Божественная одержимость

Глава 17

Настоящее

— Подожди, подожди, подожди... — Ей удалось заговорить сквозь рвущийся из нее смех. — Так ты действительно играл на кларнете?

Я усмехнулся, открывая фотографию из своей галереи и протягивая телефон в качестве доказательства. Восьмилетний я, играющий на забытом богом инструменте.

Наталья разразилась очередным приступом смеха, откинув голову на спинку дивана. Когда она вернулась, то вытирала слезы с глаз. — Что ты сделал своим родителям, чтобы заслужить такое наказание?

Моя грудь сотрясалась от смеха. — Говорит Лиза Симпсон.

Она ахнула.

Я ухмыльнулся. — Ммм. Я знаю все о том, как ты получила стипендию в Нью-Йоркском университете, мисс саксофонистка. Капитан команды поддержки, команды по дебатам и хора.

— О, Боже мой... — Лицо Натальи покраснело, прежде чем она прикрыла его руками. — Как же надо мной не издевались?

— Ты была слишком хорошенькой, — честно ответил я, стащив картошку фри с ее тарелки.

— Ой, заткнись! — Она отмахнулась от меня и вернулась к своей еде, все еще хихикая.

Мы были неподалёку от больницы Маунт-Синай, на Мэдисон-авеню, где подавали довольно изысканные блюда, но на самом деле это был обычный фастфуд. Заведение было битком набито туристами, хотя мой взгляд все еще был прикован к раскрасневшемуся лицу Натальи, когда она жевала чизбургер.

Ее смех смягчился, и на мгновение она просто посмотрела на меня. В ее мягких карих глазах — насыщенных, как порция эспрессо, — был тот же самый соблазнительно сладкий взгляд, который всегда притягивал меня.

Низкий гул между нами ощущался как статические помехи.

Я стащил еще кусочек жареного мяса с ее тарелки и макнул в свой молочный коктейль, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.

— Ты хуже всех. — Она покачала головой, хотя ее улыбка не дрогнула.

Я ухмыльнулся, отправляя картошку в рот. — Ты потеряла бдительность.

— О, так вот как это бывает?

Откинувшись на спинку дивана в кабинке, я одарил ее своей самой непримиримой улыбкой.

Наталья закатила глаза и принялась за картошку фри, но выражение ее лица изменилось. В нее закралось что-то более тихое, смягчая грани ее веселья.

— Тревор... — Ее голос стал тише. — Мы были здесь всю ночь. Ты не устал?

— А ты? — Я даже не успела скрыть обеспокоенное выражение лица. Она тихо покачала головой. — Нет.

Это была не ложь. Не совсем.

Морально я был измотан.

Физически? Я все еще был на взводе от победы в игре.

И эмоционально, тяжесть, давившая мне на грудь, стала немного легче, когда я понял, что с Кали все будет в порядке.

Тебе нужно было, чтобы кто-то был рядом. Я должна была быть рядом с тобой.

У Натальи был способ делать это без усилий, как будто она даже не осознавала, что поддерживает меня.

Она наклонила голову, явно не убежденная. — Тебе не обязательно вести себя так, будто ты пуленепробиваемый, понимаешь?

Я выдержал ее взгляд, пытаясь понять, не дразнит ли она меня снова, как в библиотеке на прошлой неделе. Она не поддалась.

— Это не притворство, — ответила я низким голосом. — Это как раз то, что мне нужно сделать. У меня много обязанностей перед семьей, поскольку я скоро вступаю во владение. И Кали не помогает... — Я замолчал, не желая снова злиться.

Я ожидал, что Наталья начнет со мной спорить. Вместо этого она смягчилась. — Тебе разрешается иногда позволять кому-то другому взять контроль.

— Позволить кому-то другому взять контроль... — Повторил я, и в моем голосе прозвучали чужие слова. — На самом деле мне это не подходит.

— Или ты просто никогда не пробовал. — Она мило улыбнулась, одной из тех улыбок, что могут заставить мужчину преклонить колени, если он не будет осторожен.

— Ты думаешь, я должен? — Мой голос был глубже, ровнее.

Воздух дрогнул.

Ее грудь вздымалась от частых вдохов. — Может быть...

— Не похоже, чтобы тебя это убедило.

— Я просто думаю… Это могло бы пойти тебе на пользу. Вот и все.

— Теперь ты знаешь, что для меня лучше?

Ее розовые, пухлые губы приоткрылись, прежде чем она заколебалась. — Я могу догадаться.

Я понимающе промычал, потирая рукой подбородок и слегка кивая, когда наклонился к ней. — А что, если я не люблю, когда люди гадают? — Спросил я тем голосом, от которого, я знал, у нее намокли трусики.

Глубокий. Темный. Опасный. Гладкий.

Я наблюдюл, как расширились ее зрачки.

Розовый румянец выступил на ее скулах. — Тогда не слушай.

— А если я не хочу прекращать слушать?

Наталья сделала глоток клубничного молочного коктейля и пожала плечами. — Я думаю, это зависит от тебя.

— А что, если я уже решил?

Ее наманикюренные пальцы замерли на стекле. — Что решил?

Тоже пожав плечами, я оперся локтями о стол между нами. — Ты же сама сказала мне позволить кому-то другому взять контроль, amai.

— Я не имела в виду себя.

Мой голос был тихим, почти дерзким. — Ты уверена в этом?

Она прочистила горло. — Что это вообще значит? — Когда я поднял бровь, она надавила. — То, как ты меня только что назвал.

Я мрачно ухмыльнулся.

甘い¹⁹

Я склонила голову набок. — Разве тебе не хочется знать?

— Ты уклоняешься.

— Может быть, мне просто нравится заставлять тебя гадать.

— Тревор, — настаивала она мягким, но настойчивым голосом.

— Это значит... — Я откинулся назад и задумчиво оглядел закусочную. — Что-то подходящее...

— Подходящее? — Ее голос звучал невпечатленно, но я мог сказать, что она пыталась расшифровать мой ответ.

— Ммм. Но если я скажу тебе… Это может испортить все веселье.

— Это не ответ.

— Конечно, ответ. Я снова наклонился вперед, удерживая ее взгляд, и понизил голос достаточно низко, чтобы заставить ее занервничать. — Это означает все, что ты захочешь, amai.

Наталья не отвела взгляда.

Я тоже.

Оба оказались между искушением и чем-то, в чем нам не следует признаваться вслух.

Она была совсем близко, ее пухлые губы слегка приоткрылись, словно умоляя меня что-то с этим сделать.

Но затем выражение ее лица изменилось, в нем появилась легкая уязвимость.

Это повисло между нами. Так же, как низкий гул в закусочной.

И я почувствовал знакомое притяжение, побуждающее меня подойти еще ближе...

Я небрежно пожал плечами, откидываясь назад и изображая безразличие. — Прекрасно. — Я чуть не рассмеялся, увидев блеск в ее глазах. — Это просто слово, обозначающее маленькую неприятность, — сказал я с невозмутимым лицом, сдерживая усмешку и наблюдая, как она пытается переварить. — Подходящее, ты не находишь?

Я позволил ей обдумать это, наслаждаясь тем, как она восприняла оскорбление.

Наконец, она усмехнулась. — Ты придурок. Думаешь, это мне подходит?

Вместо того чтобы ответить сразу, я потянулся за еще одним картофелем фри.

Ложь уже была произнесена, и пока я был не против, чтобы она в неё поверила.

— Ты хочешь сказать, что я тебя раздражаю? — Она надавила, приподняв бровь; ее голос греховен. Я не смог удержаться от смешка. — Это ты не можешь держаться от меня подальше.

— Так получилось, что мне нравится небольшой хаос.

— Так вот почему ты продолжаешь испытывать меня? — Ее карамельные глаза превратились в щелочки.

Я пожал плечами. — Может быть, мне нравится видеть, как далеко ты позволишь мне зайти.

— Я не твоя игрушка, Тревор. — Несмотря на ее милую улыбку, я уловил под ней явное предупреждение.

Она могла бы позволить мне поиграть с ней, если бы я настроил ее на нужный лад...

Но это никогда не будет ментально или эмоционально.

— Я не это имел в виду, amai. Просто тебя не так-то просто раскусить.

— И поэтому ты продолжаешь пытаться?

Еще один мрачный смешок вырвался из моей груди. Черт. Возможно.

Она слегка покачала головой. — Ты не выиграешь.

Я тоже покачал головой. — Никогда не говорил, что пытаюсь.

Мгновение мы смотрим друг на друга, не отступая ни на шаг.

Она глубоко вздохнула, откидываясь на спинку кресла. — Но, эй, что я знаю? Я просто Лиза Симпсон для вашего Сквидварда.

Я снова не смог удержаться от смеха, качая головой. — Сквидвард? Очаровательно.

— Просто называю это так, как вижу.

Ее розовая аура была заразительной, отчего у меня стало легче в груди и голове.

Но это продолжалось недолго, прежде чем серьезность всего происходящего начала возвращаться. Звуки закусочной разносились вокруг нас: стук вилок о тарелки, бормотание незнакомцев, звон колокольчика над дверью, когда она открывалась и закрывалась.

— Насчет того, что было раньше, — Наталья прочистила горло. — Я знаю, что наши семьи не ладят по какой-то причине...

Я покачал головой, отмахиваясь от нее. — Не беспокойся об этом.

— Правда? — Она казалась удивленной.

— Это больше не будет проблемой.

Мгновение она вглядывалась в мое лицо.

— Хорошо, — наконец сказала она с мягкой улыбкой. — Я согласна.

Я хотел пообещать ей, что во всем разберусь. Но подобные слова казались мне неприятными на вкус, когда я не знал, смогу ли их сдержать.

Я потянулся через стол и стащил еще картошку с ее тарелки.

— Тревор! — Она хлопнула меня по руке, но смех, клокочущий за этим, заставил меня усмехнуться.

— Я думал, ты закончила, — возразил я, изображая невинность.

— Как называется гигантская угроза? — Она с вызовом приподняла бровь.

Я ухмыльнулся. — 恋人²⁰.

Она повторила за мной, хотя и слегка исказила.

Было около пяти утра, когда нам позвонила Сандра и сообщила, что Кали проснулась. Технически, это было против правил, но она давно перестала соблюдать рекомендации больницы, когда это касалось моей семьи.

Я медленно открыл дверь в комнату Кали, придержав ее для Натальи, когда она вошла с букетом белых роз, которые она настояла купить в цветочном магазине дальше по улице.

В моем горле образовался комок, когда я увидел лицо своей сестры.

Ее глаза наполнились слезами, когда она протянула к ним руки. — Нат?

Наталья немедленно поставила цветы на комод, прежде чем придвинуться к Кали и нежно обнять ее.

Она потянулась к Наталье, а не ко мне. Меня это не беспокоило. Это только заставило меня осознать, насколько они были близки на самом деле; какая связь их связывала.

— Что случилось? — Кали фыркнула. — Почему я здесь?

Наталья бросила на меня обеспокоенный взгляд через плечо, молча спрашивая, что делать. Сказать ей или нет.

— Ты не помнишь? — Мой голос прозвучал более хрипло для моих собственных ушей.

Моя сестра со слезами на глазах покачала головой. — Нат?

— Мы поговорим, как только тебе станет лучше. — Наталья убрала прядь волос с лица Кали, мягко коснувшись ее лба.

— Нет. Я хочу знать, что со мной случилось. Сейчас. — Когда никто из нас не ответил ей, она надавила. — Я попала в автомобильную аварию или что-то в этом роде? У меня даже нет прав. Черт, может, поэтому я и разбилась...

— Ты не попала в автомобильную аварию, — строго ответил я.

Натянув галстук и ослабив его, я прошелся по комнате. Мне потребовалось много усилий, чтобы справиться со своим гневом.

Я хотел быть рядом со своей сестрой, но мой разум мчался со скоростью миллион миль в час, пытаясь успеть за всем, что мне предстояло сделать.

Убедиться, что Кали здорова и в безопасности.

Прочитать Кали лекцию об ответственном употреблении алкоголя.

Ввести в курс дела моих родителей.

Найди кусок дерьма, который посмел причинить вред моей семье, и убить его. Медленно. Мучительно.

— Тогда что...

Я пожал плечами. — Как ты себя чувствуешь? Что болит?

— Я имею в виду,.. Мое тело немного болит. Голова тоже. Но, думаю, я чувствую себя нормально. Просто дезориентирована. — Выражение моего лица, должно быть, напугало ее, потому что она продолжила. — Да, я в порядке.

Я ошеломленно уставился на Кали.

Она была в порядке.

Она была, блядь, в порядке.

Если она была блядь, в порядке, значит, в порядке. Мы были в порядке.

У меня чуть не случился сердечный приступ, Наталья выплакала все глаза, мои родители ничего не знали, все хирурги в этой чертовой больнице были с Glock у виска, чтобы спасти ее.

Но с ней все было все чертовски хорошо.

И все потому, что она не могла вовремя остановиться.

Боже, а ей едва исполнилось девятнадцать.

— Ты не хочешь дать нам возможность поговорить? — Мягкий голос развеял весь дым в моем сознании, заставил весь гнев покинуть мою грудь.

Я медленно перевел взгляд на Наталью, которая все еще проводила пальцами по лбу Кали. Она мягко улыбнулась мне через плечо, и я слегка кивнул, понимая, о чем она на самом деле спрашивает.

Кто собирался ей рассказать? Она или я.

Если бы ее здесь не было, я бы, очевидно, все рассказал.

Но, учитывая, что они были очень близки, а Наталья была женщиной — безопасное место, учитывая обстоятельства, — я подумал, что будет лучше, если она сама расскажет Кали.

— Я побуду снаружи.

Закрыв за собой дверь, я вышел из частной палаты и пошел по коридору; слишком ошеломленный, чтобы сидеть спокойно.

Мои мысли лихорадочно соображали, но голова была словно под водой.

Я едва понял, кто это был в больничной палате, когда заглянул туда, проходя мимо, прежде чем остановиться.

Капитан Гарварда.

Сломанная рука в гипсе.

Родители спят в креслах у его кровати.

Тошнотворное чувство пронзило мою грудь.

Я не мог избавиться от ощущения, что то, что случилось с Кали, было моей кармой.