Божественная одержимость

Глава 37

Настоящее

Огни города расплывались перед глазами, когда Тревор вел свой Ferrari по Парк-авеню. Мы только что уехали с вечеринки Франчески в два часа ночи, и мягкий свет центра города мерцал сквозь лобовое стекло, отбрасывая короткие тени на резкий профиль Тревора, пока он вел машину.

Я не хотела, чтобы он меня подвозил, но мне показалось, что ссора с ним приведет только к тому, что мы будем трахаться с ненавистью. И я действительно пыталась предотвратить повторение.

Он ничего не сказал с тех пор, как мы ушли, и молчание было тяжелым.

Перед уходом я попросила Франческу переодеться во что-нибудь удобное, что не напоминало бы мне обтягивающее платье, которое я носила. Теперь я чувствовала себя немного комфортнее в штанах для йоги и розовом топе, мои волосы были заколоты заколкой, а каблуки заменены пушистыми шлепанцами Juicy Couture.

Но то, как прохладный воздух машины касался моей кожи, заставило меня болезненно осознать, как сильно на меня повлияла ночь.

Я снова поерзала, сжимая бедра вместе — и они все еще дрожали. Боже, как мне неловко.

Я на мгновение вцепилась в кожаную обивку сиденья, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме острого напряжения между мной и Тревором. Тишина была удушающей.

A mai.

Милая.

Я не могу избавиться от этого проклятого слова.

Милая.

Не угроза.

Милая.

Тревор. Всегда такой сдержанный. Всегда такой неприкасаемый.

Однако сегодня вечером в нем не было ничего собранного. Не в том, как он оттолкнул от меня того парня, и не в том, как он заставил меня плакать от того, что я так сильно кончила.

Я почувствовала, как участился мой пульс, когда в машине, казалось, стало теплее.

Тревор, казалось, этого не почувствовал. Я взглянула на него, его взгляд был устремлен вперед.

Он вел машину так, как делал все остальное, кроме ебли, — контролируемо, точно. Одна рука на руле, другая лежит рядом с рычагом переключения передач, пальцы расслаблены, но осознанны. Тревор Кайто Су вел себя как человек, который точно знает, какой вред он может причинить.

Идеальный, четкий разрез его челюсти и скул.

Идеальная прямая линия его носа.

Идеальное, чисто выбритое лицо.

Идеальные, бугрящиеся мускулы на его руках.

Идеальный, сидящий на нем костюм…

Когда он повернулся, чтобы взглянуть на меня, я тут же отвела взгляд, чувствуя, как мое лицо горит от смущения.

Боже. Что со мной не так?

Машина замедлила ход, фары осветили темный переулок, прежде чем остановиться.

— Что мы здесь делаем? — Спросила я, затаив дыхание, больше, чем мне хотелось бы признать, наконец осознав, что он проехал мимо Сохо и въехал в Чайнатаун.

Он выходит из машины и огибает капот, чтобы открыть дверцу. "Феррари" здесь было не место — сплошная гладкая мускулатура и богатство на потрескавшемся асфальте. — Ты голодна или нет?

Я колебалась. Я голодна, но дело было не в этом.

Тем не менее, любопытство взяло верх. Я вышла наружу, ночной воздух был насыщен обволакивающим теплом. Держа мою руку в своей, Тревор шел впереди меня, без усилий, как будто знал это место лучше, чем вечеринки в пентхаусе, которые мы только что покинули.

Мы проскользнули на ночной рынок, мимо прилавков, ломящихся от разноцветных драконьих фруктов, шампуров, шипящих на открытом огне, клубящегося пара из бамбуковых корзин, доверху набитых клецками. Гул голосов окутал нас, смесь кантонского и мандаринского диалектов. Аромат благовоний, выхлопных газов и чего-то пикантного витал в воздухе, когда мы проходили мимо рядов магазинов для мам и пап, над головой покачивались мерцающие красные фонари.

Тревор остановился у небольшого прилавка, втиснутого между двумя другими, такого места, которое на самом деле не заметишь. Женщина за прилавком едва взглянула на него, уже уходя. Она протянула ему две миски, от которых шел пар. Он передал одну мне, и я уловила аромат наваристого свиного бульона на костях, острый привкус масла чили, теплоту свежей лапши, сплетенной воедино, как шелк.

— Лапша из говядины Ланьчжоу, — сказал он, беря палочки для еды. — Лучшая в городе.

Я посмотрела на миску, потом на него. — Ты часто это делаешь? Похищать женщин с вечеринок и водишь их есть уличную еду?

— Только с самыми трудными.

Я ухмыльнулась, но спорить не стала.

Некоторое время мы ели в тишине, рынок вокруг нас двигался, живой и дышащий. Я наблюдаю за тем, как Тревор вел себя здесь — непохожий на Верхний Ист-Сайд и даже Сохо, отличающийся спокойной властностью, которую он носил как вторую кожу. Здесь ему было комфортно. Свободно.

— Зачем ты на самом деле привел меня сюда? — Наконец спросила я.

Он взглянул на меня, затем снова на свою тарелку. — Потому что я так захотел.

То, как он это сказал, тихо и просто, заставило мой желудок перевернуться, что мне совсем не понравилось.

Вместо этого я сосредоточилась на еде.

Напряжение между нами оставалось тяжелым, невысказанным, где-то между неоновым сиянием и паром, клубящимся в холодном ночном воздухе.

И впервые я не была уверена, хочу ли уходить.

Мы пробыли там еще час, заказывая десерт и бобу, прежде чем вернуться к его машине.

Как только мы дошли до конца рынка, с другой стороны улицы раздался голос. — Это Тревор, мать его, Су?

Мышцы тела Тревора напряглись, как будто он ожидал драки. Когда мы обернулись, его рука инстинктивно потянулась к пистолету, заткнутому сзади за пояс. Язык его тела был холодным, спокойным, собранным — он уже оценивал ситуацию.

Мой пульс участился.

Приближалась группа мужчин, некоторые из них смеялись, явно пьяные и под кайфом. Но тот, кто вел их, тот, кто кричал — я узнала его.

Капитан гарвардского колледжа по баскетболу; Аарон. Я не вспоминала о нем годами, с той самой ночи, когда Тревор сломал ему руку пополам после того, как он посвятил мне данк. Этот инцидент лишил его шансов стать профессионалом, хотя я была совершенно уверена, что он изначально недостаточно хорош, чтобы добиться этого.

Теперь Аарон сменил свои баскетбольные шорты на сшитый на заказ костюм, а витаминные добавки — на кокаин. Его друзья — такие же высокомерные и шумные — плелись позади.

Я почувствовала, как беспокойство укололо меня в затылок, но Тревор был спокоен — с такой невозмутимостью, что все в нем казалось еще более опасным. Он не выказывал страха, никогда не выказывал.

— Господи, чувак. Сколько прошло? Пять лет. — Позвал Аарон, его тон сочился насмешкой. Его взгляд скользнул ко мне. — Ну, ну, ну, если это не Наталья. Все равно это лучшие сиськи, которые я когда-либо видел.

Эти слова прозвучали как пощечина.

Тревор шагнул вперед. Я схватила его за руку, впившись ногтями в бицепс. Удерживая его.

Друзья Аарона захихикали, переводя взгляд с меня на Тревора, напрашиваясь на драку.

Голос Тревора звучал ровно и мрачно. — Посмотри на нее еще раз и на этот раз я сломаю твою гребаную шею.

— Что? Ты все еще считаешь себя чертовски крутым парнем? Потому что ты сломал мне руку...

— Ты не стоишь того времени, — Перебил его Тревор, и в его голосе было достаточно силы, чтобы заставить всех замолчать. — Но, если ты настаиваешь, я преподам тебе урок боли, который ты никогда не забудешь.

Слова повисли в воздухе, холодные и неумолимые.

Аарон запнулся, прежде чем скрыть это еще одной ухмылкой, его взгляд метнулся ко мне.

— Держу пари, он не трахает тебя так, как могу я. Боже, что бы я сделал с этими классными сиськами… Ты должна оставить номер для меня, Наталья...

В тот момент, когда я увидела, как рука Тревора потянулась к пистолету, моя паника усилилась. Я не могла позволить этому случиться.

Мои ногти сильнее впились в его кожу. Его мышцы напряглись под моей хваткой.

— Нет, спасибо. Я не растягиваюсь на четыре дюйма. — Я изобразила свою лучшую фальшивую улыбку, друзья Аарона разразились смехом.

— Тревор. Он того не стоит, — я говорила только для него, мой голос был тихим, но настойчивым. — Пошли, — настаивала я, моя хватка усилилась, когда я мягко потянула его за собой.

Я не хотела оглядываться назад, но чувствовала, что Аарон и его команда все еще наблюдают за нами.

Когда мы сели в его машину в переулке, я выдохнула, сама не осознавая, что задерживаю дыхание. Тревор скользнул на водительское сиденье.

— Ты в порядке? — Спросил он спокойным голосом, хотя его тело было напряжено, и я практически чувствовала, как ярость волнами накатывает на него.

Я кивнула, хотя беспокойство все еще оставалось в моей груди. — Да, — пробормотала я, уставившись в окно.

На мгновение воцарилась тишина, прежде чем я услышал тихий звон металла.

Он заряжал свой Glock.

Звук скольжения заполнил тишину, резко контрастируя с гулом автомобиля.

— Тревор, не надо. Пожалуйста. Он того не стоит.

— Не сейчас, Наталья. — Он говорил отстранённо, умело проверяя магазин.

— Что я могу сделать? — Я тяжело дышала, мое беспокойство росло.

— Отвлеки меня от этого, — рассеянно пробормотал он, направляясь к выходу. — Хотя я сомневаюсь, что ты сможешь это сделать.

Протянув руку в его сторону, я закрыла дверь, двигаясь к нему. В тот момент, когда я устроилась на коленях у Тревора, я могу поклясться, что смех на другом конце переулка стих.

Ferrari был затемнен, но не настолько, чтобы лобовое стекло скрывало, что я была на нем сверху.

Наши взгляды встретились, и городской шум поглотил интенсивность его взгляда.

Его глаза были черными, невероятно темными, словно он смотрел в глубины чего-то бесконечного, чего-то, что могло поглотить меня целиком, если я позволю. Обычно они ничего не выдавали, но в тот момент я увидел огонь, полыхающий глубоко под ними.

Его взгляд не изменился, и я почувствовала, что попала под его влияние.

— Наталья. — Голос Тревора был низким и глубоким, доказывая скрытую за ним сдержанность.

Мои руки двигались по телу прежде, чем я осознала, что делаю. Я провела ладонями вверх, по талии и выпуклостям грудей, медленными, томными движениями.

Черные глаза Тревора загорелись — жарко, как горящий вулканический пепел. Его мышцы напряглись, но он не сделал ни малейшей попытки оттолкнуть меня.

Я наклонила голову, мои волосы мягкими локонами упали на плечо. — Так вот почему ты сломал ему руку в колледже? — На розовой рубашке с длинным рукавом, которая была на мне, вверху были три маленькие пуговицы. — Почему ты хочешь убить его сейчас? — Мои пальцы скользнули вверх, расстегивая первую пуговицу. — Потому что он хочет меня?

Глаза Тревора сузились, когда он посмотрел на меня, его язык провел по идеальным зубам. — Потому что ты не проявляешь неуважения к женщине так, как это только что сделал он.

— Значит, не из-за того, что он нафантазировал о моих сиськах?

Еще одна кнопка.

— Может быть, и это тоже. — Пробормотал он, его голос утонул в грехе, когда его взгляд опустился на мои руки.

— Я помню, ты хотел примерно того же.

Последняя пуговица была расстегнута. Я потянула за материал, позволяя ему увидеть мое декольте.

Его глаза встретились с моими. — Я. Не он. Большая разница.

Я промычала в рассеянном согласии, просовывая пальцы под тонкий материал; тянула его до тех пор, пока он едва прикрывал мои соски. — А тебе-то какое дело?

Нить оборвалась.

Тревор обхватил меня своими большими, сильными руками за талию, притягивая к себе. Когда он прижался лицом к моей ложбинке между грудей, глубоко вдыхая мой запах, я почувствовала, как мое сердцебиение упало, как тяжесть между ног.

Мои ногти впились в его бицепсы, когда он повел лицом слева направо, прежде чем выбрать сторону, открывая рот со своими ровными белыми зубами и впиваясь в мою нежную кожу.

Я застонала, адреналин побежал по моим венам.

Он переместился, поддерживая меня только одной рукой.

Его язык — влажный и горячий — прошелся по моему соску, прежде чем он втянул в рот столько моей груди, сколько смог. Я застонала, чувствуя, как мои бедра непроизвольно прижимаются к нему от удовольствия. Одна из его рук поднялась, массируя мою другую грудь большими, медленными движениями.

Холодный воздух коснулся моей влажной кожи, когда он отстранился, чтобы хлопнуть меня по одной груди, заставив обе подпрыгнуть от его удара. Его пристальный взгляд коснулся меня — темный, собственнический и горячий.

Я инстинктивно дернула бедрами, когда он снова прижался лицом к моей ложбинке, двигая лицом из стороны в сторону, наслаждаясь моими мягкими прикосновениями.

Когда он вернулся и переключился на другую грудь — лизал, покусывал, посасывал, целовал — моя голова откинулась назад, мои бедра снова прижались к нему, на этот раз гораздо более намеренно.

Энергия вспыхнула в обеих моих грудях одновременно с моим клитором, заставляя меня стремиться к кайфу. Мне казалось, что я сойду с ума, если не кончу.

Я перестала покачивать бёдрами и начала тереться об него, чувствуя, как его член упирается мне прямо в живот через тонкую ткань моих штанов для йоги и его брюк.

— Наталья.

— Ммм, — я едва расслышала его — если уж на то пошло, только сильнее завелась.

Мои глаза широко раскрылись, когда он потянул меня за волосы, сжимая их в кулаке, и потянул меня назад, одновременно со вздохом, вырвавшимся у меня изо рта.

Он был близко, стиснув зубы, когда говорил. — Если ты не собираешься вынимать мой член и прыгать на нем, пока не наполнишься моей спермой, я предлагаю тебе слезть с моих колен прямо сейчас.

Мне потребовалось гораздо больше сдержанности, чем я когда-либо призналась бы, чтобы не сделать именно этого.

Откинувшись на спинку сиденья, он расслабился, убрав от меня руки. — Публика закончилась.

Я с трудом сглотнула, бросив взгляд на темный, пустой переулок — парни давно ушли. Мой взгляд упал на Glock в руке Тревора, его предплечье рассеянно покоилось на углублении в дверце машины.

У меня кровь застыла в жилах. — Ты направил его на них?

Он склонил голову набок. — Ты же не думала, что я позволю кому-нибудь, кроме меня, слышать твои тихие всхлипы?

Наши глаза встретились — его черные и бесконечные, мои мягкие и обнаженные.

Тревор не моргнул; даже не вздрогнул, просто держал меня, твердо и напряженно, как будто мог видеть каждый секрет, который я пыталась скрыть. Тепло разлилось внизу моего живота, и я ненавидела то, как сильно мне это нравилось. Как сильно мне нравилось, что он вот так смотрит на меня.

Я не знала, что сказать или сделать. Я замерла. Вот только мое тело было совсем не таким. Оно горело от его прикосновений. Я прикусила язык, на самом деле раздумывая, стоит ли попросить его о третьем свидании на одну ночь.

Его глаза опустились на мою грудь, потемнели, и я осознала, что моя рубашка все еще широко расстегнута. Он вздернул подбородок. — Ты собираешься позволить мне трахнуть эти великолепные сиськи?

Я напряглась, вспомнив, как он делал именно это. Четыре года назад. В другом черном Ferrari.

Тревор поднял на меня взгляд — почти сердитый. — Тогда. Слезай.

Слезая с него и возвращаясь на пассажирское сиденье, я снова застегнула рубашку.