Тигриный лог

5 октября

Я вся зашевелилась, хотя не подавала сигналов своему телу делать этого. Я ещё была где-то во снах, которые тут же полетели в бездонную закручивающуюся трубу, как Алиса в страну чудес. На дне её, черной точкой, они забылись и вылетели из головы, а я открыла глаза. Я не сразу опомнилась, как заснула и с кем. Лео! Это шевелился он, а поскольку я наполовину спала на нём, то и проснулась сама. Наверное, он отлежал руку и ногу, поэтому пытается избавиться от меня. Резко развернувшись, я едва не ударилась лбом о его нос. Подняла глаза. Он замер. Видно было, что парень только продрался сквозь ночную дрему, но уже не сонный. Вот так быстро и сразу.

— Мешаю? — смущенно поинтересовалась я. Он покачал головой.

— Я пытался разбудить тебя, — сообщил Лео. Я посмотрела на небо. Едва начало светлеть, и не показывало солнца, потому что затянулось тучами. На щеках я ощутила мокрые крапинки. Неужели будет дождь?

— Пора вставать?

— Просто… надо укрыться, иначе промокнешь, — я села, и одеяло съехало. Лео тоже сел. Я потянулась, робко зевнув. Он не поглядывал на меня, сцепив руки на коленях, укрытых тем же покрывалом, что и мои. Похожий на львёнка, у которого ещё не до конца распушилась грива, такой взлохмаченный с утра. Улыбнувшись, я протянула к нему руку, но он дернулся. Я подержала ладонь и, не убрав, медленно продолжила движение, приложив его челку. Скуксившись, он понял, что я делаю и осторожно расслабился. — Я не смог накрыть тебя ничем… ничего не было. От дождя.

— Ну да, невозможно быть сверху и снизу одновременно! — засмеялась я. Зябко, трава мокрая, от измороси и росы. Я поёжилась. Какие-то ночные птицы, тревожившие покой, когда мы укладывались, молчали. По горам разлилась туманная тишина, боявшаяся оступиться на палую листву и изранить ею себя. Кроны деревьев хурмы над нами ждали своего часа, когда обкрадут их, своровав спелые оранжевые жемчужины? — Я бы ещё полежала…

— Надо вернуться, — возразил мне Лео. — Другие увидят… не стоит.

— Да, конечно. Ты прав. Ты… точно сам не замерз? — он помотал головой. — Что ж… спасибо. Спасибо, что заботишься обо мне. Я бы хотела как-то отблагодарить тебя, — мы поднялись, и я начала складывать свои тряпичные пожитки. — Но я не очень представляю, как сделать тебе приятно, — он и сам пожал плечами. — Тебе же что-то должно быть приятно? — опять уклончивый кивок. — С едой более-менее разобрались. Ну, а кроме? Например, многие парни любят массаж, — Лео поморщился, ссутулив плечи так, будто уворачивался от пролетающего мимо мяча при игре в вышибалы. Да, это не про него. Он не любит, когда его трогают. — Я впервые встречаю кого-то такого… без вкусов и интересов, без своих предпочтений, эгоистично возглавляющих все остальные жизненные установки. Сейчас вся молодёжь основывает своё поведение на "я хочу" и "мне нравится", и когда у ребят или девчонок это не совпадает с кем-то, они отказываются от друзей и плюют на чужие потребности, говоря "не сошлись интересы". А ты… нет, у меня даже слов нет описать! Я просто не представляю, что творится в твоей голове.

— Это взаимно, — смущенно улыбнулся Лео. Я застыла. Это я-то непредсказуемая? Это мои мысли трудно угадать? А кто поймал меня на том, что я рассуждаю о взаимоотношениях между полами? Но дальше я задаваться вопросами уже не могла. Я ловила улыбку Лео, аппликацией отпечатывая её на стенки памяти. Это слишком редкий кадр, чтобы отвлекаться. Удивительно, но эта волшебная, труднодобываемая, как артефакт, улыбка, в отличие от улыбок других людей, когда возникала, стягивала губы, а не растягивала. Приподнимались самые уголки рта, а губы собирались вместе, стыдясь занять слишком много места на лице. Всё в этом человеке было непередаваемо.

— Так… как сделать тебе приятно?

— Не нужно.

— Нужно! — скрутив подстилку и одеяло, я сунула рулон подмышку.

— Я же не ради чего-то что-то делаю, а просто…

— Просто? — прищурилась я. Скажи, что я тебе нравлюсь, а? Что ты считаешь меня милой, хорошей, доброй.

— Просто, — искренне кивнул Лео. Энтузиазм затрещал, порванный посередине.

— Как так? Так не бывает, — изумилась я, встав, по грудь ему, напористо задрав голову и нагло изучая его впритык. Может, хоть вблизи разгляжу в нем разгадку ребуса, под личиной привратника Тигриного лога? — У всего есть причина. Знаешь, люди говорят "за так и прыщ не вскочит". Причина есть у всего!

— Да? — вопросительно взглянул на меня Лео, и я перестала быть в этом уверена.

— Я так считала… раньше… а ты думаешь, что можно делать что-то вообще безосновательно?

— Достаточно понимать, что это правильно, — пожал плечами Лео. — И делать так.

— Но как узнать, что правильно?! — пристала я к нему. Почему для меня всё было так сложно, а ему весь мир открылся, как на ладони. Нам нет, а ему — да! Он точно не просветился тишком под священным баньяном?

— Узнать? Разве мы не рождаемся с ощущением этого? — Ясно, парень не встречался с психами, преступниками и идиотами, раз верит в одаренность всех людей при рождении. Я хотела начать толковать своё, но, в кои-то веки, он не дал мне встрять и сам продолжал: — Кому-то плохо — надо помочь. Разве этому надо учиться? Кому-то холодно — надо греть. Разве это непонятно? Кто-то плачет — надо успокоить. Неужели внутри ничто не скажет тебе, что так надо сделать? — оцепеневшая, я слушала эти элементарные истины и захотела остаться здесь навсегда. Здесь, где всё так, как он говорит, где не нужны лишние объяснения, химические формулы и английский, чтобы стать хорошей. Здесь, где быть хорошей — это быть человечной, а не успешной, это быть справедливой, а не умеющей найти для себя выгоду, это быть готовой к самопожертвованию, а не идти по головам, чтобы добиваться своего. Я хочу раствориться в Тигрином логе, слиться с ним, дышать им, в ритм с природой, а не похотью человечества, не имеющего границ своих желаний.

— Лео… почему, если все понимают, что так правильно… почему так мало людей поступает подобным образом?

— У них нет сил, — не думая, ответил он мне. Я едва выдержала его взгляд, черный, палящий и агатовый, твердый, как скальная порода. Только в этих глазах, да в росте и ширине плеч отражалась та сила, которая таилась в Лео. — Сильными надо становиться. Никто не силён при рождении. Каждый ребенок слаб. Но чтобы стать сильным — надо трудиться. Никто не трудится над собой. И остаются слабыми. Слабый не в состоянии быть правильным. Он трусит.

А я? Трусиха? Мне захотелось проанализировать себя с этой точки зрения, спросить у Лео, как у оракула, что я делаю верно, а что нет. И как мне стать такой же сильной, как он?

— Я хочу научиться у тебя быть правильной, — призналась я и улыбнулась. — Как большой старший брат, опекающий меня, ты же не откажешь? А я буду твоей младшей сестрой… — вспыхнув, парень резко дернул челюстью и, сделав глубокий вдох, словно испугавшись чего-то, ничего не говоря, сорвался с места и пошёл прочь. Причем в другую сторону от общей стоянки. — Лео? Лео! — крикнула я ему, но он не остановился. Какая муха его укусила? Что я сделала не так? Это отказ возиться со мной? Опять я остаюсь без возможности понять, чего делать не надо.

Стараясь не замечать парней, отошедших от пепелища на пару метров, чтобы сходить "по-маленькому", я осторожно кинула свои вещи неподалеку от Шуги, ещё спавшего с открытым ртом на спине, разметав руки-ноги еловой веткой. Прочавкавший какие-то невразумительные слоги Ви, в позе эмбриона, выглядел более живым, чем плашмя вырубившийся Рэпмон. Из признаков жизни в нем был резко дыбящийся холмик, где ширинка. Я отвела глаза. Вот оно, мужское общество во всей красе. Стояки по утрам… А был ли он у Лео? Почему я не обратила на это внимания? Я не была прижата к нему настолько тесно, и не додумалась притиснуться специально. Почему я опять думаю о нем в таком пошлом контексте? Лео слишком хорош и идеален для всей этой земной бытовухи. Интересно, никто не заметил наше с ним отсутствие? Вроде бы большинство ещё спит…

— Как прошла ночь? — раздался над ухом голос Джина и я, подскочив, услышала сдержанный стон. Развернувшись, я поняла, что ударила затылком ему в нос.

— О! Прости! — с сожалением поморщилась я, представляя, как это больно. Но, хотя бы, не разбила в кровь.

— Ничего, это не самое ужасное, что ты со мной делаешь, — сквозь шипение улыбнулся он и, убедившись, что искры из глаз не посыпались, убрал руку от носа.

— Что ужасного я тебе делаю? — всё ещё уходя от ответа на первый вопрос, поставила я руки в бока. Мы говорили шепотом, отодвинувшись на несколько шагов ото спящих.

— Невольно, разумеется, — заверил Джин. — И, думаю, ты знаешь это и сама. Так, что у вас с Лео? Я видел, как вы ушли ночью, когда догорел костер. Он знает, что ты девушка, и всё равно позволяет себе что-то?

— То-то и оно, что он ничего себе не позволяет! — гордясь за него, выпятила я грудь колесом. — Он опекает меня и защищает от вас. И что за допрос? Ты мне не жених.

— В силу обстоятельств, я не могу им быть. Монахам ведь нельзя иметь…

— … никого и ничего! И никакой собственности, — опередила я его, сверкнув взором. Не намекала ли я этой расплывчатой фразой, отгораживающей меня от собственничества Джина, что я тут в групповом владении, а не частном? Нет, вроде прилично выразилась.

— Пройдёмся? — указал Джин на глубину рощи. — Не хочу, чтобы кто-нибудь услышал лишнее.

— А я не хочу, чтобы кто-нибудь позволил себе лишнее, поэтому не пойду туда.

— Хо, обещаю вести себя хорошо, — сделал он безобидное выражение лица и, помявшись, я сдалась и пошла подальше, где нас могли спрятать нагруженные плодами деревья, где нашу беседу укроет собой расстояние и шорохи поднявшейся с солнцем Каясан. Дождь не разразился и, покрапав не более получаса, иссяк, успев, однако, намочить листву и создать холодную влажность в воздухе. Даже хурма висела омытая и скользкая. — Послушай, я вовсе не желаю причинять тебе неприятности или страдания. Я пытался отвлечь тебя от того, что ты надумала себе. И увлекся, — мы остановились у ствола, разделенные им, положившие по ладони на его бока, не соприкасаясь между собой. — Будь моя воля, я не доставлял бы тебе ничего, кроме наслаждения, — его пальцы, подкравшись, дотронулись до кончиков моих. — Но скажи, прошу, скажи, как я могу это сделать, не нарушив данные мной обеты? Как я могу дать тебе всё, чего ты хочешь, не став клятвопреступником? — Джин смотрел мне прямо в глаза, и я снова стала терять самообладание. Оно тлело, как лучина, сгорало, как фитиль, а на конце его бомба, и надо бы наступить на него прежде, чем огонек доберется до пороха. — Я не говорю о своих желаниях, не сравниваю, чьи сильнее. Я хочу тебя и это уже то, что не позволено, но ты не послушница Тигриного. Ты имеешь право на всё, на что имеет право обычная девушка, и я мучим тем, что не позволяю себе откликаться на это… — я вошла в роль Лео. Я не знала, что сказать, молчала и прислоняла голову к стволу, рядом с нашими руками. Не хватало вырезать на коре сердечко с первыми буквами наших имен внутри. Джин тоже приблизил своё лицо. — Если ты думаешь, что для меня это так — ерунда, то я могу сказать одно: я вошёл сюда с намерением остаться навсегда, зная, на что иду, спокойный и с полным штилем в душе. Я не был влюблен и забыл о прежних страстях. Я подготовился к тому, на что рассчитывал. Но я не рассчитывал найти здесь тебя. Но нашел. И, раз уж судьба заготовила такой подарок, я благодарен ей за него. И… ты уйдёшь отсюда, не знаю, когда, в какой момент, но ты оставишь это место, Хо, а я здесь останусь. А ты останешься последней, которая очутилась в моём сердце. После тебя не будет других, — я сдержала ухмылку. Зная Хенсока… скольких он способен запустить сюда после меня? — Да, у меня уже была первая девушка, вторая… и ты не единственная, в которую я влюблялся. Но ты та, чей образ завершит всё, что виделось мне в жизни. Стираясь из памяти, лица уйдут, одно за другим, но твоё будет держаться в ней до последнего. А я… я не претендую быть твоим первым, — Джин опустил глаза. Этот факт его явно печалил. — Но могу ли я сделать что-то, чтобы тоже остаться в твоей памяти? Чтобы иметь возможность надеяться, что та, о которой я буду вспоминать дольше всех, забыла меня не сразу выйдя за ворота?

— Я похожа на такую легкомысленную девушку? — засмеялись мои глаза.

— Ну, учитывая твою интрижку с Лео… — он сказал шутя, и я тоже, играясь, стукнула по нему ладонью.

— Твоя ревность невыносима!

— Такой уж я, — Джин взял мою руку в свои пальцы, и поднес было к губам, но задумался. Поцелуй погиб в мире идей, так из него и не выйдя. — Я не могу видеть как та, что мне нравится, делит своё общество с другим. Даже если это такой невинный агнец, как Лео. Тем более, я его таковым не считаю.

— И зря! — хотела начать заверять я, но Джин приложил палец к моим губам.

— Не хочу говорить ни о ком, кроме тебя, — он взял обе мои ладони в обе свои. — Кажется, моя влюбленность подкрадывается к той стадии, когда один поцелуй становится дороже всего, — его губы медленно и неотвратимо приближались. — Ты спрашивала, нравятся ли именно такие девушки? Да, я люблю естественных, которые не портят себя косметикой, не выряжаются, как куклы, не кривят ноги на каблуках, не клеят километровые ногти, но, Хо, даже если твои ненакрашенные ресницы покроются тушью, а невинные губы помадой, даже если ты наденешь вульгарное платье и отрастут твои волосы… — Джин поднес губы к моему уху и выдохнул: — Я всего лишь влюблюсь в тебя снова.

— Джин! — отстранилась я, когда его уста, достигнув кожи, скользнули по щеке по направлению к моим. Кто-то должен был прекратить это, и теперь это была я. Несмотря на то, что колени опять дрожали, руки тянулись обнять его, а тело жаждало быть прижатым к телу напротив. — Нет! — он не получит муки совести по моей вине. Он останется верным заветам и уставу. С моей стороны было нечестно всё это, я-то знала, что могу всего лишь подождать его несколько лет, а для него отказ сокрушал вечность. Он застыл. Спустя минуту плавно отодвинулся.

— Месть? — поинтересовался он.

— Нет, я вовсе не злюсь за баню, — покачала я головой. — Я всего лишь храню твою честь, — он поднял взгляд, и мы улыбнулись этому выражению. — Ты мою, я твою. Обмен любезностями.

— Моя воля — твоя бы долго не сохранилась, — откровенно заверил он. — Я не пытаюсь корчить из себя постельного героя и не стану заверять, что щелкаю такие дела, как орехи. Возможно, я бы здорово нервничал и вообще бы всё испортил, — Джин, хмыкнув, закусил губу, прикинул что-то, отпустил её. — Но, черт возьми, мне так хочется доставить тебе удовольствие и увидеть, какая ты в процессе, в этом всём… и без всего, — я положила ладонь ему на рот. Этот молодой мужчина умел закружить голову одними словами. Пока он говорил, моя правая нога уже советовалась с левой, как быстро разъезжаться и закидываться на плечи оратора. И мозг, мой рассудительный мозг отличницы, кажется, вступает в их заговор и делает ставки на собственный проигрыш.

— Я понимаю, что мы не на территории монастыря, а на землях, принадлежащих ему, — я убрала руку, оглядевшись. — Но давай вернёмся к остальным и будем собирать хурму? Иначе мы потеряем в этой роще больше, чем найдём.

Как и на Чусок, рассыпавшись по саду, с корзинами, лестницами и палками-трезубцами, кто где, мы собирали урожай. Многие принимались за очередные соревнования и состязания на скорость и количество, а я отбрела подальше, чтобы иметь возможность думать о своём, не сталкиваться лишний раз с Джином и нашими общими переживаниями. Что мне было делать? Как быть? Я совершенно запуталась во взаимоотношениях с некоторыми… Надо бы ещё найти попозже Лео и выяснить, что с ним утром приключилось? Чимин стыдливо околачивается, не смея лишний раз перемолвиться словом. Всё прекрасно только с Ви и Шугой, спасибо им за них!

Хурма не очень удобное дерево для сбора. Оно почти полностью осыпается листвой к моменту созревания самих ягод и стоит голое, как новогодняя ёлка, которую забыли вынести, в феврале — на ней остаются только шары. Приставив лестницу к стволу, я добиралась максимально высоко, помогала себе инструментами, но до макушек всё равно не могла дотянуться, поэтому залазила выше, карабкалась по веткам и, обчищая всё до последнего плода, переходила дальше. Праздничная нарядность рощи постепенно сходила на нет, серея и серея с каждым обобранным деревом. Сучья были скользкими, и макушки я достигала с великими трудностями. Но работу я выполняла добросовестно, поэтому не могла махнуть рукой на недоработку. Это и привело меня на вершину одного из деревьев, когда подо мной подломилась ветка. Вскрикнув, я едва успела ухватиться за ближайшую, не очень толстую палку, не до конца ещё мною проштудированную, но и она не обещала держать меня долго. Подо мной раскрылась пасть приличной высоты. Ногами встать некуда — ветки в принципе тощеваты и переломятся. Мне стало страшно, что я сейчас полечу туда и расшибусь, хоть и не смертельно, но с возможностью что-то сломать. Как назло, сук сломался у одного из самых взрослых и вымахавших древ. Я подверглась катастрофе на уровне третьего этажа. Что остаётся? Рисковать целостностью конечностей? Или признать, что я слабая девочка?

— Помогите! — крикнула я, пожалев, что удалялась от остальных целенаправленно. Услышит ли меня кто-то теперь? Горные просторы неплохо разнесли мой глас вопиющего. Я повторила призыв и напрягла руки. Как хорошо, что я тренировалась с Чимином! Они держали меня и, хотя начинали дрожать и терять заряд сил, всё-таки могли повисеть немного. Откуда-то неподалеку выбежал Рэпмон, услышавший, похоже, что кто-то зовёт. Он непонимающе оглядывался по сторонам. — Я здесь! — окликнула я его и он задрал голову.

— Ого! Хо! — изумился он, найдя меня присоединившейся к хурме и ожидающей, когда кто-то снимет созревшую ягодку с ветки. Нет, всё было не так весело и оптимистично, как я себя успокаивала. — Ты чего там?

— Я сейчас упаду! Прошу тебя, поймай меня! — прохрипела я, пыжась и тужась продержаться ещё мгновения.

— Что?! А я смогу?! — поставил он недособранную корзину на землю. Я вцепилась в ветку из последних сил. Вслед за поднятыми руками, рубашка вылезла из-за пояса и свободно колыхалась на мне.

— Придётся! — рявкнула я, не в состоянии удерживаться дольше и разомкнула пальцы. — А-а-а!

Бросившийся под падающую меня, Рэпмон, едва не зашибленный сильнее, чем я, упал с ног, но всё-таки поймал несостоявшуюся жертву несчастного рока. Шлёпнувшись на него сверху, я закрыла глаза, боясь поверить, что не переломила шею и прислушиваясь к себе: всё цело?

— Фух… — выдохнул подо мной парень. Я открыла веки. — Слезай, ты меня придавил, как слон! — приходя в себя, я оперлась о застланную листвой почву руками по сторонам от Рэпмона и, когда начала подниматься, поняла, что распоясавшаяся рубашка распахнулась и открыла то, что было сокрыто ею. Ахнув, я подскочила быстрее, запахнувшись, но было поздно. Поднимавшийся Рэпмон тоже всё увидел. Его глаза так и застыли там, где я наспех всё прикрыла и защитила руками. — Ты… это были сиськи? — он посмотрел мне в глаза. В них нельзя было найти ничего, кроме паники и вопроса "где тут можно выйти в окно?" — Ты девка?! — дошло до него и он, длинноногий, успел поймать меня, попытавшуюся смотаться, и прижать к стволу дерева, которое меня скинуло. — Реально что ли? — его рука беспардонно опустилась мне между ног и, не нащупав сквозь штаны ничего, что опровергло бы наличие груди, поднялась и придавила меня сильнее. Я уперлась в него, пытаясь отпихнуть. — Женщина! — обескуражено и благоговеющее проорал, как орангутанг в брачный сезон, Рэпмон и впился в мои губы поцелуем.

Не знавшая, как уклониться от Джина, засматривавшаяся на Джеро и Чимина, восхищающаяся Лео, вот так просто и в секунду я была окончательно опорочена Рэпмоном, о котором никогда бы не подумала, как о потенциальном партнере и шок, вызванный его поступком, лишил меня ненадолго сопротивления. Его губы успели жадно растревожить мои, пройтись по ним горячим и влажным языком, попытаться ворваться внутрь. Тогда-то я и разморозилась, начав брыкаться и отталкивать его от себя. Но схватка была неравной. Руки Рэпмона уже шарили по моим бедрам, забирались под рубашку, сминали бока и требовали доступа к груди. Как только я ловила его за запястья в одном месте, он уже был в другом. В живот стало упираться что-то знакомо-ликующее, нашедшее, наконец, то, что искало. И вот, когда моя рубашка почти распахнулась с применением силы (я всё ещё не могла закричать, потому что не увернулась от поцелуя, не желавшего прекращаться), Рэпмон вдруг исчез и я, радуясь свободе и хватая её ртом и носом, увидела откинувшего его Чимина.

— Оставь её! Ты рехнулся?! — гаркнул он. Вновь сводя края рубашки, я шмыгнула ему за спину и, выглядывая из-за плеча заступника, мандражировала, не веря в счастливое спасение.

— Её? — Рэпмон посмотрел на меня, ставшую ещё интереснее из-за увеличившейся недостижимости. — Ты знал? — подумав о чем-то с переключившимся на Чимина вниманием, он подлетел к нему и рванул на нем рубашку, разведя в разные стороны. — Так… ну хоть ты настоящий парень, — успокоено выдохнул он. Чимин был немного сбит с толку тем, что тоже подвергся небольшому нападению.

— Господи, конечно я парень! Мы сотни раз мылись вместе, ты дебил?

— Да я и с Хо мылся, но он — девка! — ткнул он в меня и загрузился. — Постой… ты никогда не мылся с нами!

— Логично, я же девушка! — высунулась из-за плеча друга я. Из-за спины Рэпмона выбежали Шуга и Ви.

— Что за шум? — Сахарный оценил на глаз сцену и критически что-то сообразил. — Я так понимаю…

— О! — развернулся к ним Рэпмон и, не дав тому сказать, принялся поочередно распахивать на них рубашки, хватая за грудки. И если Шуга, приняв стойку, попытался боксировать, прежде, чем позволил себя обнажить, то Ви флегматично проследил, как его наполовину раздели, опустив нос себе на грудь и подняв его обратно к Рэпмону, как бы спрашивая "а зачем это было сделано?". — Так, ага… и эти пацаны. В ком ещё засада?

— Да успокойся ты! — продолжая прикрывать меня, бросил ему Чимин. — Она единственная девушка, прекрати лапать всех подряд.

— Черт, ты узнал? — обеспокоился Юнги.

— Я видел сиськи! — как о восстании Лазаря из могилы сообщил Рэпмон.

— А Джин опять просмотрел, — захихикал Ви. Шуга двинул ему в бок.

— Как? Вообще все, кроме меня, знали? — молодой человек оскорблено погрозил нам пальцем. — Ещё друзьями звались!

— Знают далеко не все! — поспешила вставить я. — И, пожалуйста, не говори никому, кроме присутствующих и Джина.

— А что мне за это будет? — с коммерческим подходом феодальной формации, когда плату дают натурой, поднял брови Рэпмон.

— Хватит тебе и того, что ты сделал! — осуждающе сказал Чимин. — Уже за это тебя должны выгнать из монастыря!

— А что он сделал? — полюбопытствовал Шуга.

— Он поцеловал её!

— Он поцеловал её! — раскрыл рот Ви, повторив за Мином и вытаращив глаза.

— И если ты расскажешь, что я девушка, то я расскажу, что ты сделал! — выдала я шантаж, выделываясь в укрытии спины товарища.

— Да держите меня семеро, даже если я буду молчать — я же тебя где-нибудь нечаянно трахну! — сокрушаясь, развел руками Рэпмон.

— Тогда тебя трахнет Джин, — похлопал его по плечу Шуга. — А потом Чим. Ну и я поглумлюсь немного над трупом.

— Блин, вы мужики вообще? — оглядел их обескураженный новый посвященный в наши ряды носителей тайны. — Вы сами что ли не хотите? — Чимин и Шуга молча переглянулись, Ви отрицательно закачал головой, не сомневаясь и секунды. Но пока качалась его голова, он пронаблюдал, что приятели не отрицают возможных желаний и, постепенно переставая отрицать сам, Ви остановил голову, задумавшись, а не кивать ли надо было?

— Да причем здесь то, что мы хотим! — первым выкрутился Юнги. — Это запрещено в монастыре! Запрещено!

— А нафига тогда тут она? — нашим любимым вопросом задался Рэпмон. — Давить на больную мозоль?

— Не исключено, — протянула я. Никто из ребят тоже не выдал ничего дельного и, после короткой перепалки, мы разобрались в том, что никто не знает, зачем я здесь.

— То есть вариант, что для секса, отметать совсем нельзя? — настойчиво талдычил Рэпмон.

— Да какой секс! — не выдержал Шуга. — Она девственница!

— Хорошо, значит, я первый, — занял очередь правоверный. Истовый фанат религии Хансоля и бога Оргазма. Талончик выдать, или я должна запомнить по именам, в каком порядке принимать?

— Нет, мы не можем с ней спать, — железно произнес Ви. — Она же наш брат.

— Сестра, так-то, — поправил Сахарный.

— Одна суть — инцест какой-то выйдет. — остальные трое промолчали. Такой расклад в последнюю очередь пришел бы им в голову, однако для Ви на все сто попытки трогать меня были извращением.

— В общем, — подняв свою корзину, вышла я, наконец, из-за Чимина. — Пожалуйста, Рэпмон, не говори никому… и давайте собирать хурму!

— Да, давайте! — оживились все, кроме Рэпмона. Он погрустнел и, отойдя от произведенного мною на него эффекта, остыл немного и взял себя в руки. По крайней мере в глазах пропал сигнальный огонек "цель найдена, препятствий не вижу". Препятствия были. Целых три, и два в уме. Это успокаивало меня.

Взявшись за свои корзины, Мин, Шуга и Ви поплелись обирать деревья, соседствующие тому, которое выбрала я. Молчаливые стражи порядка. Ребята, иногда я люблю вас так сильно, что мне хочется зацеловать вас самой!