Безжалостный хранитель

ГЛАВА 48

Слово на букву "Л "

Изабелла

Горе сжимает мою грудную клетку, боль потери настолько сильна, что обволакивает мой язык и сводит живот, когда я иду по зеленой лужайке кладбища. Я даже не очень хорошо знала Карло, и все же его смерть тяготит меня больше, чем просто чувство вины. В мире, в котором я выросла, гибель людей — явление постоянное, и к ней так легко привыкнуть. Я даже не могу сосчитать, скольких охранников мы потеряли за эти годы, не говоря уже о Фрэнки, смерть которого я до сих пор не могу осознать, потому что легче жить в отрицании.

Карло был молод, ему не исполнилось и двадцати восьми, и впереди у него была целая жизнь. У него были родители, которые любили его, сестра, которая лелеяла его, двоюродные братья, бабушки и дедушки, множество людей, чья жизнь просто непоправимо изменилась. За одну долю секунды.

Dio, насколько это справедливо?

Я бросаю взгляд на Рафа, который идет рядом со мной, мрачное выражение появляется на его красивом лице, когда мы пересекаем теперь уже пустое кладбище. С тех пор, как он признался в машине, он произнес всего несколько немногословных слов. Его печаль давит и на меня. Десятки ярких цветов украшают надгробия, слишком яркие для столь мрачного события. Это была прекрасная церемония, наполненная вдохновляющими речами и обнадеживающими словами, но в конце концов Карло все равно умер.

Прямо как первая любовь Рафа.

Люди продолжали бы умирать, и мир продолжал бы бурлить, но merda, это так угнетает. Под чувством вины скрывается знание того, что жизнь быстротечна, и мы должны использовать каждое мгновение. Пока не стало слишком поздно.

— Раф, я… — выпаливаю я, когда он поворачивается ко мне и говорит: — Изабелла…

— Извини, продолжай. — Он останавливается посреди пустого кладбища, и мне приходит в голову, что это, вероятно, самое отвратительное место в мире, чтобы произнести три слова, которые вертелись у меня на кончике языка.

Поэтому вместо этого я качаю головой и невнятно бормочу: — Нет, ты иди первым.

Раф берет меня за руку и ведет в тень классической каменной сосны, ее характерный навес в форме зонтика — идеальное место, чтобы укрыться от полуденного солнца. Его темные глаза встречаются с моими, и волна ничем не сдерживаемых эмоций проносится в этом задумчивом взгляде. — Я знаю, ты не хочешь это слышать, но мы должны найти тебе нового телохранителя.

Я открываю рот, чтобы высказать ему все, что я думаю по этому поводу, но он прижимает палец к моим губам.

— Не спорь. — Он тяжело вздыхает, и я прикусываю язык, чтобы хотя бы выслушать его. Его руки сжимаются на моих плечах, напряженные глаза опускаются, чтобы поймать мой затравленный взгляд. — Ты хочешь быть со мной? По-настоящему, principessa? Не это увиливание, а действительно быть моей?

Грубость его тона заставляет мои внутренности трепетать, а сердце колотиться о ребра. Я не доверяю себе, чтобы заговорить, поэтому вместо этого просто киваю.

— Как будто продолжать это дело между нами в качестве твоего телохранителя недостаточно рискованно, теперь нам приходится решать проблему стрелка. — Он делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. — За неделю у меня не было никаких серьезных зацепок, кроме имени албанского наемника, который его нанял, и этот парень удачно исчез. Люди твоего отца обыскивают город в его поисках, но вполне возможно, что он покинул город или, что еще хуже, страну. Пока мы не узнаем наверняка, кто за мной охотится, я не могу рисковать твоей жизнью, оставаясь рядом с тобой.

— Так ты просто собираешься меня бросить?

— Нет, конечно, нет. — Его пальцы сжимаются на моих плечах, когда он притягивает меня ближе. — Но разве ты не видишь, что я подвергаю тебя прямой опасности, оставаясь с тобой?

— Я всегда в опасности, ты, coglione. Я была в опасности с того дня, как родилась.

Он прикусывает губу, вспышка гнева омрачает его лицо, когда он держится за меня так, словно от этого зависит его жизнь. — Я не буду нести ответственность за то, что подвергаю твою жизнь риску, Изабелла. Неужели ты не понимаешь этого? — Его хватка становится жестокой, когда он поворачивает меня так, что я прижимаюсь к нему вплотную. — Я этого не вынесу. Я не потеряю первую женщину, которую полюбил за последние десять лет… — Его челюсть захлопывается, и треск эхом разносится по внезапно наступившей тишине.

— Любишь? — Задыхаюсь я.

Но это слово заглушается визгом шин, несущихся по цементу. Прежде чем прогремел первый выстрел, Раф загнал меня за дерево, зажав между его грубой корой и своим неподатливым торсом.

Он орет через коммуникатор в ухе, одной рукой обнимая меня, а свободной обхватывая рукоятку пистолета, который появился из ниоткуда. Пули пронзают воздух, прорезая торжественную тишину кладбища со смертоносным намерением. Надгробия вокруг нас разлетаются вдребезги, разбрасывая в воздух осколки мрамора и камня.

Глаза Рафа яростно сканируют периметр, его тело служит щитом от хаоса, бушующего вокруг нас. — Лежи, — командует он, прижимая меня к земле, его голос звучит резким шепотом на фоне стрельбы. Я киваю, мое собственное сердце колотится в груди, когда я хватаюсь за его куртку, запах пороха смешивается с земляной сыростью земли.

Вдалеке я вижу движущиеся тени, фигуры, мечущиеся между надгробиями, приближающиеся к нам. Merda, где Сэл? Раф ждет, его дыхание выровнено, он полностью сосредоточен. Когда один из нападавших появляется в поле зрения, он нажимает на спусковой крючок, его рука не дрогнула, несмотря на адреналин, который, должно быть, бурлит в нем.

Звук ответного огня оглушителен, но Раф не дрогнул, когда тело упало на землю. — Я держу тебя, — уверяет он меня, хотя от резкости его тона каждый волосок на моем теле встает дыбом. — Где ты, черт возьми, находишься, Сэл? — рычит он по коммуникатору, когда очередная волна людей в черных костюмах накатывает на кладбище.

Через его плечо я замечаю мчащуюся к нам "Альфу". Сэл нажимает на тормоза в нескольких дюймах от того места, где мы притаились за деревом. Дверь распахивается, и Альдо выпрыгивает, осыпая пулями море надгробий.

— Давай, давай, сейчас же! — Раф обнимает меня за плечи, накрывая мое тело своей мощной рукой, пока мы мчимся к машине. Альдо и Сэл обеспечивают шквал пуль в качестве прикрытия, когда мы пробегаем несколько ярдов, разделяющих нас, и ныряем на заднее сиденье.

Дверца захлопывается за нами, и Альдо обегает машину, прежде чем запрыгнуть на переднее сиденье. Я задерживаю дыхание, массивное тело Рафа все еще обвивается вокруг меня, словно щит из твердых мышц. Вой сирен пронзает воздух, становясь все громче на фоне замедляющихся выстрелов. Когда наш водитель выезжает со стоянки, мой бешеный пульс начинает замедляться.

Только когда мы отъезжаем от кладбища, Раф обращает свое внимание на меня, выражение его лица чуть смягчается. — Ты в порядке? — спрашивает он. Он урчит, его беспокойство ощутимо.

— Да, я в порядке.

— Хорошо. — Наконец отпустив меня, он отодвигается на край заднего сиденья и свирепо смотрит на нашего водителя в зеркало заднего вида. — Где ты, черт возьми, был, Сэл?

— Scusi. Я просто зашел с Альдо через улицу выпить кофе. Мы отлучились всего на секунду.

— Секунда, когда весь ад вырвался на свободу. — Он переводит взгляд с одного мужчины на другого, ярость, застывшая на его челюсти, ужасает. Он переводит свой убийственный взгляд на Альдо, и мужчина действительно вздрагивает. Я никогда не видела, чтобы он делал это, кроме как с папой, а он работал на мою семью десятилетиями. — Тебе следовало бы знать лучше. Что бы сделал signor Валентино, будь он здесь?

— Мы были бы чертовски мертвы еще до наступления ночи, — бормочет Альдо.

— Нет, — шиплю я и хватаю Рафа за руку, подталкивая его назад. — Не смей говорить папе. Я больше не буду нести ответственности за сегодняшние смерти.

Его челюсть сжимается в течение долгой минуты, прежде чем ярость закипает. Он поворачивается обратно к своим людям, дикого взгляда на его лице достаточно, чтобы заставить меня описаться в штаны. — Ты получаешь только одно предупреждение, и это больше, чем я бы тебе вынес. Изабелла права. Смертей для одного дня было достаточно. Но поверь мне, второго шанса не будет.

Оба мужчины кивают, и тяжелая тишина окутывает машину до конца поездки домой.

Следующие два дня Раффаэле угрюмый и отстраненный, ходит за мной по больнице и квартире, не разговаривая. Он больше не произнес слова на букву "Л", и часть меня уверена, что мне это померещилось.

Очевидно, у меня выросли перья и клюв, потому что я слишком похожа на цыпленка, чтобы поднять этот вопрос. В основном это потому, что я боюсь, что он снова будет угрожать найти мне другого телохранителя. Но также потому, что я боюсь признать правду, что я тоже люблю его.

Я уверена, что как только я воплощу эти слова в жизнь, он будет настаивать на том, чтобы оставить меня ради моего же блага. Что просто смешно. Никто не сравнится с Раффаэле Феррарой, и я хочу, чтобы он был моим телохранителем и никем другим.

Очевидно, что я сумасшедшая.

Я действую в больнице на автопилоте, общаюсь со своими пациентами, заполняю бесконечные карты, улыбаюсь и киваю обеспокоенным членам семьи, но все это кажется таким бесполезным. Я никогда не получу докторскую степень, и даже если мне повезет, я никогда не смогу заниматься медицинской практикой.

Я бы подвергла риску всех своих пациентов просто из-за того, кто я есть.

Принцесса мафии.

Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза, вместо того чтобы обманывать себя и мечтать о будущем, которого у меня никогда не будет.