Тигриный лог

Ночь с 4-ое на 5-ое октября

Завязав ремнями за спиной плотные подстилки и шерстяные одеяла, взяв в руки корзины для завтрашнего дня, мы выстроились путанной цепочкой, приготовившись следовать за наставником. Рядом со мной Пигун и Дженисси спорили о том, как же всё-таки вернее называть Ли и Хана, "мастер" или "учитель"? Эрудированный и подкованный Пигун заключил, что правильнее было бы "гуру", поскольку "учитель" — это тот, кто делится знаниями, а "мастер" — кто делится умениями. И лишь гуру понятие всеохватывающее. Шуга лузгал справа добытые на кухне "по блату", через меня, семечки, в ожидании, когда процессия тронется. Сторонясь Джина, который и сам встал подальше, я высматривала Лео. Неужели всё-таки идёт с нами? На Джина я уже не злилась. Я понимала, что тоже должна предпринимать определенные шаги, чтобы скрашивать наши общие мучения, вызванные моим нелегальным вторжением. Без меня он бы жил-поживал, горя не знал в монастыре, но завелся раздражитель, красная тряпка для быка. А разве быкам объяснишь, что не надо бросаться на неё? Способен ли разум превозмочь инстинкты?

— Звезды очень красивые, — заметил Ви. Почему-то его часто тянуло закидывать голову и разглядывать высоту. Обнаруживалась склонность к мечтаниям и отстраненности от земного быта.

— Угу-мс, — сплюнул Шуга шелуху на тропинку. Я стукнула его в плечо.

— Эй, я тут мету через день, между прочим! Можно не сорить?

— Боже, ты как техничка из моей средней школы, — ссыпал он остатки семечек в карман и отряхнул ладони.

— А кто-нибудь знает что-нибудь про созвездия? — поинтересовался Ви. Я вспомнила о нашем первом столкновении с Джином, приведшем к дальнейшим странным взаимоотношениям. Я была сбита с толку странным поведением не двигавшейся с места звезды и налетела на него, спеша к настоятелю. Возможно, он знал ещё что-нибудь интересное. Я покосилась на него, но он промолчал, хотя наверняка слышал вопрос Ви.

— Я знаю только легенду о небесной Ткачихе, — откликнулся Чонгук. — Только я не знаю, где на небе находятся Вега и Альтаир… мастер Ли, их видно сейчас?

— Нет, мой мальчик, — невольно преподаватель оказался в центре всех нас, пока мы перетаптывались и ждали отправки в путь. — Они видны летом, в июле.

— А что за легенда? — приблизился незнающий Атом. Ли дал слово Чонгуку и тот, пытаясь быть максимально красноречивым, выудил из закромов памяти всё, что мог.

— Альтаир, которого в китайской мифологии называют Ню-Лан, был сиротой, как и мы. Жил со старшим братом, у которого была злобная жена. И вот, она выгнала его из дома, дав единственную корову, чтобы пасти и как-то попытаться выжить, — мальчишка немножко замешкался, припоминая рассказ лучше. Наверняка ребенком ему читала эти истории мать. Жаль, что в результате его родители так поступили с ним и он, имеющий их, стал подкидышем Тигриного лога, где отцами всем одинаково были наставники. — Он дошел однажды до Серебряной реки, у которой нашел принцессу Чжи-Нюй. По-моему, она была дочерью Небесного Повелителя. Они полюбили друг друга, у них там двое детей родилось… но её отец разозлился, что она связалась с никчемным, земным и нищим парнем, и забрал её обратно на небо, чтобы они никогда больше не увиделись. Однако они так страдали, и Чжи-Нюй так горевала, что он, её отец, смилостивился, и разрешил им видеться раз в год, проходя по Млечному Пути. Хотя я слышал вариант, что они встречаются раз в семь лет, а Млечный Путь тогда называют Мостом Сорок и Галок, которые специально слетаются, чтобы образовать его и по нему влюбленные встретились.

— Очень душещипательно, очень! — оценил Шуга без единой эмоции на лице, изобразив собирание невидимых слез в образованный ладонью черпак. Я обернулась, чтобы что-то сказать ему по поводу того, что всё более чем трогательно и вызывает горечь от перетекшей в бесконечную разлуку страсть, но обнаружила подошедшего Лео, едва не испугавшись от неожиданности. Когда он успел подкрасться?

— Да раз в семь лет ещё цветочки, чем никогда больше в жизни, — вздохнул Рэпмон и молодые люди активно заобсуждали легенду, найдя в ней что-то о себе. Не лирику и любовь, конечно, а сиротливость и обреченность главного персонажа, которому ещё и дети на голову свалились, а то так трудно жилось! А эта Чжи-Нюй, гулящая и избалованная девица, унеслась в свой небесный дворец, как будто так уж и не могла сбежать от грозного прародителя! В общем, интерпретации любовных историй мужчинами — это полная профанация всего возвышенного, что в них имеется.

— Ты знаешь эту легенду? — шепотом полюбопытствовала я у Лео, чтобы не привлекать внимания. Он кивнул. — Печальная, да? Не видеть того, кого любишь, так долго… даже год слишком долго, а если семь, на самом деле? — Я вновь подумала о Хане. Как редко он видится с семьёй? И если у мальчишек есть возможность однажды выйти отсюда, как часто они должны возвращаться сюда? Раз в год? Должны ли, или Хонбин просто захотел получить второй тан именно здесь? Наверное, в Тигрином логе, как в очень качественной школе боевых искусств, почетно повысить свой уровень. Ведь в монастыре учили абсолютно всему! Разве что не сверхспособностям. А так, даже видению в темноте. Ах да! — Лео, слушай, — развернулась к нему я. — Я же не ходила на ночные тренировки… как я пойду в гору? Я ничего не увижу. Есть какой-нибудь способ быстро сориентироваться, когда слеп, как новорожденный котенок? — Лео, вместо ответа, поднял свою правую руку, и, задумавшись о чем-то, словно изучая линии ладони, повертел её, показав мне.

— Это будет нормально, если я возьму тебя за руку? — О, я как-то не подумала об этом! Он ведь именно так и водил меня вверх, на Каясан. А он не забыл. А суббота вот-вот наступит, после полуночи, поэтому он и нашел единственно пригодный выход. Но он верно заметил, что если мы возьмёмся за руки, то перед общим взором это будет чудно.

— Это нормально, но не в этот раз, — специально начала я с одобрения. Кто его знает, скажи ему "не нормально" и он больше в жизни руки не протянет, смутится и забьётся в ракушку из угнетенности и тяготящего прошлого, не отпускающего Лео от себя.

— О, старший брат! — заметил его и Шуга, дослушав все подробности трагедии Веги и Альтаира. — Ты дрынчалку с собой, случайно, не возьмёшь? — Лео нахмурил лоб, соображая. — Ну, гитару!

— Гитару? — удивился привратник. — Зачем?

— Хурму на варенье перетирать на струнах! — засмеялся Шуга. — Ну, для чего с собой гитары берут? Играть на ней, музыку извлекать посредством совокупления рук с инструментом.

— Разве праздник? — Лео поглядел на близстоящих, ища ответа. Но я и Ви не могли добавить ничего, кроме того, что тоже хотим музыки. Растерянный Лео выпрямился и обратился к учителю. — Мастер Ли, братья просят взять гитару. Могу я принести её?

— Гитару? — оживился мужчина и заулыбался. — Отличная идея! Почему бы нет? Будь добр, сходи за ней. А мы уж пойдем, дольше тянуть не за чем, если все собрались и готовы.

— О, я кое-что забыл сделать на кухне! — достаточно громко воскликнула я, чтобы оповестить об этом всех. Идея ворвалась внезапно. Если мы с Лео отстанем, то он запросто может взять меня за руку и заволочь на вершину в непроглядном мраке. — Учитель, я догоню тоже, хорошо? — Ли дал разрешение, попросив Лео проследить, чтобы со мной ничего не стало и я, разворачиваясь за Саб-Зиро, встретилась взглядом с глазами Джина. Он посмотрел на меня первый раз после бани, и его глаза выражали что-то едкое и значительное, будто он обо мне знал нечто большее, чем я сама о себе могла знать. Отвернувшись, я посеменила за Лео и его размашистыми неслышными шагами. — Я ничего не забыла на кухне, это чтоб с тобой потом пойти, — пояснила я ему. Он не реагировал, идя целенаправленно. — Чтобы ты придержал меня без посторонних глаз. Ты же придержишь? — механически кивнув, он достиг одного из хозяйственных помещений неподалеку от своей коморки возле калитки. Я заметила у той тень Джей-Хоупа, но сейчас было не до него.

Открыв дверь, Лео в полутьмах нашел висящую на гвозде гитару, и, сняв её оттуда, перекинул через плечо. Я только теперь заметила, что он без спального снаряжения.

— А почему ты без одеяла? Без всего? Ты уйдёшь обратно? — молодой человек покачал головой. — Но как же ты будешь спать? Ты же почки застудишь! Или ещё чего…

— Я не мерзну, — отверг моё неутешительное предсказание он. Одна его нога ступила на землю, намереваясь уже спешить за остальными. Я не отошла с его дороги.

— Подожди, пусть уйдут чуть подальше, а то мало ли, кто-то приотстанет и заметит нас… — Лео задержался, послушно застыв на месте. Я поглядывала на гриф, торчавший из-за его спины. — А петь ты умеешь? — помявшись, он кивнул. — Серьёзно?! Ух ты! А споёшь нам? — Голова потряслась, растрепав челку. Парень поднял руку и уложил её ровно, как и было, чтобы не лезла в глаза. — Почему? Ты же говорил, что не стесняешься своего голоса, значит, мог бы и исполнить песню-другую, — Лео настойчиво покачал головой. — Ладно. А ты тут научился играть? — невнятное движение плечами. Коромысло, где моё коромысло! — Я узнала, что у Хана есть семья, — сменила я тему, раз предыдущая не пошла. Лео был в этом вопросе прост, как букварь. Если замолкает об одном, то это не значит, что он обиделся и перестал общаться. Это значит, что не может найти нужных слов, зайдя в тупик. Надо заходить с тыла и выводить на беседу иначе. — Давно она у него? — Пожал плечами. Ну, конечно, это не его дело и он не сплетник. Хорошо, эта попытка тоже провальная. — А ты, если выйдешь отсюда, можешь жениться? — Лео поднял взгляд, и, казалось, превратился в истукана. — Ты же знаешь, что такое жениться? — я вспомнила, что собиралась спросить его о тантрах. А с данного вопроса даже приличнее получается подкрасться. — Ты же должен знать хоть что-то о… ну… об отношениях мужчин и женщин?

— Ты не должна говорить со мной о таком, — внезапно оборвал намечающиеся откровения Лео. — Я мужчина, — О, радостное признание! Хорошо, друг мой, что ты в курсе. — А ты незамужняя девушка.

— Ты так строго воспитан, — не удержалась я от скрытого сарказма. — Что плохого в простом разговоре?

— Слово — это мысль, — заметил Лео. — О чем ты думаешь, если говоришь такое? — я покраснела. Поймал с поличным, поганец. Да, именно об этом последние дня два я и думаю.

— Я? — нет уж, не признаюсь в своей порочности и не подпишусь под тем, что я демон Мара. — О тантризме, котором рассказывал мастер Ли. Между прочим, он свободно говорил о таких вещах!.. Почему я не могу подумать о том, чему меня учат? Что святотатственного в моих мыслях, если они зародились после официальной лекции?

— Он не знал, что в классе есть девочка, — пробубнил под нос Лео. Ах ты изворотливый уж! С ним просто так не попререкаешься. Он молчит, видимо, для того, чтобы копить поддевки и мудрость, и уметь вворачивать фразочки так, чтобы обезвреживать противника. Не только своей палкой. Или это я такая неопытная в спорах?

— То есть, по-твоему, подобным знанием должны владеть только мужчины? А женщины — нет? — Лео притих. Мы стояли напротив друг друга и время текло. — Ответь, пожалуйста, мне принципиально узнать твоё мнение на сей счет, — но он продолжал думать. — Да скажи, как есть! Я ничего не знаю толком о мужчинах и мне интересно умозаключение одного из них. Просвети меня, должна я набираться жизненного опыта или нет?

— Женщины… женщина… — созрев, начал Лео. Поправил ремень от гитары на плече. Перенес вес тела с одной ноги на другую. — Она должна узнать это от одного мужчины. А до этого знать не должна. — Моралист хренов! Очень любопытно, а на свой пол его нравственность распространяется?

— А мужчины будут гулять напропалую? Или как?

— Люди… нет, — стер начало речи Лео, помахав перед собой рукой. Приступил к изложению иначе: — Важно хранить верность. Кто бы ты ни был, — я открыла рот, не в силах прекратить череду вопросов, но парень опередил меня: — Идём.

Не оставалось ничего, как прибиться сзади и не отставать, чтобы не погибнуть на подступах к рощам, не быть съеденной тиграми, укушенной змеями, не сорваться в пропасть и не сломать себе какую-нибудь кость. Но когда мы вышли за территорию монастыря и прошли немного, я поняла, что даже ладонь Лео, сжимающая мою, не сильно мне помогает. Я прицепила корзину к своему хребту, чтобы балансировать свободной рукой, но ноги всё равно наступали куда-то, где глаза не различали поверхности, срезанная или ровная, гладкая или бугристая? Есть ли камни или корневища? Я не распознавала ничего, замедляя наше передвижение до метра в минуту. Лео терпеливо ждал и страховал, пока я, как слепая, нащупывала ступней впереди себя пространство, и потом уже ставила ногу. Когда я спотыкалась, то заваливалась вперед, хватаясь за его предплечье и обвисая на нем. Было неудобно, но имелся ли иной выход? У него правая рука, пока мы доберемся до верха, вытянется на несколько сантиметров. Очередной раз поймав меня, Лео остановился.

— Возьми гитару, — снял он её с себя и протянул мне. Я непонимающе вылупила глаза. А то мне так легко идется?

— Ты шутишь? — не верила я, что он нагрузит меня ещё больше. Месть за что-то? Но я всё-таки взяла её, продела через голову ремень и перекинула назад, ко всей своей ноше.

— Забирайся, — присел Лео передо мной, развернувшись задом. Рассудок отказал мне на целую вечность, как мне показалось. Сжав челюсть, чтобы она не отвалилась, я стояла и смотрела на светлеющую рубашку привратника, подставившего спину, чтобы я залезла на неё и поехала, как на какой-то рикше.

— Я… я не очень легенькая, — предупредила я, всё ещё сомневаясь, что решусь забраться на эти натруженные плечи. Эти идеально широкие и сильные плечи, которые я лишь издали видела в источнике. Я никогда не думала, что коснусь их, пускай и через одежду. Лео не поднимался и ждал. — Ну ладно… — коли сам предлагает, почему бы нет? Или ему просто надоело, что я несносная обуза, занимающая так много времени? Он с легкостью карабкался по склону, так что на своей спине ему придется терпеть меня меньше, чем висящей на руке.

Наклонившись, я поправила свой груз, чтобы не спадал вперед и, обвив шею Лео, стараясь сделать это как можно более свободно, занесла свои ноги вокруг его поясницы. Заведя назад руки, парень подхватил меня под бедра и, подкинув повыше, поднялся. Я ощутила грудью его мощную спину, выручавшую и прикрывавшую меня с самого моего появления здесь. Лео уверенно двинулся вперед, видя, как кошка, а я могла расслабиться и не пытаться угадывать преграды и ловушки из булыжников или путающихся под ногами вьющихся, стелящихся трав. Единственное, что занимало моё внимание — это затылок Лео прямо у моего лица, его льющиеся волосы и ощущение надежного сцепления рук под собой. Дурманящий тонкий запах мужчины пробивался в ноздри, но я не могла не дышать, чтобы избегать его. Он был сродни тому, что я чувствовала, когда пользовалась местным мылом, сваренным из целого соцветья лесных и горных растений, но приплюсовывалось и что-то уникальное, личный запах, который есть у каждого человека, и этот аромат взбудоражил меня. Я испугалась, что чаще забившееся сердце забарабанит прямо ему в лопатки и тщетно попыталась угомонить свой неподкупный орган.

Обычно я пытаюсь как-то разрядить обстановку, находясь рядом с Лео, но в этот миг не нашла ни одного подходящего звука. Благодарить рано, болтать в пустую — обременять сильнее. Впрочем, в нем не чувствовалось напряжения. Я была худоватой, но не миниатюрной, и всё же Лео нес меня, не превозмогая себя. Ни разу не оступившись, не ошибившись и не сбившись, он дотащил меня до той точки, с которой завиднелся разводимый опередившими нас ребятами костёр. Свет мог вспыхнуть ярче в любой момент, да и уже давал примерные ориентиры, так что Лео остановился и спустил меня на землю. Я слезла, чувствуя, как руки неохотно выпустили редкого зверя, добровольно давшегося во временное владение.

— Спасибо… — еле выдавила я и, поскольку никакой заминки не произошло и Лео, сняв с меня гитару, двинулся к остальным, я пошла туда же.

Подложив под себя скрученные одеяла, ребята расселись вокруг огня. Я оказалась между Шугой и Лео. Прямо напротив меня расположился Чимин, но едва взоры собирались встретиться, он отводил свой и занимал себя разговором с кем-нибудь, неестественно улыбаясь. Всё ещё стеснялся меня и не мог за три дня научиться раскрепощенному общению с девчонкой. И боялся выдать, наверное. Джин сидел возле учителя, но я делала всё возможное, чтобы не коситься туда. Почему-то была уверена, что он неодобрительно относится к соседствованию с Лео. О чем он может думать? Чем угрожает мне наш несчастный голкипер, не пропустивший в свои ворота пока ничего лишнего, кроме меня? Есть ли смысл ревновать меня к бедняге, который дожил до четверти века и верит в то, что девушки узнавать о сексе должны от мужей? Я хоть и невинная школьница, но здраво осознавала конъюнктуру современного общества. А, ну да, откуда мог её знать он, живущий больше десяти лет в монастыре! Может, Джин считает, что моё естество пробудилось настолько, что начнет искать себе услад любой ценой? Опять же, причем тут Лео? Глаза скосились к привратнику, положившему гитару на колени и крутящему рычажки на колковой коробке, чтобы настроить звучание. Прядка упала на висок и всполохи огня, играющие у всех на коже, оттенили его профиль, вычертив постоянно сомкнутые губы, за исключением редких моментов, когда он говорил что-то. Линия подбородка золотилась, переходя в мужественную шею, видневшуюся до самых ключиц в распахе рубашки. Длинные пальцы, повертев натяжки струн, перебирали их, перехватывая лады. Я поймала себя на том, что забыла, о чем рассуждала, пока не начала разглядывать его. Недаром изгибы гитары сравнивают с женской фигурой. Она очень вписывалась в руки Лео, ласково и трепетно налаживающие её. Когда левая опять принималась подкручивать ту или иную струну, правая ложилась на корпус, как на бедро любовницы перед половым актом.

— Я тоже умею играть, — заметил Рэпмон, не претендуя на выступление перед всеми. — Хотя больше люблю читать рэп.

— А мне гитара напоминает женщину, — повторил мои мысли вслух Хансоль. Но всё пошло куда хуже и гораздо дальше. — Сверху тискаешь и жмешь, снизу быстренько теребишь…

— Хансоль! — хором гаркнули на него Чимин, Джин и Шуга. Он замолк, не ожидая такой бурной реакции. Лео отвел правую руку от струн, услышав его трактовку игры на гитаре. Прикинул что-то, извиняющимся взглядом посмотрел на свою деревянную акустическую подругу, и вернул пальцы на место. Плавно и украдкой, он стал наигрывать мелодию, очень красивую и невеселую. Без слов — если это была песня, — я не могла понять, насколько она печальна, но от некоторых аккордов душа вздрагивала.

— Похоже на колыбельную, — зевнул Джеро. — Мне такую в детстве мама напевала, или что-то вроде.

— Это колыбельная? — спросил Чонгук у Лео. Тот покачал головой.

— А мне не пели колыбельных, — я посмотрела на Ви, сказавшего это. Даже когда он рассказал мне о себе впервые, я не видела его таким надломленным. Влага на его глазах обратилась в слезы в моём горле. Господи, да как же можно рожать детей и оставлять их где-то?! Я заочно ненавидела всех, кто сделал жизнь моих монастырских братишек несчастной. Мальчишка никогда не видел собственной мамы и не знал, что это такое — её любовь и внимание. Каково ему было слушать о том, что кто-то вдоволь имел их? Шуга положил ладонь ему на плечо.

— Мне тоже, — вдруг произнес Лео. Я развернула голову к нему, но он смотрел на Ви и вымолвил это с единственной целью — поддержать того. — Но прекрасные сны снятся и без них.

— Верно! И чудовища без них всё равно из-под кровати не выползают! — заметил Шуга, подхватывая позитивный настрой. Я, кстати, до сих пор не знала, детдомовский он или домашний?

— Сыграй что-нибудь веселое, а? — попросил Дженисси. Лео ударил по струнам, покончив этим с грустью и, быстро перебрав их в духе фламенко (у меня даже кровь нагрелась от этого звука), посмотрел на просителя:

— Что именно сыграть?

— Что-нибудь о любви! — хлопнул в ладоши Яно. Наивный и не отягченный ничем, кроме непристроенности, которая разрешилась с его приездом сюда, он не заметил неподвижного взгляда Кидо и дикого взгляда Сандо. Последний не стал молчать и парировал:

— Что угодно, только не о любви!

— А о чем тогда вообще можно спеть? — хмыкнул Хансоль. — Детские песни о ромашках и букашках? Кто пишет композиции о чем-то, кроме любви? Ну, да, есть, наверное, и о природе, но мы вроде как тут не камланием занимаемся. А то сейчас зарядим о радуге, осенней поре красы увяданья, и тому подобном, так дождь себе на голову вызовем. Нет уж, давайте что-то более существенное забацаем.

— Я знаю песню о дружбе, — произнес Лео. Парни притихли, укрощенные его неписанным авторитетом. Да и говорил он всегда достаточно негромко, так что если кто-то хотел что-то уловить, то должен был молчать. Я бросила взгляд на мастера Ли. Незаметно улыбаясь, он не вмешивался в общение ребят и никак не проявлял себя. Похоже, ему нравилась непринужденность, в которой они перебирали песни, ему нравилось, что они сближаются и становятся всё более открытыми друг с другом.

Шуга принялся упрашивать именно спеть песню о дружбе. Он хотел услышать слова, поскольку ему пришелся по вкусу мотив. Один за другим, все парни стали просить Лео спеть и я, помня, что он упрямо не хотел этого делать, всё-таки присоединила свой голос к их и, когда мы всей толпой, как свора некормленых цыплят, набросились на него с уговорами, он стыдливо сдался и, когда все замерли, благоговея перед непредвиденным моментом, разомкнул уста и запел. Сидящая рядом, я была повержена с первой же строчки. Я никогда не думала, что внутри этого отшельника и молчуна прячется такой красивый и правильно поставленный голос. Он… он лился и заполонял сознание. Да, он был высоким, этот голос, но это принималось за необычность в диалогах, а в музыкальном исполнении было великолепно. И текст, который ложился на музыку, был простым, и одновременно прочувствованным. В нём говорилось, что чтобы ни происходило с нами, рядом всегда есть друзья. Когда всё плохо и судьба сбрасывает нас в пропасть — нам помогают подняться друзья, когда мы забираемся на вершину — они помогают не упасть. Когда неудачи преследуют и одолевают болезни, только друзья не покидают и идут рядом. Когда у тебя нет родных, братьев и сестер, родителей и даже домашнего питомца — друзья становятся твоей семьёй. Когда всё кажется бессмысленным, нужно помнить о друзьях, ведь если ты не помнишь о них, значит, ты не умеешь дружить. Я была готова признать, что эта песня всё-таки немного детская, если бы не безумно приятная лиричная музыка и последняя строка, сказавшая, что когда ты умираешь, не нашедший любви, ты не должен беспокоиться о том, что будет после смерти, ведь друзья никогда не бросят тебя и либо догонят, либо уже ждут там. Последний аккорд прозвучал и, собравшиеся вокруг костра, парни зааплодировали.

— Чья это песня? — в шуме их восторгов, я подтянулась к Лео.

— Её сочинил Хонбин, — тихо и осторожно ответил он. Вот как! Тот обаятельный юноша ещё и стихоплет?

— Она замечательная… Вы, наверное, были очень хорошими друзьями? — сделала вывод я. Он кивнул. Что ж, а на этом можно было бы всё и построить, чтобы вытянуть его из Лога. Неужели он не хочет выйти отсюда, чтобы встретиться с теми, с кем провел полжизни плечо к плечу? — Ты знаешь, где они, чем занимаются? — Лео кивнул. Вот как? То есть, связь с внешним миром имеется. Через Хана? Или по ночам посетители приходят сюда чаще, чем я знаю? Болтовня между монахами распространилась тотально, и нас с Лео, если говорить не повышая тона, уже не слышали. — Ты не хочешь заниматься тем же, чем они? Они ведь убивают, да? — он никак не стал подавать вида, что уловил вопрос. — А другими делами ты не имеешь права заняться, если выйдешь отсюда? — Безразличие, игнор, сообщение прочитано, но абонент был в сети пятнадцать минут назад. Ничего нового. — Ты предположил тогда, что я хочу, наверное, чтобы ты ушел отсюда, — я вздохнула и, выпрямив затекшие в одной позе ноги, шепнула Лео близко-близко к уху: — Я не хочу, чтобы ты ушел, пока я здесь. Мне без тебя будет очень-очень плохо. Потому что ты и мне друг тоже, — я быстро пожала ему руку, лежавшую на гитаре, пока никто не смотрел. — А друзей не бросают, правда?

Когда пришло время укладываться, а это произошло не раньше, чем далеко за полночь, я принялась расстилать свою подстилку, но Лео положил на неё свою ладонь, не дав продолжить.

— В чем дело? — приподняла я брови. За спиной уже сопел Ви, и мне не хотелось разбудить его перешептыванием.

— Это неправильно, — выдал молодой человек.

— Что? — прошелестела я. Мы едва слышали друг друга, шевеля губами, чтобы никто не вторгся в тайные переговоры.

— Спать среди них. Для тебя. — я оглядела тлеющие угли, на которых Шуга вдоволь нажарился хлеба и, удовлетворенный, заворачивался в одеяло возле Ви и Рэпмона. От этих переливающихся рубинов золы шел жар, обещающий по чуть-чуть подогревать нас до восхода солнца. Да и, чем кучнее, тем теплее, от дыхания и естественного обогрева тел.

— Что в этом такого? Я же лягу отдельно!

— Вон там! — указал Лео в сторону, где я точно не соприкоснусь ни с кем во сне.

— Там холодно! Я околею! — я подползла, чтобы жаловаться ему прямо в лицо. — Ничего не случится! Они воспринимают меня, как своего собрата.

— Не все. — Да, Джин. Но не полезет же он ночью через всех и при всех?

— Слушай, Игнатий Лойола*, я не лягу спать у черта на куличиках, потому что это, по-твоему, морально соответствует облику обители. Мне важнее моя задница, которая, если я её застужу, доставит мне кучу хлопот с врачами и лишит возможности обзавестись детьми, — Лео утихомирился, сев и задумавшись. — Не знаю, как ты относишься к детям, но я хорошо, и в планах на них надеюсь, так что я сплю тут!

— Я люблю детей, — прошептал Лео. Мне показалось, хоть я и ничего не видела в темноте кромешной, что он озарился полуулыбкой. Дети и животные — вот всё, что его радует. О ком-нибудь другом я бы сказала что-то нехорошее через педо- и зоо-, но не в эту сторону. Он их реально любил и умилялся, как и положено взрослому и превосходящему человеку относиться к тому, кто слабее и беззащитнее. Что-то внутри меня подсказало, что он невольно тянется быть героем, какого ему не хватало в своём детстве. — Я посторожу, — решил для себя он.

— То есть, не будешь спать? — распрямив до конца одеяло, прекратила я своё занятие. Он ничего не ответил, но я поняла, что именно таковым было его решение. — С ума сошел? Лео, меня никто не тронет! — но он уже обосновался в позе наблюдателя, приготовившись следить за порядком до утра. — Ложись спать! — без толку. — Ляг, кому говорю? Ты хочешь, чтобы я испытывала угрызения совести? — Шуга заворочался в метре от меня. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал наши трения! Я поднялась и, взявшись за угол подстилки, потянула её по земле в сторону. Лео пошел за мной.

— Куда ты?

— Как ты и хотел, буду дрыхнуть в недосягаемости, чтобы ты смог спокойно поспать!

— Тебе будет холодно!

— Ой, кого это у нас тут это заволновало? — я тащилась и тащилась куда-то, обходя стволы деревьев и подыскивая место поровнее. Ничего не видно, но уже без разницы, очень уж хотелось спать.

— Вернись к костру, — исправился Лео. Он готов был не спать, чтобы мне было тепло. Я готова была мерзнуть, чтобы он поспал. Ишь какие альтруисты собрались! Я остановилась, отпустив покрывало и принявшись укладываться.

— И не подумаю.

— Не надо простужаться, — мне показалось, что он едва не сказал "я не хочу, чтобы ты простудилась", но он избегал глагола "хотеть" в своей речи. Кривим душой, товарищ. Если думаешь таким образом, не лучше ли так и говорить?

— Пусть теперь твоя совесть мучается, а не моя, — поерничала я, ложась.

— Дети же… — повторил мою причинно-следственную связку Лео, но таким непередаваемым драматичным тенором, будто я взбалмошная жена, подавшая на развод и оставляющая мужа и выводок. Позабавившись этой ассоциацией, я не удержалась, и подколола его ещё и по-другому:

— И не проси, прямо сейчас мы их делать не будем, — он не оценил юмора, вкопавшись рядом. Я села, укрывшись одеялом. — Что, всё равно спать не будешь? Ты решил завести меня в тупик?

— Встань с земли, пожалуйста.

— Извини, но я хочу спать, — завалившись на бок, я закрыла глаза и подложила сложенные ладони под щеку. Будет очень обидно, если я, в самом деле, подхвачу воспаление чего-нибудь, но как же не показать характер-то! Это просто необходимо в моём возрасте, а то о чем буду жалеть лет в тридцать, сокрушаясь о загубленном здоровье?

— Возьми… — я обернулась, приподнявшись на локте, и увидела, что Лео протягивает свою рубашку, сняв её и оставшись без всего сверху.

— Ты нормальный?! — ахнула я. В отдалении от остальных, можно было позволить себе эмоции.

— Подстели, чтобы не холодно…

— Знаешь что?! — отведя его руку с рубашкой, тяжело задышала я. Хватит с меня этих таких разных, но одинаково непонятных и мучающих меня парней! Всё, довольно, я разделяю ваши страдания! Более чем! И полуголый Лео рядом со мной — вышка. Терпение лопнуло. — Хочешь меня согреть? Ложись рядом и грей! Ты же только в себе уверен, что не допустишь никаких нарушений, так? Вот и докажи мне, что так хорошо владеешь собой! — подтверждая свою решимость, я откинула одеяло и мотнула головой на место рядом. Было очень жаль, что сквозь мрак я не видела выражения его лица, но для себя я нарисовала что-то из серии "опешил". Шуга бы произнес через детородный орган это состояние, но я за месяц ещё не дошла до полного омужания. Подождав немного и ничего не дождавшись, я поняла, что мне повезло, если у Лео не случилось инсульта. Вот это я на него налетела! Нельзя так было… как же быть? А если он после этого откажется со мной общаться напрочь? Ужасный из меня психотерапевт. Четыре недели вытягивать за уши из болота травмированную личность, и одним ударом затолкать обратно! Одеяло пошевелилось, и я чуть не подпрыгнула. Натянувшись на мне, оно явно накрыло кого-то за моей спиной, очень близко… тесно… Я… "опешила". Всё через те же матерные буквы. Только теперь заглавные. Лео приподнял меня и, подсунув подо мной ногу и руку, чтобы оторвать меня от холодной земли, заботливо поддел одеяло. Не скажу, что было удобно, но не осталось и малейшей прохлады. Мне было жарко! Горели щеки, спина, плечи, грудь. Меня будто подожгли. Понимая, что меня касается обнаженный торс Лео, я прикусила язык, приводя себя в здравомыслие. Это так интимно! Джин находился рядом минуты, и уходил, чтобы не зайти слишком далеко, а Лео предлагал уснуть вот так? Э-э, я же сама предложила это! Я прислушалась к ощущениям. А у Лео случайно там ничего не вздыбится? Почему он делает это? Я и ему понравилась? Не пёкся же он так сильно о моём потомстве? Далось оно ему…

— Лео, — шепнула я, боясь вертеть лицом. — Почему ты… сделал это?

— Друзей не бросают, — убежденно произнес он и, прижав меня сильнее, незаметно засопел. Я тоже была уставшей, но, несмотря на это, полежала ещё некоторое время без сна. Ничего себе дружба. Между мужчиной и женщиной. Исполняется впервые. И долго ли продержится?

Примечание к части * святой, основатель ордена иезуитов, отличающихся крайней строгостью и жесточайшей дисциплиной