Бурбон и секреты

Глава 29

Фэй

Он вглядывается в мое лицо. Самое большее, что я знаю, — это то, что Оливия умерла в ту же ночь, когда я целовала и шантажировала его. Это было единственное, о чем говорил Фиаско в последующие дни после того, как я похоронила тело, — Оливия Фокс, скончавшаяся на своей кухне от аневризмы головного мозга. Она была слишком молода, слишком полна жизни, и это случилось без предупреждения. Именно такой мне всегда казалась смерть.

Я ненавижу ту ночь по многим причинам, но еще больше ненавижу за то, как сильно она ранила его.

— Знаешь, когда я впервые увидел тебя, ты уничтожала персик, — говорит он, проводя пальцами по лицу, чтобы показать, что именно он имеет в виду под уничтожением.

Я фыркаю от смеха и устраиваюсь рядом с ним.

— Тебе либо было наплевать, либо это было настолько хорошо. И я помню, как подумал, что хочу быть таким же. Перепачканным и не заботящимся о чистоте... Не пойми меня неправильно. В моих мыслях не было ничего непристойного или сексуального. Я просто был впечатлен. — Он протягивает руку и проводит пальцем по костяшкам моей ладони. Простое прикосновение в месте, которое не должно иметь значения, но его мягкость заставляет меня снова хотеть его. — Это был первый летний фермерский рынок, за несколько недель до того, как я столкнулся с тобой на кукурузном поле.

— Я помню тот фермерский рынок. — Я нежно улыбаюсь. — И те персики. Это было за пару недель до моего возвращения домой из Франкфорта. Я приехала, чтобы отпраздновать двадцатилетие Мэгги. Мы уничтожили персиковый коблер²², который моя мама приготовила из этих персиков. А потом заснули на веранде после слишком большого количества выпитых шотов.

Его улыбка не достигает глаз и не вызывает ямочки на щеках.

— Моя жизнь тогда казалась очень... — Он смотрит на круги, которые продолжает выводить на моей коже. — Все было не так уж плохо. Просто я никогда ни в чем не терпел неудач, особенно в том, что обещал сделать.

Я придвигаюсь ближе, но ему этого недостаточно, поэтому он подхватывает меня за бедра и укладывает на себя. Между нами воцаряется тишина.

— Что ты обещал? — спрашиваю я. Когда я провожу пальцами по его волосам, его глаза закрываются.

— Что я буду любить свою жену. Несмотря ни на что. Буду любить. А я этого не сделал. По крайней мере, недостаточно хорошо.

Я хмурюсь.

— Она спала с кем-то другим, — признается он, и мои пальцы замирают. — Может, и не с одним, она не уточнила. Только то, что она собирается жить дальше. И это означало, что без меня.

Я не ожидала, что он скажет такое. Любой, кто знал Линкольна и Оливию Фокс, сказал бы, что они были влюблены и счастливы.

Его глаза встречаются с моими, полными печали, и он подталкивает мою руку, чтобы я продолжила делать то, что делала. Когда я понимаю, что его это успокаивает, что-то в этом успокаивает и меня.

— Мы мало говорили друг с другом. Очень. После рождения Ларк мне казалось, что она меня ненавидит. Ни один из нас не делал ничего правильно, по мнению другого. Бывали моменты, когда мы были счастливы, но... — Покачав головой, он продолжает рисовать на верхней части моей руки и вокруг запястья. — Я думал, что это просто тяжелый период. Что нам нужно преодолеть это. Но я отдалился. Задерживался на работе. Наши отношения не стали для меня приоритетом. Я делал то, что у меня получалось — производил бурбон, был отцом, развивал наш бизнес. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что это был неправильный выбор. Она сказала: «Все кончено. Нас больше нет. И у меня нет желания что-то исправлять. Я перестала любить тебя давным-давно.». Я никогда этого не забуду, потому что это были последние слова, которые она мне сказала.

Я приподнимаю его подбородок, чтобы он посмотрел на меня, сердце колотится где-то в горле.

— Линкольн, мне так жаль. Я не знала.

— Никто не знает, кроме Хэдли, а теперь тебя. — Он втягивает воздух. — Мне казалось неправильным сообщать об этом всему миру, когда она неожиданно умерла. Она была так молода, и меня терзает мысль, что она ушла из этого мира недовольной своей жизнью. Я ненавижу это. Но я был чертовски зол на нее и на себя за то, что мне пришлось притворяться горюющим любящим мужем. Но это было не так, я все еще злился на нее. И я ненавижу, что моим девочкам приходится скучать по ней.

— Если бы я знала...

Но он прерывает меня:

— Мне чертовски не понравилось, что ты шантажировала меня той ночью, поставив в еще одну безвыходную ситуацию. — Ему на глаза наворачиваются слезы, которые он смаргивает. — Между нами все было кончено — она хотела полного разрыва, а потом умерла. И я долгое время был парализован тем, что это значит.

Я прижимаюсь к нему чуть крепче.

— Мне так жаль.

Он тянется ко мне, когда говорит:

— Я не могу больше терять людей, Фэй. Женщины не выживают, полюбив кого-то из нас. Грант потерял дочь Дела, Фиону, Гриз потерял мою бабушку, потом Шелби. Эйс и близко не подойдет к отношениям, случайным или каким-либо еще.…

— Грант и Лейни? — спрашиваю я.

— Я боюсь, что однажды мне позвонят и скажут, что ее тоже больше нет. — Он проводит рукой по волосам, резко выдыхая. — И я чувствую себя лицемером, потому что сказал своему брату перестать сдерживаться, но теперь, когда я нашел... — Его глаза встречаются с моими, и я понимаю, о чем он думает.

— Не поступай так с собой, — говорю я, останавливая его. — Ты много значишь для стольких людей. Отец, внук, брат, друг — и это только твой близкий круг. Есть много мест, где тебе нужно проявлять себя и быть сильным. Я всю жизнь стараюсь быть такой. Я прикладываю усилия каждый день. А ты делаешь это легко и непринужденно. — Я провожу пальцами по линии роста его волос и спускаюсь к затылку. — Нет ничего лицемерного в том, чтобы любить людей, которые окружают тебя. Можно беспокоиться о том, что произойдет, а можно наслаждаться, пока они с тобой.

Едва заметно кивнув, он тянется к моей руке, которой я глажу его. В этом человеке есть то, что напоминает меня, но еще он умеет дарить окружающим людям радость и заботу, не прилагая к этому особых усилий, и это вызывает желание никогда не покидать его. И пока мы лежим рядом, я позволяю себе делать то, что только что посоветовала ему, — наслаждаться Линкольном Фоксом, пока у меня есть такая возможность.

Раскаты грома переходят в низкий рокот. Постоянный гул, который, кажется, никогда не закончится.

Я моргаю, открывая глаза, и вижу мокрый нос, окруженный черно-коричневым мехом, на краю кровати в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Доброе утро, Кит. — Рычание переходит в поскуливание, когда она стучит хвостом по деревянному полу. — Где Линкольн? — шепотом спрашиваю я.

Вместо ответа она запрыгивает на кровать, что было бы еще большей проблемой, если бы рядом со мной спал Линкольн. Шторы задернуты, но они все равно пропускают достаточно света, чтобы понять, что день уже наступил. Наша одежда все еще разбросана по полу, и я совершенно голая под этими простынями. Опустив голову обратно на подушку, я глажу Кит, вспоминая прошлую ночь и то, как прекрасно я себя чувствовала в объятиях Линкольна. Я не могу сдержать улыбку, глядя на сводчатый потолок и отмечая цвета деревянных балок. Я чувствую облегчение от того, что нахожусь здесь, а не в комнате, которую он делил с женой. В его жизни уже было так много событий, которых не было у меня — любовь, брак, создание семьи. Это опасное направление для мыслей.

Кит снова рычит.

— Да, мне нужно встать. Как ты вообще сюда попала?

Я трачу минуту на то, чтобы пригладить волосы и смыть с лица остатки макияжа. Натянув белую футболку «Фокс Бурбон», я полощу рот и прислушиваюсь, но единственное, что я слышу из-за двери — это свист чайника и звук чего-то жарящегося на сковороде.

Многое осталось невысказанным прошлой ночью, но какая-то часть меня чувствует себя очень хорошо. Счастливой.

Я не стала рассказывать ему подробности, которыми поделилась со мной Мэгги. О том, что она видела. Я не могу подвергать его или его девочек опасности, а если он узнает больше, именно это и произойдет. Он не остановится ни перед чем, чтобы защитить тех, кого любит, и я эгоистично не готова к тому, что он оттолкнет меня или, что еще хуже, сделает то, чего не следует, например, вступит в противостояние с Вазом.

— Что это значит — «она твоя подруга»? — спрашивает Лили. Я замираю. Я никого не слышала. Черт. — Она ведь и моя подруга тоже, верно?

Ларк добавляет:

— Да, но папа будет с ней сосаться.

Я закрываю рот рукой, пытаясь сдержать смех.

— Фу, зачем? Ты имеешь в виду целовать ее? — говорит Лили. — Пап, а она целуется с друзьями, как Джордан?

Линкольн говорит:

— Да… подожди, кто такой гребаный Джордан?

— Банка ругательств, — в один голос говорят девочки.

Я выглядываю, чтобы посмотреть, нет ли здесь легкого пути к отступлению. Нет. Вместо этого я натыкаюсь на Линкольна в тонких хлопчатобумажных брюках, на этот раз черных, низко сидящих на бедрах. На нем футболка с коротким рукавом и черная бейсболка, повернутая козырьком назад, он накладывает яичницу-болтунью со сковороды. Я сглатываю и чувствую, как мои щеки мгновенно вспыхивают от этой картины.

— Какое-то время мы с вами были втроем. И я не говорю, что это изменится, но мне нравится Фэй. Я бы хотел проводить с ней больше времени и хочу убедиться, что вы обе не против, — говорит он.

— А если бы были? — спрашивает Ларк.

Я прислоняюсь к стене в коридоре и пытаюсь расслышать его ответ.

— Тогда мне придется выяснить, будет ли она ждать меня, пока ты не передумаешь.

Это не тот ответ, которого я ожидала, и часть меня хочет вскинуть кулак вверх, в то время как другая часть в ужасе от того, что он говорит серьезно.

— Ну, я думаю, она потрясающая. И я думаю, что ты должен целовать ее столько, сколько захочешь, папа, — говорит Лили с полным ртом.

Вилка звенит о тарелку, словно ее кто-то уронил, и я быстро пытаюсь решить, стоит ли мне слушать дальше. Это не предназначено для моих ушей. Это касается только их.

— Ларк, ты видела родинку. Это не совпадение, — говорит Лили, а затем шепчет что-то еще, чего я не могу разобрать.

Стук когтей по полу становится громче, когда Кит поворачивает за угол и направляется прямо ко мне, лая так, словно сообщает о моем присутствии. Я подношу палец к губам, как будто собака может понять, что это значит. Вместо этого она садится передо мной и начинает скулить.

— Доброе утро, — с улыбкой говорит Линкольн, выглядывая в коридор.

— Привет, — шепчу я, широко раскрыв глаза и жестом показывая на его девочек. — Может, мне вылезти в окно или что-то в этом роде?

Он тянется и берет меня за руку.

— Давай. Я не могу держать это в секрете от них.

И только услышав это, я понимаю, что с таким мужчиной я вляпалась по уши. Но вместо того, чтобы отстраниться и оттолкнуть, я прижимаюсь к нему.

— Посмотрите, кого я нашел в коридоре вместе с Кит, — говорит он.

Собака лает, услышав свое имя. Лили машет рукой, а Ларк говорит:

— Привет, Фэй.

Это лучшая реакция, чем я ожидала после того, как услышала их разговор.

— Привет, девочки. Спасибо, что позволили мне испортить ваш завтрак.

Линкольн целует меня в макушку и усаживает в конце стойки. Он перекидывает через плечо полотенце для посуды и берет сковороду с яйцами.

— Так, у меня есть яичница. Эти двое съели весь бекон, но... — Он поворачивается и берет миску. — Авокадо. Вот острый соус. А еще у нас есть клубника и немного инжира.

И хотя меня дико впечатляет любой завтрак, приготовленный для меня, именно кружка с кофе и пинтовый стакан, стоящие передо мной, застают меня врасплох.

— Я не знал, как ты будешь себя чувствовать сегодня утром, поэтому сделал черный кофе, горячий, как у меня. И холодный кофе с корицей, подслащенный сгущенным молоком. — Он достает соломинку из ящика перед собой и опускает ее в стакан с холодным кофе. — Мне пришлось позвонить невестке, чтобы спросить, что кладут в холодный сладкий кофе, и мы придумали вот это.

Он серьезно?

— Ты в порядке? — спрашивает Лили с моей стороны. — Папа, с ней все в порядке?

У меня внутри все танцует хип-хоп из-за того, что сделал ее отец. Это слишком приятно, когда тебя кто-то удивляет подобным образом. Я сосредотачиваюсь на голубых глазах, наблюдающих за мной из-за очков в черной оправе, и переключаюсь на ямочки, которые появляются на его лице, когда он понимающе улыбается. Он знает, что поступил хорошо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Черный был бы в самый раз, но я думаю, что предпочту что-то сладкое. — Я делаю глоток, и он подмигивает мне. Я ем завтрак, который он приготовил для всех нас, чувствуя себя странно комфортно, а он болтает с Лили о ее новом плейлисте.

— Эти надувные диско-шары выглядят забавно. У вас, ребята, будет вечеринка? — спрашиваю я, оглядывая комнату с кучей украшений в упаковках, от конфетти до блестящего серпантина.

— Мой день рождения в эти выходные, но сегодня у меня вечеринка с ночевкой, — отвечает Ларк. — Это моя первая вечеринка, и папа постарался на славу. Он даже согласился на индивидуальные палатки для всех нас.

Невозможно не улыбнуться ее восторгу. И тому, что она рассказывает мне об этом.

— Я купила для нее специальную пижаму, — делится Лили, но Ларк отмалчивается.

— Папа, Лили действительно должна быть здесь все время? Это нечестно. Я хочу провести время с друзьями, а не с ней.

Лили отодвигает свою тарелку и скрещивает руки на груди.

— Ты моя старшая сестра, почему я не могу радоваться твоему дню рождения? — Спрыгнув со стула, она убегает наверх.

Линкольн смотрит на свою старшую дочь «суровым отцовским взглядом», а затем переводит его на меня, когда я откусываю кусочек инжира.

— Ларк, — говори он. — Это действительно было подло. Я обещал тебе, что займу ее на большую часть вечеринки, чтобы у тебя было время с друзьями, но ты не можешь так поступать с ней. Она считает тебя самым крутым человеком на свете.

Ларк запрокидывает голову и испускает драматический вздох.

— Отлично.

— Я бы не отказалась от компании сегодня попозже. Если Лили свободна, я подумала, что было бы неплохо прогуляться по Фиаско с кем-нибудь из местных.

Прежде чем Линкольн успевает ответить, хорошая ли это идея, Лили сбегает по лестнице, практически сбивая Ларк с ног.

— Да, я сделаю это. Можно мне пойти с Фэй, папа? Пожалуйста. Пожалуйста.

Он указывает на Лили, подозрительно прищурившись.

— Мы собираемся поговорить о Джордане.

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и качает головой.

— Фэй, пожалуйста, скажи моему папе, что мне девять лет. У меня нет друзей для поцелуев... пока.

Я смеюсь:

— Я здесь всего лишь гость. — Затем, когда он отворачивается, все еще прислушиваясь, я театрально шепчу ей: — Но я не против услышать все об этом.