Бурбон и секреты

Глава 7

Фэй

Налетевший ветер обдает холодом руки и ноги, словно я оставила открытым окно или заснула на улице. Черт. Я просыпаюсь от шепота тихих голосов. На меня сразу же обрушивается шипение конфет и запах сладкой вишни. Прежде чем приоткрыть глаза, я прислушиваюсь. Шея затекла, а голова едва держится на подушке, которую я под нее подложила.

— У нее бриллианты в уголках глаз, — слышу я шепот. — Ларк, откуда у нее такие бриллианты на лице? Это, наверное, клей, да?

Прошло уже несколько дней с того первого выступления в «Midnight Proof». С тех пор я провела еще два шоу и научилась находить утешение в поздних вечерах, которые уже привыкла проводить в одиночестве. К счастью, больше не было неожиданных появлений мужчин с фамилией Фокс. Но я не могу понять, почему я не испытываю большего облегчения.

Качели на веранде поднимаются и опускаются, а запах сахарина становится все ближе. Черт, как холодно. Даже на закрытой веранде. Я не собиралась спать здесь, но я присела на минутку, чтобы проветрить голову после вчерашнего шоу. Я слишком много думала о том, когда снова увижу Линкольна Фокса... Не знаю, почему я решила, что это не имеет значения. Много лет назад я восприняла его угрозу всерьез, и это разозлило меня. Но если быть честной с самой собой, это был выход. Не знаю, как я могла остаться и притворяться, что все в порядке, после того, что случилось той ночью. Как бы я могла придерживаться своих планов и строить жизнь здесь, когда мои идеальные наброски стали такими размытыми?

Так что я размышляла о том, что за бардак творится в моей жизни, почему меня волнует, что он не пришел на очередное шоу, а потом уснула. Теперь я дрожу, когда свежий утренний воздух лижет мою кожу, а по голым рукам бегут мурашки. Где же одеяло, которым я укрылась?

— У нее татуировки на руке. Почти до самого плеча, — говорит тихий голос. Я чувствую легкое прикосновение пальца к лозе и цветам, обвивающим мою руку. — Такая красивая, — шепчет она себе под нос. Затем шепотом выкрикивает: — ЛАРК!

Я открываю глаза и вижу будильник в виде человека. Она смотрит в сторону входа в дом, поэтому не замечает, что я наблюдаю за ней. Ее темно-русые вьющиеся волосы резко контрастируют с цветом волос ее отца. Я и не подозревала, что время сделает старше и их тоже, но в ней нетрудно узнать младшую из девочек Линкольна.

— Ларк, иди посмотри на бриллианты.

— Это стразы, — говорю я, и мой голос звучит глуше, чем ожидалось.

Она вскрикивает, и пакет с шипучими конфетами разлетается на нас обоих, а качели на веранде начинают бессистемно раскачиваться. Ухватившись за мои руки, она удерживается от падения на пол.

— Кроксы и роксы¹¹, леди! Вы напугали меня до смерти.

Уже давно рассвело, но воздух холодный. Времена года в Кентукки любят крайности. Лето здесь влажное и благоухающее, а зимы шокируют холодом. Сегодняшнее утро как раз из таких.

Мой голос звучит так, словно я проглотила гравий, когда спрашиваю:

— Хорошо. Кто ты? И что ты делаешь на моей веранде?

Она встает, и ее ярко-розовый пуховик практически ослепляет меня.

— Меня зовут Лили Бернис Фокс, — говорит она со всей напускной серьезностью, на которую только способна.

Мало того, что он живет через дорогу, так у него еще и любопытный отпрыск. Я и забыла, что в Фиаско всегда так — минимальные личные границы, замаскированные под теплый прием.

— И это веранда Мэгги.

По веранде разносится звук всасываемого воздуха, исходящий из кружки, очень похожей на мою, которую держит в руках вторая блондинка.

— Ты только что выпила мою воду?

Девочка улыбается и, не говоря ничего в ответ, смотрит на входную дверь и заходит в дом.

Я оглядываюсь на Лили, которая уставилась в ладонь, полную мелких камней.

— Ты же понимаешь, что это не твой дом?

Ларк возвращается, широко распахивает дверь и захлопывает ее за собой, после чего протягивает мне новый стакан воды.

Лили забирается на перила.

— Ты сестра Мэгги.

— Фэй Роуз Кэллоуэй, — отвечаю я, называя свое полное имя, также, как она. Вытянув руки над головой, я пытаюсь стряхнуть с себя остатки сна. Это не первый раз, когда я засыпаю на качелях на веранде с тех пор, как здесь, но впервые я не проснулась и не вернулась в дом. Это место было одним из любимых у моей мамы — мы с Мэгги дремали здесь по воскресеньям, когда нас было только трое. Сейчас кажется, что это было целую вечность назад.

Лили задыхается и шепчет про себя мое второе имя:

— Роуз.

— Я тебя помню, — говорит Ларк, косясь на сестру. Сидящая на перилах веранды девочка обладает всеми чертами Фоксов — голубыми глазами, уверенной осанкой, небольшой ямочкой на подбородке и хмурым взглядом, который кажется до жути знакомым. Цвет волос и светлая кожа, должно быть, достались ей от матери. Я прослеживаю ее взгляд до рядов кукурузы. — Кстати, классная футболка, — говорит она.

Я опускаю взгляд на свою футболку, потому что совершенно не помню, что на мне надето. А потом говорю:

— Я тоже тебя помню. У тебя, судя по всему, хороший вкус. Это одна из моих любимых. — Я тяну ее вниз. — Фредди Меркьюри был великолепен.

Я смотрю на Лили, которая сосредоточенно рассматривает коллекцию камней в своей ладони.

— Ты их нашла или купила?

Кивнув, она показывает каждый из них.

— Агат, кальцит, и я пыталась найти целестит. — Она берет в руки более крупный. — Жеоды — мои любимые. Этот я нашла в магазине драгоценных камней.

— Прекрасно, — говорю я, когда она протягивает мне камень. Я переворачиваю его в руке. Внутри острые фиолетовые кристаллы, а снаружи он гладкий, коричнево-серый.

— Он помогает отгонять негативную энергию. Миссис Дэвис, моя учительница естествознания, говорит, что камни не обладают такой силой. Что они — результат «давления и времени», но на самом деле я думаю, что ей просто необходимо держать один из них в кармане. — Она улыбается, взмахнув руками. — Слишком много негативной энергии.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

Лили кивает на тот, что я держу в руках.

— Этот мне мама подарила.

Ларк бормочет:

— Это принесло ей много хорошего.

В ее сторону летит маленький розовый камушек.

— Эй, капитан команды «настрой», подержи-ка его и погладь.

Она бросает его обратно Лили, но вместо того, чтобы разозлиться или поссориться, они обе легко смеются, и Лили опускает его обратно в мешочек. Я еще помню, когда с моей сестрой было так же легко. Разозлились, поругались, пошли дальше. Тогда все было так просто.

Ларк спрашивает:

— Ты когда-нибудь видела фильм про парня, который построил бейсбольное поле на своем кукурузном поле?

Этот вопрос сбивает меня с толку. Я бросаю взгляд на телефон — чуть больше десяти утра, значит, я спала меньше пяти часов. Но я точно знаю, о чем она говорит. Кевин Костнер, прежде чем стать владельцем ранчо, был фермером в Айове, который строил бейсбольное поле, полагая, что если он это сделает, то величайший бейсболист всех времен появится и сыграет на нем.

— Да. Несколько раз, вообще-то. Кажется, для тебя это немного старый фильм. — Я наблюдаю, как она смотрит на поле, опустив подбородок на колени. — Тебе понравилось?

— Кое-что, — говорит она. — Если ты веришь во что-то, прислушиваешься к своей интуиции, то в конце концов все получится.

Я чувствую эти слова — прислушивайся к своей интуиции. Не так уж часто мне доводится общаться с детьми. Я веду не тот образ жизни, чтобы часто встречаться с ними, и я определенно не ожидала, что кто-то из них произнесет слова, которые так сильно меня заденут.

— Моя мама часто говорила это. — Я украдкой смотрю на нее. — Делай то, что кажется правильным, и все получится. — От меня не ускользает, насколько иронично это звучит, учитывая, как все сложилось у нее. У нас.

— Мне нравилась твоя мама. Шелби, — говорит она с улыбкой, теребя край рукава. — Лошади всегда слушались ее, и она так смешила Гриза, что он краснел.

Мэгги прислоняется к двери и прерывает ее:

— Эй, маленькие леди Фокс, хотите смузи?

Они смотрят друг на друга, а затем на меня, после чего Лили прячет лицо и издает рвотный звук.

— Что за смузи? — с любопытством спрашиваю я, посмеиваясь над ее реакцией.

Мэгги разражается смехом и говорит:

— Отвали, Фэй. — Она делает глоток, а затем бормочет: — Это предложение предназначалось не тебе.

Это самое большое количество слов, которое я услышала от Мэгги с тех пор, как бросила сумку у входной двери, и она поняла, что я серьезно настроена остаться здесь. Она удвоила свой пыл и стала настоящей сволочью. Может, молчание было лучше.

Лили прочищает горло.

— С тебя пять долларов, Мэгги, — говорит она, даже не поднимая глаз.

Ларк шепчет мне:

— Ты не хочешь смузи. Он зеленый и пахнет ногами.

Мэгги фыркает, отходя от сетчатой двери, и я не могу удержаться от еще одной улыбки. Женщина со вспышками гнева в середине третьего десятка не может не быть забавной.

— Разве вы двое не должны быть в школе? — Кричит она изнутри.

Я смотрю на них.

Прежде чем я успеваю что-нибудь спросить, громкий хлопок дверцы грузовика заставляет нас всех повернуть головы к подъездной дорожке.

— Ларк и Лили Фокс. Вы, должно быть, шутите. Полчаса назад я видел, как вы садились в школьный автобус. И тут мне на глаза попадаются две девочки примерно того же возраста, что и мои. На одной из них розовая пуховая куртка, и я говорю себе, это не может быть Лили Бернис Фокс. Она сейчас в школе. А кем может быть другая, более взрослая и разумная, рядом с ней? Определенно не ее сестра, Ларк. Это просто невозможно.

Его саркастичный тон заставляет сдерживать улыбку, и у меня внутри все переворачивается, как будто я тоже в беде. То же самое чувство я испытала, когда увидела его тем вечером в баре.

Ларк бормочет:

— У нас большие неприятности.

Лили кричит:

— Папа, ты же говорил, что иногда нужно устанавливать свои собственные правила. Так что мы так и поступили.

Он едва удостаивает меня взглядом, но, поскольку его внимание приковано к дочерям, я пользуюсь этим и рассматриваю его. При свете дня Линкольн Фокс необычайно красив. У него густая копна темных волос, что является роскошью для большинства мужчин около сорока. Я всегда помнила его чисто выбритым, но сейчас его бакенбарды соединяются с щетиной. Все, у кого есть пульс, почувствуют его уверенность и без сомнений признают, что он самый красивый из Фоксов. И каким-то образом он стал лучше. Светло-голубые глаза за очками в темной оправе заставляют меня еще больше желать его внимания. Почему я не сказала ему отвалить той ночью, ума не приложу. Но сейчас, в роли взбешенного отца, он тревожно сексуален. Было бы гораздо лучше, если бы с возрастом он стал выглядеть хуже.

За свою жизнь я совершила немало сомнительных поступков и приняла несколько неблаговидных решений. Я знала, что однажды мне придется за них ответить. Я и представить не могла, что карма явится ко мне в джинсах Wranglers, чистой черной рубашке и темном шерстяном пальто, и будет игнорировать мое присутствие.

Холодок пробегает по рукам и ногам, напоминая, что я практически на улице и одета не по погоде.

Всякий раз, когда я слишком долго думаю о Линкольне Фоксе, я испытываю сочетание ненависти и раздражения. Мы оба загнали друг друга в угол. Я ненавижу то, что он оказался там в ту ночь. Я ненавижу то, что эта ночь сделала со мной. Ненавижу, что он увидел, понял и сохранил в тайне. Ненавижу, что из всех дерьмовых людей, с которыми я сталкивалась, человек, на которого я затаила обиду, был, вероятно, самым благородным. Это раздражающе неудобно.

Его пристальный взгляд на мгновение встречается с моим, и, о да, ненависть и раздражение смотрят на меня в ответ.

— Почему ты здесь?

Я оглядываю веранду.

— Технически это все еще мой дом. Ну, по крайней мере, его половина. Почему ты здесь?

Язвительно рассмеявшись, он потирает рукой шею, повторяя про себя вопрос более спокойно.

— Почему я здесь? — Он смотрит на своих девочек. — Пойдемте, — выплевывает он, стоя на нижней ступеньке веранды.

Но тут вмешивается Ларк:

— Папа, пожалуйста, можем мы денек отдохнуть? — Она молитвенно складывает руки. — Нам всем нужны дни душевного здоровья.

Я пытаюсь скрыть свое веселье. Она права. Всем нужны, но я не думаю, что ее отец купится на это. Особенно после того, как увидел, что я разговариваю с ними.

— Я не знаю, чему ты улыбаешься. — Мои глаза встречаются с его, когда я понимаю, что он обращается ко мне.

Я поднимаю брови.

— Когда я закончу разбираться с этим, — говорит он, указывая на своих девочек, — мы с тобой немного побеседуем.

Я качаю головой, улыбаясь такой дерзости.

— Я так не думаю, Фокс...

На его лице появляются ямочки, и он ухмыляется в ответ, как будто мои слова показались ему смешными. Он опускает взгляд вниз и засовывает руки в карманы куртки.

— Лили и Ларк, садитесь в машину.

Одна из них снова начинает спорить.

— О, да ладно…

— Сейчас же, — отвечает он таким твердым тоном, что я сама выпрямляюсь. Девочки торопливо спускаются по лестнице, но Лили останавливается и поворачивается, чтобы снова подняться по ступенькам.

Она тихо говорит:

— Вот. Это должно придать тебе храбрости. Не теряй его, ладно? — Она бросает серый камень рядом со мной. Когда он подпрыгивает и переворачивается, оказываются видны острые фиолетовые кристаллы.

Я сжимаю губы, стараясь не выдать своего веселья, пока она уходит, но когда я поднимаю глаза, то встречаю неодобрительный взгляд ее отца.

— Никуда не уходи, — говорит он, указывая на меня.

— Ты нарушаешь границы, — отвечаю я. Это те же слова, что я сказала ему пять лет назад на том кукурузном поле. Он не упускает этого из виду, прищуриваясь.

Покачав головой, он упирает руки в бедра.

— Ты чертов персик, — бормочет он.

Почему так приятно злить этого мужчину?

— Я не фанат кличек, Фокс. — Я морщу нос. — Прости.

Его глубокий голос становится на октаву ниже.

— Я хочу, чтобы ты уехала.

Я встаю, позволяя одеялу, лежавшему у меня на коленях, упасть на пол. Обрезанная майка с надписью «Queen» заканчивается чуть выше пупка, а ниже — только крошечные шорты для сна. Еще ниже — пара пушистых гольфов до колен, но я не думаю, что он зайдет так далеко. Его взгляд устремляется туда, где он видит голую кожу: на мои руки, потом на талию и бедра. Так предсказуемо.

— Ты уверен в этом, Фокс? — Я бросаю взгляд на его ноги и поднимаюсь к ремню, задерживаясь там, чтобы еще больше разозлить его.

Тяжело сглотнув, он оглядывается через плечо на джип. Но вместо того, чтобы пойти туда, он взбегает по ступенькам и останавливается прямо передо мной.

— Эти две маленькие девочки — весь мой мир. Большая грудь и упругая задница не заставят меня забыть, что ты не тот человек, которого я хочу видеть рядом с ними. — Он окидывает меня взглядом, встречаясь с моими глазами и обжигая до глубины души. — Так что да, я уверен.

Хотелось бы, чтобы его слова не так сильно ранили.

— Ты понятия не имеешь, что я за человек, — говорю я не слишком уверенно, проходя мимо него к входной двери и пинком закрывая ее за собой.

Я тяжело вздыхаю, прислоняясь к двери. Разочарованная, злая и... обиженная. Проклятье, больше всего на свете я ненавижу чувствовать себя обиженной.

Пытаясь избавиться от этого чувства, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и направляюсь прямо в ванную. С пеленой перед глазами я включаю душ, сбрасываю с себя одежду и смахиваю непрошеную слезу. Стоя под струями, я позволяю горячей воде просочиться внутрь и заглушить его слова — ты не тот человек, которого я хочу видеть рядом с ними. Господи, а чего я ожидала? Я шантажировала его, а он сказал, чтобы я никогда не возвращалась.

Выводя меня из оцепенения, Мэгги колотит в дверь ванной с криком:

— Не используй всю горячую воду!

Я сжимаю переносицу и делаю глубокий вдох. О чем, черт возьми, я думала, возвращаясь сюда?