменявшись с ним местами, закрыл меня собой, вытолкав неизвестного и закрыв за ними дверь. Уже за ней, удаляясь, прозвучал игривый голос того: — А у тебя изменились привычки, одинокий волк. Ты водишь к себе девиц?..

Лео что-то заворчал неслышно в ответ, и я, пользуясь передышкой, быстро долила на себя воду, ополоснулась и, одевшись как можно скорее, вышла из сторожки. Чернота, тишь, пустота. Куда они делись? Кто это был? Зачем он пришёл и откуда? Меня всё ещё трясло, но я хотела выяснить, кто застиг меня врасплох и какие от этого будут последствия? Вернувшись за корытом с отходной водой, я вышла с ним и спустилась на землю. Лео показался со стороны башни настоятеля. Я поставила ношу, выйдя вперед, преградой для привратника.

— Кто это был? — Лео попытался обойти меня. — Скажи мне! Он доложит обо мне? Куда он делся? Он к Хенсоку? Кто он? Лео! — тот, как обычно, не желал отвечать, но у меня накопилось слишком много вопросов. Загадочности уже перебор и скоро моя голова от неё лопнет. — Лео, хватит так вести себя со мной, пожалуйста! Мне больше не у кого спросить! — не пропуская его к калитке, я недолго с этим справлялась, и он всё-таки шустро дернулся в бок и стал обходить меня. Сражаясь за свои права, я выкинула руку в сторону и схватила Лео за запястье. Всё произошло в миг. Он испугано обернулся и дернул свою руку с такой силой, что я полетела на него носом. Он отступил назад, но когда понял, что я падаю лицом вниз, успел наклониться и поймать меня за шкирку. Чуть не встретившись с землёй, я повисла над ней в сантиметре и, выдохнув, была положена на неё. Поняв, что погорячилась, тронув без спроса Лео, я подняла глаза. Рассматривая своё запястье, ощутившее хватку моих пальцев, он мотал головой, что-то бормоча губами. Ладонь его задрожала, и он посмотрел на меня. Стиснув зубы, он опустил брови и, обижено и расстроено сомкнув уста, задергал желваками. Тяжело дыша и едва выговаривая, он осмелился:

— Никогда. Так. Не делай. Больше. — вспылив длиной хакама, Лео развернулся и ушел к себе в комнату, захлопнув за собой. Никогда я ещё таким его не видела и не могла поверить, что он что-то сказал. И сказал он это тем самым голосом, который спас меня в бане от Сандо. Он и впрямь ангел, мой личный ангел хранитель! Только я оскорбила и осквернила его своей неучтивостью. Я должна извиниться… нет, вряд ли он сейчас захочет меня видеть. Он впустил кого-то в монастырь, хотя делал это всегда неохотно, да и без разрешения Хенсока не мог своевольничать. Хенсок! Вот туда-то я и направлюсь, чтобы узнать отгадку.

Однако когда я подошла к башне, то обнаружила запертую дверь. ЗАПЕРТУЮ ДВЕРЬ! Здесь, где не было никогда замков. Наверху слабо горел свет, но я не могла стучать и требовать объяснений, привлекая всеобщее внимание. Кто бы ни был тот парень, что пришёл сюда, он у настоятеля, а тот вроде как не позволит раскрыть меня. Я умру до утра от всей этой неразберихи, но, кажется, выхода никакого нет, кроме как лечь спать и вернуться к секретам завтра.

Примечание к части * китайская редька, которую едят в Азии.