Бурбон и секреты

Глава 43

Линкольн

Эти две недели показались мне самыми длинными в моей жизни. Я снимаю очки и предплечьем вытираю пот со лба. Зима наконец-то отступила, и весна убедительно напоминает о своём приближении. Несколько нарциссов и тюльпанов уже пробились вокруг почтового ящика, а солнце нагревает крышу амбара так сильно, что к полудню мне приходится включать массивные вентиляторы, которые я недавно установил.

Девочки Кэллоуэй наверняка по достоинству оценят мои улучшения. Мне нужно было отдохнуть от планирования, которым я занимался вместе с Лейни. Приближается выпуск «Foxx & Peach», и шумиха, которую подняла моя невестка вокруг него, означает подготовку к мероприятиям и увеличение числа туров. Хорошо, что у меня здесь есть собственное пространство, возможность отдохнуть от винокурни и место, где я чувствую себя ближе к ней.

— Линкольн Фокс, — произносит нежный голос у меня за спиной.

Я делаю глубокий вдох и с облегчением закрываю глаза. Каждая мышца моего тела расслабляется. Я бросаю грабли, как только поворачиваюсь и вижу ее прекрасное лицо в дверях амбара. Она смотрит на мое тело, на футболку, свисающую из заднего кармана. Я почти физически ощущаю, как ее взгляд скользит по мне, и, черт возьми, мне нравится, как она это делает.

— Ты вернулась, — говорю я, бросаюсь к ней и крепко обнимаю.

Любые слова, которые она собиралась произнести, забываются, когда мои губы встречаются с ее. Целовать эту женщину — все равно что потеряться и одновременно найти то место, где мне предназначено быть.

Она отстраняется, чтобы прошептать:

— Мне так много нужно тебе рассказать. — Она качает головой, пытаясь сдержать слезы. — Но я всегда собиралась вернуться, Фокс. Я бы не смогла оставаться вдали от тебя.

Ее пальцы скользят по моей челюсти и отросшей щетине, о которой мне было лень заботиться. Я трусь об нее носом, вдыхая запах мяты и ванили на её губах.

— Я не мог разобраться с этим. Почему я не мог отвести от тебя взгляд и жаждал быть рядом, я не мог понять, что именно заставляет меня это чувствовать.

Она вглядывается в мое лицо, сжимая пальцами ткань моей рубашки.

— Очевидно, моя яркая индивидуальность, — поддразнивает она.

И хотя она не ошибается, это не совсем так.

— Я понял, что именно делает тебя такой чертовски идеальной для меня. — Я убираю волосы с ее лица, когда она поднимает на меня глаза. — Ты готова на все ради своей семьи и людей, которые тебе дороги, и именно так для меня всегда выглядела любовь. Ты и есть то, чем для меня является любовь.

Улыбка появляется на ее губах, когда она обнимает меня за плечи. Она проводит кончиками пальцев по волосам на моем затылке.

— Как я могу не растаять от такого признания, Фокс?

— Просто использую свое обаяние. Хочу убедиться, что ты никуда не денешься.

Я не могу прижать её к себе достаточно крепко, и, кажется, она чувствует то же, потому что сама, не раздумывая, обвивается ногами вокруг моей талии. Она проводит носом по моей шее и слегка прикусывает кожу, разжигая все потребности и желания сделать ее своей.

— Слишком много одежды, Персик, — бормочу я ей в губы.

Она смеется, и как же я люблю этот звук. Скользя губами по моей челюсти и вниз по шее, она говорит:

— Ты знаешь, что на улице зима, а ты здесь полуголый?

— Я не знал, когда ты появишься, так что хожу так уже несколько дней.

Она заливисто смеется, когда я стягиваю с нее свитер.

Под ним лишь тонкая майка, волосы растрепываются. Я беру её лицо в ладони.

— Ты не позволила мне ответить. Ты сказала, что любишь меня, и ушла. Это был настоящий финальный аккорд.

Она улыбается и проводит языком по линии моих губ — ей явно не терпится добраться до того, чего она хочет. Я отрываюсь от стены и уношу ее в дальний конец амбара. Мы проходим мимо стойла, где Дотти жует сено. Когда она облизывает мою шею, по позвоночнику проносится электрический ток и устремляется прямо к члену.

— Куда ты несешь меня, Фокс?

Когда мы доходим до конца, я сажаю ее на стойку, которая тянется по всей длине помещения.

— Ты понимаешь, что это амбар, а не рикхаус?

— Просто небольшое складское помещение на некоторое время. Я тут экспериментирую с новой специальной партией. — Оглядевшись, она замечает один из макетов этикеток, который Лейни принесла накануне.

Взяв его в руки, она улыбается, ее глаза сияют, когда они встречаются с моими. Она читает вслух надпись на этикетке:

— «Фокс & Персик». Ты назвал бурбон в нашу честь?

Я отхожу от нее и беру с полки открытую бутылку, которую сегодня использовали для дегустации. Я мог бы оставить ее на винокурне, но мне не хотелось находиться далеко отсюда.

— Мне нужно было сразу узнать, как только ты вернешься. Поэтому я обосновался здесь. Я мог присматривать за Кит и Дотти, делать кое-какую работу, пока девочки в школе, и терпеливо ждать тебя.

Я делаю глоток из бутылки, и вкус персика чувствуется сразу же, как только бурбон попадает на язык. Он почти так же хорош, как сидящая передо мной женщина.

Она улыбается, наблюдая за движением моего горла, и её взгляд в этот момент говорит больше слов. То, как она смотрит, как будто чертовски сильно хочет меня, навсегда останется со мной.

— Ты одержим мной, — поддразнивает она, проводя руками по моей груди и опуская их к поясу.

— Да, малышка. Я одержим тобой. — Я покусываю ее губы. — Ты не против?

— Мммм, — мурлычет она. — Я хочу кое-что.

Она расстегивает мой ремень, а я тяну вниз ее майку, и ее грудь выпрыгивает из розового бюстгальтера. Но мне сейчас не до терпения, и я сдергиваю его, чтобы быстрее добраться до того, что хочу взять в рот.

— Получишь, когда я скажу.

Ее глаза расширяются, когда она слышит, как сегодня распределены роли. Она выгибается, предлагая мне грудь и ожидая моих указаний.

— Сожми их.

Она делает то, что я требую, обхватывает их ладонями и сдвигает.

Я шумно втягиваю воздух.

— Черт, посмотри на себя. — Наклонившись вперед, я обхватываю ее за талию и провожу языком прямо по глубокой ложбинке. — Есть только один способ пить бурбон, когда ты со мной, Персик.

Она улыбается, а потом, как чертовски послушная девочка, открывает рот, высовывает язык, а я отхлебываю из бутылки и даю ей именно то, о чем она просит, — глоток нашего бурбона «Фокс & Персик».

Ее глаза распахиваются, она улыбается.

— Мне нравится.

— Хорошо. — Я улыбаюсь в ответ. — Я люблю тебя.

Немного бурбона стекает по её подбородку прямо на грудь. Я слизываю каплю и стону от удовольствия. Сдёргиваю с неё леггинсы, придвигаю к краю и хрипло приказываю:

— Держись за меня.

Когда я приподнимаю ее задницу, чтобы стянуть их до конца, она обхватывает руками мою шею. Я опускаюсь на колени и раздвигаю ее колени пошире, чтобы почувствовать запах того, что принадлежит мне. Сняв очки, я провожу носом по ее киске, и она вздрагивает.

— Ты такая мокрая, малышка.

Она издает звонкий смешок.

— Я становлюсь мокрой при одной мысли о тебе, Фокс.

Я встаю и расстегиваю молнию своих джинсов. Стянув боксеры, я сжимаю свой член.

— Как бы я ни хотел вылизать тебя, мне нужно, чтобы эта прелестная киска обхватила мой член немедленно.

— Фокс?

Я плюю на руку и дважды скольжу по члену, прежде чем провести им по ее киске.

— Да, малышка?

Она втягивает воздух сквозь зубы, пока я дразню ее половые губы. И я знаю, о чем она собирается спросить. Именно поэтому я не даю ей вымолвить ни слова, и вхожу в нее резко и глубоко. Она ахает, и ее рот приоткрывается, а затем расплывается в улыбке.

— Если я забуду сказать тебе позже, я люблю тебя.

В ответ я целую ее мягкие губы. Слова ласкают мою кожу и проникают прямо в душу. Ее язык скользит по моему, и, когда мой член оказывается внутри нее, я медленно выхожу и приподнимаю ее повыше.

— Держись крепче, Персик.

Выполнив мою просьбу, она прижимается лбом к моему и шепчет:

— Я скучала по тебе.

Я прижимаюсь к ее губам, приподнимая ее ровно настолько, чтобы выйти из нее и снова толкнуться внутрь.

Она стонет и прижимается ко мне, пока я раскачиваюсь взад-вперед, ее бедра встречают мои толчки.

— Вот так, сожми меня своей киской, — говорю я со стоном, чувствуя, как она обхватывает меня.

— Вот так, Фокс. Смотри на меня, пока я тебя трахаю, — говорит она между вдохами, прижимаясь ближе. По тому, как приоткрываются ее губы и напрягается тело, я понимаю, что она уже близко. На ее груди блестят капельки пота, она продолжает двигаться, ее тело покачивается самым прекрасным образом. Моя танцовщица. Моя фантазия.

— Теперь моя очередь, малышка. — Я прижимаю ее к стене и использую как опору, чтобы вколачиваться в нее бедрами, двигаясь так, чтобы задевать ее клитор при каждом толчке.

Ее дыхание учащается, и я едва сдерживаюсь, когда она крепче обхватывает меня руками и начинает дрожать в моих объятиях. Ее протяжный стон начинается мягко, но быстро перерастает в мой, когда я кончаю, а ее киска пульсирует вокруг меня.

— Не останавливайся, Фокс. Я хочу услышать твой мужской стон.

Это именно та женщина, которую я люблю. Заставившая встать перед ней на колени, увидеть всю ее целиком и при этом не потерять себя. Я делаю то, что она говорит. На исходе её оргазма мой собственный проносится по телу — от макушки, по позвоночнику и прямо в член, когда я кончаю в неё.

Я стону так громко, что сначала даже не понимаю, что звук исходит от меня, но она заглушает его, целуя меня из последних сил. Я опускаю голову на ее плечо, тяжело дышу и улыбаюсь безумной, счастливой улыбкой.

— Тебе придётся повторить это ещё раз, — бормочет она. Она все еще прижата к стене, мои бедра удерживают ее, пока из нее вытекает моя сперма. — Думаешь, выдержишь?

Я мрачно усмехаюсь.

— Персик, если ты продолжишь так сжимать киску, я стану твердым через минуту. — И это правда, но скрип тормозов школьного автобуса заставляет меня выйти из нее, пока я целую ее лоб. Я подтягиваю штаны, чтобы не споткнуться, и начинаю искать её леггинсы.

Она расслабленно улыбается, прислонившись к стене, и выглядит как довольная богиня.

— Ты куда-то спешишь?

Я прячу свой полутвердый член обратно в боксеры, застегиваю пуговицу и пряжку ремня. Наклонившись, я быстро целую её в губы:

— Да, немного. И тебе тоже стоит поторопиться, если не хочешь, чтобы мои девочки увидели твою грудь и голую задницу.

Она моментально приходит в себя и начинает суетиться.

— Боже мой, — говорит она сквозь смех.

— Минусы влюбленности в отца-одиночку.

Она поправляет бюстгальтер и одевает футболку «Led Zeppelin», а затем, пошатываясь, снова натягивает леггинсы. Пока я накидываю свою футболку, она морщится, отчего я снова смеюсь. Она помогает расправить ее и целует меня.

— Плюсы, — шепчет она мне в губы. — Плюсы влюбленности в Фокса.

Я слышу, как распахиваются двойные двери, и девочки начинают болтать с нашей коровой.

— Дотти, ты сегодня выглядишь ужасно милой.

— Привет, Дотти, по-моему, скоро придётся подстричь тебе чёлку.

Кит лает, возвещая о своем появлении, и мчится по проходу. Я притягиваю Фэй к себе и обнимаю её.

Я не строил планов дальше того, что увижу ее и обниму. Я не позволял себе забегать слишком далеко, пока не знал наверняка, что она этого хочет. Но сейчас я не могу удержаться от вопроса:

— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь?

Она запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня. Шум вокруг стихает, когда её пальцы скользят по моему затылку.

Ларк кричит:

— Фэй! Ты вернулась!

Лили вторит радостным визгом, который сливается с лаем Кит.

Она улыбается так широко, что ее зеленые глаза превращаются в щелочки и родинка прячется в морщинках.

— Ты именно тот, кто мне нужен, Фокс. — Она переводит взгляд на Ларк и Лили, которые стоят в проходе под аркой с глупыми улыбками на лицах. — Ты и твои девочки, — добавляет Фэй, а затем целует меня еще раз, прежде чем повернуться и распахнуть объятия для моих дочерей. — Ух, как я по вам скучала! Расскажите мне обо всем, что я пропустила.

Они начинают перечислять события, о которых я даже не подозревал. Очевидно, Лейни и Хэдли планируют устроить вечеринку только для девочек в честь ее возвращения.

— Я приготовила для тебя новый плейлист, Фэй. Думаю, он идеален для ужина. — Ларк перечисляет песни, которые попали в подборку.

Лили перебивает сестру.

— Ты прекрасно выбрала время для возвращения. Сегодня полнолуние, и оно должно быть розовым. Мы сможем посмотреть на все розовые камни… Ларк, я говорю.

Фэй смотрит на меня, и я чувствую это — меня охватывает спокойствие. Это чувство удовлетворения, которое приходит, когда ты принял достаточно неправильных решений, но каким-то образом нашел путь к тому, что кажется правильным.