Божественная одержимость

Глава 32

Настоящее

— Что случилось на этот раз? — Зак говорил достаточно тихо, чтобы слышал только я.

Маттео и Тони были заняты обсуждением улучшений дизайна в паре футов перед нами, у сцены, пока мы стояли у стойки.

— Мне не нравится эта дыра.

В клубе слабо звучали низкие басы музыки.

— Значит, самое эксклюзивное стриптиз-заведение в городе теперь превратилось в гадюшник?

— Мне похуй, кто что говорит. Дыра есть дыра.

Даже в середине дня здесь пахло духами, алкоголем и отчаянием.

Вся атмосфера — тусклое освещение, мерцание неона, удушливый воздух после того, как слишком много тел собралось в одном месте, — не была моим любимым местом для разговоров о деньгах.

Я был здесь от имени Су, чтобы предложить новые, улучшенные модели безопасности.

Но бизнес есть бизнес, и Demone's Inferno был местом, где определенные транзакции могли происходить тихо, без посторонних глаз.

— Конечно, все это не имеет никакого отношения к тому, кому он принадлежит.

Я усмехнулся, проводя языком по зубам. Умник. — Конечно, нет.

Зак покачал головой, отодвигаясь от стойки и направляясь поговорить со своим братом и Тони. Как только Маттео увидел, что он повернулся к нему спиной, он схватил Зака за голову, другой рукой взъерошив ему волосы.

Повинуясь инстинкту — или подавленному гневу — Зак бросился вперед и нанес сильный удар по ребрам брата.

Голова Тони откинулась назад в приступе смеха. — Гребаные идиоты.

Маттео усмехнулся со стоном, отпуская его и отступая назад. — Какого хрена, Рейфи? — Серьезно спросил он, хотя в его глазах блеснуло озорство, соответствующее ухмылке на его лице. — Ты теперь бьешь старших?

У меня вырвался вздох веселья. Было легко забыть, что Маттео на десять лет старше своего брата.

— Я же говорил тебе перестать называть меня так, — указал пальцем Зак, другой рукой поправляя растрепанные волосы.

Маттео кивнул. — Верно. Я забыл. Теперь ты босс, Рейфи.

Зак застонал от разочарования, проведя рукой по лицу.

Я усмехнулся. В последний раз, когда я слышал, чтобы кто — нибудь называл его Рэйфом или Рейфи — или как-то еще, связанным с его вторым именем Рафаэль, — мы были в средней школе.

Я допил остатки скотча, желая, чтобы встреча продвигалась быстрее.

Имя Сальваторе Моретти не раз всплывало в разговоре, что только усиливало мое раздражение.

Прошло две недели после ссоры с Натальей, и я убедил себя, что мне все равно.

Звук мягкого, знакомого смеха привлек мое внимание.

Челюсть тикает от напряжения, мой взгляд метнулся в другой конец основного этажа клуба.

Я почувствовала, как мои брови нахмурились.

Онане должна быть здесь.

Мои коренные зубы скрежетнули друг о друга.

Особенно не выглядеть так.

В крошечном, коротком розовом платье, которое облегало ее, как вторая кожа, в меховой шубке, накинутой на плечи, и сапогах на высоком каблуке, из-за которых ее ноги казались невероятно длинными. Она прошлась по клубу, как кошка, словно это место принадлежало ей, ненадолго останавливаясь, чтобы поприветствовать нескольких танцоров, обмениваясь улыбками и быстрыми объятиями, как будто они были старыми друзьями.

Это зрелище повергло меня в шок. Мисс Совершенство, предполагаемая принцесса мафии, была здесь, смеялась со стриптизершами в клубе, в котором ей нечего делать.

Затем она повернулась, ее меховая шубка блеснула на свету.

Наши взгляды встретились через всю комнату, всего на секунду, и что-то сжалось у меня в груди.

Наталья не дрогнула — на самом деле, она даже не обратила на меня внимания — просто смотрела сквозь меня, как будто меня там вообще не было.

А затем она ушла, стуча каблуками по полу. Я наблюдал, как она вошла в лифт в конце коридора, ее рука метнулась, чтобы нажать кнопку.

Она повернулась лицом вперед, ее взгляд встретился с моим.

Я был уже на полпути по коридору, ступая медленно и неторопливо.

Войдя внутрь, я проигнорировал ее вопросительный взгляд и вместо этого тоже повернулся лицом к фасаду, встав рядом с ней. Напряжение уже нарастало из-за невысказанных слов.

Мгновение спустя двери закрылись.

Гул лифта заполнил тишину. Наталья стояла рядом со мной, ее меховое пальто было свободно наброшено на плечи, подбородок высоко поднят, а выражение лица тщательно скрывалось. Ее духи — что — то легкое и сладкое, с оттенком ванили — окутали меня, удушая и опьяняя одновременно.

Я позволил напряжению растянуться, наблюдая за ней в тусклом отражении металлических стен лифта. Я взглянул на нее краем глаза. Она смотрела прямо перед собой, выражение ее лица было холодным, отстраненным. Но ее руки были не такими твердыми, как ей хотелось. Ее хватка на пальто чуть усилилась — единственное проявление бури, которая, как я знал, назревала под ее внешне спокойным видом.

Когда лифт достиг идеальной точки между этажами, я сдвинулся с места.

Одним плавным движением я сунул руку под куртку, вытащил Glock и прицелился в камеру наблюдения в углу. Приглушенный хлопок выстрела был едва заметен, но камера вспыхнула и погасла. В тот же момент моя рука взметнулась, хлопнув по кнопке аварийной остановки. Лифт, содрогнувшись, остановился, и верхний свет сменился на жутковато-красный.

Наталья испуганно повернулась ко мне, ее губы приоткрылись, но я не дал ей времени заговорить. Моя рука уже уперлась в стену рядом с ее головой, мое тело прижимало ее к холодному металлу.

— Не хочешь сказать мне, какого хрена ты здесь делаешь, amai? — Спросил я.

Она ахнула, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Она нервничала. Я мог видеть это по тому, как ее тело немного слишком сильно откинулось назад, прислонившись к стене лифта. То, как ее дыхание слегка участилось.

— Ты сошел с ума, — Пробормотала она, качая головой.

Я ухмыльнулся, медленно, намеренно изогнув губы. — Правда?

Все это не имело никакого смысла. Зачем ей быть здесь? Она была дочерью Сальваторе Моретти. Это был какой-то бунт? Может быть, тайная жизнь?

Моя челюсть сжалась от этой мысли, от образа Натальи под этими огнями, двигающейся под чужую музыку, принимающей приказы мужчин, которые смотрели на нее так, словно она была их собственностью, к которой они могли прикоснуться, которую они хотели. Эта мысль, как яд, растеклась по моим венам.

Ей здесь не место. Не в этом мире.

Ни для кого, кроме меня.

— Да. — Наталья стиснула зубы. — Ты чертовски сумасшедший. Гребаный сумасшедший, если ты думаешь, что можешь...

Ее слова оборвались шипением, когда я просунул ногу между ее бедер, вдавливая в ее лоно. Она приподняла бедра — может быть, чтобы отстраниться, может быть, по старой привычке... Но в конце концов все закончилось тем, что она потерлась о мои черные брюки от костюма за десять тысяч долларов. Сильная, подавляемая дрожь прокатилась по ней, давая мне понять, что она чувствует мой вес, давящий прямо на ее клитор.

— Продолжай. — прорычал я, и от вибрации моего голоса по её коже побежали мурашки. Я был уверен, что от моего горячего дыхания у неё намокли трусики. — Выводи меня из себя. Мы оба знаем, как хорошо у тебя это получается.

Ее ноздри раздулись, и она выпрямила спину, перенося свой вес, как будто не собиралась позволить мне взять верх. Но я не двигался, держа руку и ногу там, где они были, другая моя рука свободно висела вдоль тела, держа Glock.

Воздух между нами был густым, тяжелым, и я мог видеть слабую дрожь в ее теле.

Я позволяю своему взгляду скользнуть по ней, медленно и обдуманно.

Чертово розовое платье. Сапоги до колен. Пальто, которое едва держалось на ее плечах.

— Ты точно подходишь для этого места, не так ли?

Ее пухлые губы надулись, в глазах вспыхнуло что-то опасное. — Тебе нравится?

Насмешка в ее голосе была явной.

— Теперь это твоя сцена, хм? — Пробормотал я низким и глубоким голосом, дразня ее в ответ.

Я сильнее надавил ногой. Ее самообладание на секунду пошатнулось — легкая заминка в дыхании, проблеск неуверенности во взгляде, — но она быстро пришла в себя, подняв подбородок и встретившись со мной взглядом, достаточно острым, чтобы порезать.

— Не принимай мое терпение за слабость, Тревор, — холодно сказала она ровным голосом, несмотря на исходящее от нее напряжение. — Тебе не запугать меня.

Моя ухмылка стала шире, но я не пошевелился. Я оставался рядом, позволяя весу моего присутствия давить на нее. Слегка наклонившись, я понизил голос до низкого, мрачного шепота. — Нет? Тогда почему ты дрожишь?

Она усмехнулась, звук был резким и полным вызова, и попыталась оттолкнуть меня. — Пошел ты...

Я прижал ее сильнее к стене, моя рука обвивается вокруг ее горла в предупреждении. — Что. Ты. Здесь. Делаешь.

— Я здесь, чтобы повидать Джио.

В этом гребаном наряде?

Она снова попыталась оттолкнуть меня. Я не позволил ей.

— Зачем? — Я толкнул.

— Не твое дело...

— За. Чем. — Когда она не ответила, моя хватка на ее горле усилилась. — Если мне придется спросить еще один гребаный раз, Наталья… Клянусь Богом, я задеру твое платье и трахну тебя на глазах у всех. Прямо. Блядь. Здесь.

Ее горло дернулось под моей грубой ладонью, когда она с трудом сглотнула.

Я наклонился ближе, стиснув зубы. — Пока моя сперма не потечет по твоим бедрам, когда ты, спотыкаясь, выйдешь на улицу, и все не узнают, что тебя наконец-то трахнули как следует.

Я почувствовал, как у нее защекотало в челюсти.

Я почувствовал это, когда ее киска сжалась вокруг пустоты, прижавшись к моей ноге.

Между нами ничего не изменилось. То же напряжение, что и в колледже. Те же споры. То же влечение. Это не могло быть здоровым.

Ее глаза слегка заблестели, когда встретились с моими. — Ты блефуешь.

Моя рука с пистолетом, приподняла подол ее платья...

Ее голос остановил меня.

— Ты действительно хочешь знать?

Это был не вопрос. Это был ответ сам по себе.

Намек.

Предупреждение.

Я усмехнулся, отводя взгляд, и оттолкнул ее, слегка кивнув. — Хорошо.

Вот как все было.

Как будто мне было не насрать.

Сунув Glock обратно за пояс, я нажимаю на кнопку аварийной остановки. Лифт снова ожил, и красные огоньки сменились холодными лампами дневного света.

Я уставился на металлические двери.

Наталье потребовалось еще мгновение, чтобы собраться с мыслями. Она поправила пальто и разгладила платье. Ее взгляд был одновременно огнем и льдом, но она не сказала больше ни слова.

Как только двери лифта открылись, вышла без колебаний, оставив меня ни с чем, кроме слабого следа ее сладкого запаха, витающего в воздухе.

Я последовал за ним; моя челюсть сжата, глаза изучали каждую деталь. Гладкое, тускло освещенное подземное пространство, в котором было в равной степени роскошно и опасно. Полированные полы отражали слабый свет скрытых ламп, а из-за закрытых дверей доносилось слабое гудение басов. Это было такое место, где секреты были валютой, а сила сочилась из стен.

Наталья без стука толкнула полированную дверь, и я увидел эту дурацкую ухмылку Джованни Де Моне.

— Что ж, это сюрприз, — сказал он из-за своего офисного стола, его пристальный взгляд задержался на мне, когда я вошел следом за Натальей.

Офис Джованни был воплощением его стиля — элегантная темно-коричневая мебель; книжная полка размером во всю стену, заполненная книгами, пластинками и подписанными американскими футбольными мячами; укомплектованный бар, который больше походил на пентхаус, чем на подземелье.

— Вышвырни его вон, — сказала Наталья ровным тоном, но в нем чувствовался яд. Она даже не взглянула в мою сторону, когда сняла пальто и бросила его на кресло. — Я не играю, Джио. Я с ним не связываюсь.

— Ой. — Джованни приложил руку к груди, изображая боль, его ухмылка стала шире, когда он посмотрел на меня. — Что ты натворил на этот раз, Су? — Когда я не ответил, он усмехнулся, покачал головой и повернулся, чтобы порыться в ящике стола.

Наталья села перед его столом, скрестив ноги с небрежной уверенностью, от которой у меня сжался живот. Она была уже не той девушкой, которую я знал раньше. Теперь в ней было что-то более резкое, что-то опасное. Она больше не просто носила имя своего отца; она носила верность мафии, как броню.

— Твоя драма — не моя проблема. — Джованни наклонился над своим столом и протянул Наталье изящную папку. — Вот сет-лист на следующий месяц.

Она молча взяла его, перелистывая страницы.

— Ты преподаешь танцы? — Спросил я Наталью, не в силах сдержать раздражение в голосе.

— Pole dance²⁶, — поправил Джованни с глупой ухмылкой на своем гребаном лице. — У нее это тоже очень хорошо получается.

Он… Видел, как она танцует?

На. Гребанном. Шесте?

Мои глаза встретились с его глазами с такой нездоровой жестокостью, что я на самом деле задумался о том, как плохо было бы для меня убить босса Коза Ностры.

— Хотя… Я слышал, она не очень хорошо относится к незваным гостям.

Моя рука дернулась к пистолету за поясом.

— Она может говорить за себя сама. — Наталья со щелчком закрыла папку и встала, ее каблуки застучали по полированному полу, когда она направилась к двери. — Мы собираемся воспользоваться одним из твоих кабинетов.

Джованни откинулся на спинку стула. — Ты знаешь, можешь чувствовать себя как дома.

Мне потребовалось собрать все свои силы, чтобы уйти. Чтобы не выстрелить в голову будущему Боссу всех Боссов итало-американской мафии из-за женщины.

— О, и Тревор? — Голос Джованни остановил меня, когда я уже взялся за ручку. Я оглянулся через плечо, встретив его веселый взгляд. Он кивнул в сторону лифта. — Я пришлю тебе счет.

В переговорной комнате пахло кожей и грязными деньгами — роскошью, присущей мафии, которая говорила о дорогом вкусе Джио. Я подошла к большому столу и уронила папку, которую он мне дал, звук эхом отозвался в тишине.

Тревор последовал за мной, закрыв за собой дверь с нарочитым, медленным щелчком. Напряжение из лифта никуда не делось, и я чувствовала на себе его взгляд, тяжелый и безжалостный. Прожигающий дыру в моей щеке.

— Мы не будем говорить о том, что чуть не произошло в лифте? — Его глубокий голос нарушил тишину, ровный и с нотками чего-то опасного.

Я не смотрела на него, сосредоточившись на бумагах, которые вытаскивала из папки. — О чем тут говорить?

— Ты почти просишь меня развернуть тебя и выебать тебе мозги сзади.

Я усмехнулась. — Это не...

— Я трахал тебя слишком много раз, чтобы не узнать взгляд в твоих глазах.

Я наконец подняла глаза, встретив его взгляд с наигранным безразличием. — Я испытала ностальгию. Не более того.

Один раз каждый может ошибиться...

Я просто не могу позволить этому случиться снова.

Его челюсть сжалась, и на мгновение опасная черточка в выражении его лица приобрела более мрачный, пугающий оттенок. Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось, сменившись высокомерным вздернутым подбородком. — Верно. Ностальгия.

Прошло несколько мгновений, пока я входила в один из компьютеров Джио, и я начала чувствовать, что напряжение спадает.

— Помнишь тот раз, когда я трахал тебя у шкафчиков?

Мои руки замерли на клавиатуре ноутбука.

— На тебе был тот крошечный наряд чирлидерши. Прямо перед большой игрой. Я втирал свою сперму в твою кожу. Заставил тебя ходить так всю ночь.

Я запнулась, чувствуя себя так, словно на меня только что обрушился шлейф из Плохих отношений в прошлом.

— Затем, после того как я выиграл игру, я взял свой настоящий трофей ночи и трахнул твои сиськи в моем затемненном Ferrari.

— Тревор.

— Пропустил вечеринку после игры и еще немного потрахался у меня дома за пределами кампуса...

— Остановись.

Он нахмурился, изображая беспокойство. — Что случилось? Я думал, мы вспоминаем.

Тревор сел напротив меня, откинувшись на спинку стула и наблюдая за мной. Выражение его лица, которое давало мне понять, что с ним шутки плохи.

Я бы не выиграла этот раунд. Что бы я ни делала сейчас, я не могу изменить прошлое. Мы трахались. Грубо. Так много раз… Нет смысла притворяться, что это не так.

Я разложила перед собой несколько папок, их содержимое представляло собой мешанину финансовых отчетов, транспортных накладных и служебных записок правоохранительных органов, которые поставили нас обоих в ужасное положение. Слова слегка расплылись, когда я снова пробежала по ним. Я моргнула, заставляя себя сосредоточиться на чем угодно, кроме ровного сердцебиения между моих бедер.

— Что-то не сходится, — сказала я, изо всех сил стараясь сменить тему. — Время выбрано слишком удачно. В течение нескольких дней были перехвачены две партии, оба маршрута нарушены. Оружие у тебя, контрабандные товары у меня. И информация, передаваемая властям, была идентичной по формату.

— Кто-то хотел, чтобы мы заметили, — Сказал Тревор, его голос был низким и спокойным, немного помогая мне расслабиться. По крайней мере, он перестал вести себя как придурок.

— Вот именно, — сказала я, сосредоточившись на бумагах. — Но почему? Если целью было нанести нам вред, они не довели дело до конца. Обе поставки были важными, но не критичными.

Тревор наклонился вперед, положив локти на стол. — Чтобы отправить сообщение. Они не пытались уничтожить. Они проверяли, как далеко они могут зайти, не спровоцировав тотальную войну.

— Или они подстроили все так, чтобы мы уничтожили друг друга, — возразила я, пододвигая к нему один из документов. — Информация о вашей сделке с оружием поступила от кого-то из моей сети. Или, по крайней мере, это то, во что они хотят, чтобы ты верил.

Его глаза опустились, челюсть сжалась. — И это. — Он постучал пальцем по отчету, лежащему перед ним. — Информация о ваших контрабандных маршрутах просочилась по тайному каналу, которым мы никогда не пользовались.

Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Итак, мы согласны. Кто-то играет с нами.

Тревор склонил голову набок, изучая меня, как будто пытался понять, действительно ли я верю своим словам. — Это не значит, что я доверяю тебе.

— Я могу сказать то же самое.

Какое-то мгновение никто из нас не произносит ни слова. Тяжесть ситуации тяжело повисла между нами, но не только из-за бизнеса у меня сдавило грудь.

Это был он.

Его присутствие. Его голос. То, как его глаза смотрели на меня немного слишком жестко.

Я заставила себя отвести взгляд, притворившись, что снова сосредоточилась на файлах. — Нам нужно выяснить, кому это выгодно. Кто-то с достаточной досягаемостью, чтобы ударить нас обоих одновременно.

— А если мы найдем общую нить?

— Тогда мы нейтрализуем ее вместе, — сказала я, встречаясь с ним взглядом.

Его черные глаза впились в мои, и на мгновение мне показалось, что я заметила, как дрогнула его губа.

Он мог говорить все, что хотел, о том, что я веду себя по-другому. Я знала, что ему нравилось, когда я точно говорила, чего хочу и как я этого хотела.

— Хорошо. — Он кивнул, слова имели больший вес, чем должны были.

Наше перемирие было хрупким, как стекло, которое могло разбиться в любой момент.

На данный момент этого было достаточно.