Бурбон и секреты

Глава 13

Линкольн

— Я бы точно не выбрал это место для вечернего выхода, — говорю я Хэдли, поднимая ее руку и ведя в коротком кружении.

— Да, но иногда нужно просто подергаться под дерьмовый кавер Моргана Уоллена. — Она смеется, прерывая наше совместное движение и присоединяясь к линейному танцу, который исполняется вокруг нас.

Она следит за моим взглядом, который прикован к Фэй и Кортесу, пока он ведет ее от их высокого столика на уже переполненный танцпол. Фэй не теряя ни минуты начинает вести в танце — похоже, она не знает, как позволить кому-то другому делать это. Прежде чем Хэдли успевает открыть рот, я обрываю ее и меняю тему.

— Гриз рассказал мне интересную сплетню после своего последнего книжного клуба.

Она шевелит бровями.

— Да? Полагаю, обо мне?

Я улыбаюсь своей лучшей подруге, протягиваю ей руку и обвожу вокруг себя, пока она не оказывается впереди и в центре.

— Они любят поговорить о «дикой» Хэдли Джин Финч.

— Я дико одинока, Линк. И ты, как никто другой, знаешь, что в середине третьего десятка, если ты одинок, ты просто обязан исследовать. — Она кладет голову мне на плечо, когда припев замедляется. — Ты много «исследовал» в последнее время?

Неосознанно, но я снова нахожу Фэй в толпе, всего в нескольких футах от себя. Она чертовски старается не смотреть на меня. Я прочищаю горло, отгоняя мысли о невысокой блондинке, которая снова ворвалась в мои мысли.

— Прошло какое-то время.

— Надоела твоя авантюрная рутина?

Я не могу удержаться от улыбки, вызванной особой манерой Хэдли задавать вопросы. Она переключает внимание на руку, которая держит ее и ведет в очередном повороте.

— Девочки не перестанут помнить свою мать, если ты снимешь кольцо, знаешь ли.

Я смотрю на свой пустой безымянный палец.

— Сейчас на мне его нет.

— Хорошо. Тогда это хороший вечер, чтобы провести его с кем-то, кто даже отдаленно не будет скучным. — Затем она бормочет: — Можешь убить меня позже, — и тянет меня дальше в толпу. Музыка меняется, и вокруг становится еще больше шума, когда раздается отчетливый перебор гитарных струн во вступлении к каверу «Shivers». Это даже не кантри, но каким-то образом группа добавляет тванг¹³ в песню Эда Ширана, и внезапно на сцене появляется толпа. — Она профессионал, Линк. Лучше немного покрасоваться, — говорит Хэдли, позволяя мне провести ее через серию вращений и пассов.

— Кортес! — кричит Хэдли, бросаясь прямо к Фэй и Кортесу, которые каким-то образом оказались в нескольких футах от нас. — Потанцуй со мной, сексуальный сукин сын. — Моя лучшая подруга только что сделала сегодняшний вечер чертовски интересным.

Наконец-то я могу рассмотреть Фэй поближе. Она чертовски хороша в своей короткой юбке, которая напоминает мне о цветах, вытатуированных у нее на руке, и джинсовой жилетке, подчеркивающей аппетитную ложбинку между грудей.

Фэй улыбается Хэдли, а моя лучшая подруга успевает сообщить этой части площадки:

— Мне нужно проверить твоего партнера, Фэй. Предлагаю обменяться.

Когда она смотрит на меня, клянусь, по ее шее разливается румянец, который быстро поднимается к щекам. Она тут же пресекает эту идею, сказав:

— Нет, спасибо. — Она проходит мимо меня, и это заставляет меня сдержать улыбку.

Хэдли запрокинув голову, смеется над тем, что говорит ей Кортес, поэтому я иду за Фэй сквозь толпу. Она достает из сапога телефон и направляется в узкий коридор, ведущий в туалет.

Барменша подходит ко мне, когда я облокачиваюсь на стойку.

— Что будешь пить?

— Бурбон. Неразбавленный.

— Есть предпочтения? — спрашивает она с милой улыбкой.

— На твой выбор, — говорю я, когда жужжит мой телефон. Я сажусь на барный стул и смотрю, от кого сообщение. Я перестаю обращать внимание на то, что собирается налить барменша, и вместо этого открываю то, что прислала Фэй.

Персик: Это поможет тебе продержаться, пока я не поиграю с тобой.

Это должно быть весело. Не может быть, чтобы это сообщение предназначалось мне, но мой интерес вызывает прикрепленное к нему видео. Когда я открываю его, на экране появляется увеличенное изображение декольте Фэй, она отступает назад и улыбается в кадр, затем поворачивается и наклоняется так, что я вижу две идеальные складочки прямо там, где верхняя часть ее бедер переходит в задницу. Блядь. У меня пересыхает во рту, и я провожу рукой по подбородку и губам. Лучше бы это было не для гребаного Кортеса.

Она приподнимает края юбки — той самой, что на ней сегодня. Неужели она делает это в туалете? Затем она стягивает стринги, которые на ней вместо трусиков. Каждая частичка моего тела кричит «да, черт возьми!». Мой член упирается мне в бедро, словно желая убедиться, что я тоже это вижу. Я смотрю налево, чтобы проверить, что никто не заглядывает через плечо, но вместо того замечаю Фэй, которая идет по коридору к бару, яростно оглядываясь по сторонам в поисках кого-то. Я почти уверен, что этот кто-то — я, и меня мгновенно охватывает веселье. Она знает, что только что отправила это видео не тому человеку. Она ловит мой взгляд и подходит ближе, когда видит, что я уже смотрю на нее. Черт, она прекрасна.

— Дай мне свой телефон, — требует она, протягивая руку.

Наклонив голову, я убираю телефон в задний карман, а затем делаю глоток бурбона.

— Зачем мне давать тебе свой телефон?

Она подходит ближе ко мне, вставая между раздвинутых ног. Я бы солгал, если бы сказал, что ее тело не действует на меня. Может быть, дело в том, что я пару секунд назад посмотрел небольшое провокационное видео, а может, дело в ней, но я ужасно возбужден. Она придвигается ближе. Ее щека касается моей, а губы задерживаются прямо возле моего уха, и мой пульс учащается.

— Дай. Мне. Твой. Телефон.

Я фыркаю от смеха, и она отстраняется. Я вижу, что она в ярости.

— Этого не случится, — говорю я, потягивая свой бурбон, чтобы сдержать еще одну улыбку. — Ты прислала мне что-то, чего не должна была? Дело в этом?

Теперь она сверкает глазами.

— Ты уже посмотрел его? — И, не дождавшись от меня ответа, язвительно мурлычет: — Такой возбужденный Фокс. — Ее взгляд опускается на мои бедра, и она говорит: — Не могу сказать, что удивлена.

Гребаный ад, эта женщина. Я оглядываюсь на танцпол и вижу Кортеса, смеющегося с Хэдли и еще несколькими людьми.

— Меня больше интересует, кому это предназначалось. — Я киваю в сторону Кортеса. — Это не для него. У вас деловые отношения, верно?

Я просовываю палец за пояс ее юбки и притягиваю ближе. Ее глаза расширяются, а губы приоткрываются, позволяя вырваться вздоху. Она этого не ожидала, и я получаю огромное удовольствие, удивляя ее. Дразня ее.

— Кому предназначено это видео?

Вопрос получился более собственническим, чем я хотел.

Она смотрит на меня и надувает губы. Мне никогда так не хотелось прикусить что-нибудь, как эту нижнюю губу.

— О, в чем дело, Фокс? Ты ревнуешь? Или ты больше ханжа, чем все думают?

Почему меня возбуждают ее губы? Она близка к истине, но ей не стоит об этом знать.

— Нет, Персик. Я не ревную. — Я наклоняюсь к ее уху, так же, как она сделала это несколько минут назад. — Мы оба знаем, что, если бы я хотел тебя, ты бы позволила мне. — Я продолжаю держать ее за юбку, и она не может отстраниться. Я провожу костяшкой пальца взад-вперед по ее обнаженной коже под поясом. — Не так ли?

Медленная улыбка появляется на ее губах, и она высовывает язычок, чтобы облизать свою роскошную нижнюю губу. Помахав барменше, она убирает мою руку со своей талии, затем встает на цыпочки, когда барменша приближается и наклоняется, чтобы что-то ей сказать. И когда она оборачивается, улыбаясь мне с лукавым блеском в глазах, я понимаю, что она не просто заказала выпивку или оплатила счет.

— Фэй, что ты...

Меня прерывают, когда бармен достает серебряный треугольник и начинает бить по нему куском металла. Черт возьми. Все в пределах слышимости знают, что это означает — выпивка оплачена.

Она кричит:

— Этот раунд за Линкольном Фоксом! — Толпа вокруг меня и по всей длине бара начинает свистеть и хлопать.

Когда я смотрю направо, где только что была Фэй, то понимаю, что она сбежала и уже на полпути к выходу.

— Эй! — кричу я.

Она останавливается, оглядывается через плечо, а затем поворачивается всем телом показывает мне средний палец и идет спиной к двери, держа в руке мой гребаный телефон.

Я бросаю свою кредитную карту.

— Ограничь счет пятью сотнями, — говорю я барменше, а затем пробираюсь сквозь толпу к выходу. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда она пошла — на парковку слева от здания или через дорогу, но, когда за мной закрывается дверь бара, становится тихо. А это значит, что найти ее не составит труда. Очередь, которая была здесь, когда мы пришли, уже внутри, и единственные люди, которые остались снаружи — это какой-то курильщик и вышибала. Через несколько секунд я слышу женский смех и поворачиваюсь в сторону небольшого переулка между баром и зданием. Там же тянутся облачные шлейфы теплого дыхания. Вот ты где.

— Я подумала, что тебе это может понравиться, — говорит она низким, сексуальным тоном, как раз, когда я сворачиваю за угол. — Конечно. Я уже сказала, что буду там.

Мои ботинки стучат по тротуару, когда я огибаю угол, чтобы прервать их.

При виде меня она вскидывает голову, ее глаза округляются. Но потом тот, с кем она разговаривает, заставляет ее рассмеяться. С кем, блядь, она разговаривает? Она хмыкает, прежде чем сказать:

— Но дразнить — это самое лучшее.

Все мое тело ощущает эти слова как ласку, особенно когда она смотрит на меня. То, как она прикусывает нижнюю губу, отчего та становится влажной и покрасневшей, заставляет меня усомниться в том, что это было адресовано мне. Она начинает отводить телефон от уха, чтобы я мог слышать низкий голос на другом конце.

Я поднимаю руку и говорю:

— Не вешай трубку.

Я и не собиралась, — одними губами произносит она. Я принимаю это как вызов.

Я делаю шаг ближе и подношу палец к губам, подавая знак, чтобы она молчала.

Она прочищает горло.

— Да. Я еще здесь.

Я не знаю и мне все равно, кому она лжет во время этого звонка. Это не моя проблема. Моя проблема — пятифутовая блондинка передо мной. Я не могу перестать думать о ней, возможно, даже дольше, чем мне хотелось бы признать. Мне следовало бы уйти и сосредоточиться на своей собственной жизни. Но грань между нами кажется такой тонкой, что трудно понять, влечение это, гнев или просто необъяснимая первобытная потребность.

Я придвигаюсь ближе, заставляя ее отступать, пока она не упирается спиной в кирпичную стену позади себя. Когда я опускаю взгляд на ее руку, ее пальцы все еще сжимают мой телефон.

То, что она говорит дальше, лишает меня всякого здравого смысла, который должен был заставить меня прекратить эту игру прямо сейчас.

— Тогда ты должен сказать мне, что бы ты хотел, чтобы я сделала, — соблазнительно говорит она в телефон.

Не отрываясь от ее зеленых глаз, я скольжу рукой по ее предплечью к запястью, пока не обхватываю пальцами телефон. Я пытаюсь вырвать его, но она сжимает его еще крепче. Отступив назад, я тяну ее за собой, пока не перемещаю телефон за спину и не засовываю его в задний карман.

Когда она наконец отпускает его, то разворачивается ко мне спиной, махнув рукой, как будто это было единственное, что мне от нее нужно. Блядь. Так и должно быть. Я получил свой телефон обратно. Я могу вернуться в бар и найти свою подругу. Но это не так. Я провожу рукой по щетине на подбородке и по губам, пока мой взгляд снова скользит по ней, теперь, когда она не обращает на меня никакого внимания. Есть тысяча причин, по которым правильнее всего было бы уйти. Но я уже поступал логично и ожидаемо, бесцеремонно и неблагодарно. Прямо сейчас я просто хочу ее.

К черту.

Протянув руку, я обхватываю ее за талию и прижимаю к себе. Она ахает, когда ее спина встречается с моей грудью. Все разумные мысли покидают меня, когда я ощущаю ее всем телом и касаюсь губами шеи со стороны, противоположной той, где она держит свой телефон.

Мои губы скользят по ее шее, и в ответ она толкается задницей навстречу моему члену. Я крепче прижимаю ее к себе, когда в конце переулка смеется проходящая мимо пара. Черт возьми, это безрассудство.

— Скажи мне остановиться, — шепчу я, пока мои пальцы возятся с верхней пуговицей ее жилета.

— Продолжай, — говорит она мне тихим, задыхающимся тоном.

Я расстегиваю пуговицу, и мои пальцы скользят по гладкой теплой коже. Ее дыхание сбивается. Своей ладонью я пытаюсь захватить как можно больше ее полной груди. Она откидывается назад, опуская голову мне на плечо, мои губы касаются ее щеки, а пальцы играют с соском и пощипывают его. Я перекатываю его подушечками пальцев, ее губы приоткрываются и складываются в легкую улыбку, когда она двигает своей задницей из стороны в сторону, задевая мой член при каждом покачивании бедер.

Она издает тихий стон, прежде чем сказать:

— Продолжай. — Ее дыхание прерывистое, когда она шепчет: — Пожалуйста, не останавливайся.

— Трусики все еще сняты? — спрашиваю я, проводя пальцем по ее коже.

Она кивает и мурлыкает в предвкушении.

Я смещаю свой вес, передвигая нас ближе к стене и в тень между двумя зданиями. Я провожу рукой по задней поверхности бедра, чтобы приподнять сзади ее юбку. Мои пальцы встречают только теплую, гладкую кожу.

— Скажи мне, что все в порядке, Персик.

— Не останавливайся, черт возьми, — говорит она на выдохе. Я больше не слышу приглушенного голоса и не вижу света ее телефона, но она все еще прижимает его к другому уху. Мне все равно, кто ее слышит. Единственное, что меня волнует — это осознание того, что именно я заставлю ее кончить.

Мой член настолько твердый, что я чувствую, как он смачивает джинсы при каждом движении бедер. Я провожу пальцами по тому месту, к которому так сильно хотел прикоснуться, когда она скинула свои стринги во время «свидания». Эта полоска кожи, складочки на ее заднице, идеальное место, где она переходит в верхнюю часть бедра. Черт. Ее кожа мягкая, но от холода она покрывается мурашками, когда мои кончики пальцев приближаются к ее киске.

Она раздвигает ноги и опирается на меня всем телом. Я сжимаю ее задницу, а затем скольжу двумя пальцами прямо между ее ног и по всей длине ее киски. Она уже чертовски мокрая, и мне приходится сдерживать стон от этого ощущения. Она всхлипывает, пока я провожу двумя пальцами взад-вперед по губам ее киски и поднимаюсь к клитору. Я даже не успел засунуть в нее пальцы, а она уже дрожит в моих объятиях.

— Тебе ведь нравится, правда? — Я прикусываю кожу под ее ухом. — Я думаю, тебе не просто нравится. Я думаю, ты хочешь большего. Это так? — Я дразню ее, рисуя круги вокруг клитора, пока мое запястье трется о ее щель. — Умоляй меня, Персик.

— Нет, — выдыхает она.

Мой член дергается, когда я прижимаюсь к ней. Я щипаю ее за клитор и сосок, чтобы вырвать из нее правду.

— О, черт. Ладно, пожалуйста, — произносит она, выгибаясь назад.

— Что, пожалуйста? — Шепчу я ей в шею.

— Пошел ты, Фокс. Сам знаешь что.

Я поворачиваю руку под более подходящим углом и позволяю среднему пальцу проникнуть в нее. И, черт возьми, я чувствую это, наслаждаясь ее судорожным вздохом.

— Еще, — говорит она на выдохе, когда ее тело сжимает меня.

Мой негромкий смех заставляет ее снова проклинать меня.

— Еще, что?

— Ты мудак, — говорит она.

Я добавляю еще один палец и двигаю глубже. Она тает от удовольствия, которое я ей дарю, прислоняется ко мне и издает тихий звук, который я должен услышать громче.

— Ты не очень-то любезна, — поддразниваю я.

Она фыркает, а я продолжаю двигаться в том же медленном, глубоком темпе, не увеличивая скорости.

— Тебе не нужна милая девушка, Фокс.

— А кто мне нужен, а?

Тихий стон вырывается из ее горла, когда она говорит:

— Ты хочешь, чтобы кто-то сказал тебе быть хорошим мальчиком и делать то, что тебе говорят.

Я замедляюсь в наказание.

— Ты так думаешь? Что мне нужна твоя похвала и твой контроль? — Я ввожу пальцы внутрь и двигаю кончиками так, что они попадают в нужное место. Она готова и жаждет большего, дрожит от желания, чтобы я дал ей то, что она хочет.

Когда я толкаюсь сильнее, всего один раз, она резко втягивает воздух.

— Пожалуйста, о, черт. Пожалуйста, дай мне больше, или я сделаю это сама. — Ее свободная рука сжимает мое предплечье и впивается ногтями в рукав.

Усмехнувшись, я прижимаюсь щекой к ее щеке, прежде чем своими действиями дать понять, насколько мне не нравится эта идея. Я просовываю пальцы, заставляю ее встать шире и наклоняю ее вперед ровно настолько, чтобы шлепнуть по киске сзади. Она вскрикивает от быстрого шлепка и тихо смеется, прежде чем я поднимаю ее обратно. Я поворачиваю ее и подталкиваю на несколько футов к стене, пока она не прижимается к ней спиной и не смотрит мне в глаза. Одной рукой она обхватывает меня сзади за шею, а другой сжимает мое предплечье. Она прикусывает свою красивую нижнюю губу.

— Тебе сейчас нельзя себя трогать. Это то, о чем ты только что умоляла меня. — Наклонившись, я провожу носом по ее шее. — Значит, ты примешь то, что я тебе дам.

Она смотрит на меня, похоть и вожделение так же заметны, как наше теплое дыхание в холодном воздухе. Я поднимаю ее ногу и перекидываю ее через локоть, два пальца другой руки засовываю в свой рот, а затем облизываю подушечку большого пальца. Выводя круги вокруг ее клитора, я позволяю своим пальцам играть.

— Перестань дразнить меня, — выдавливает она с улыбкой и едва слышным стоном.

— Если ты не хочешь, чтобы тебя увидели или арестовали, я советую тебе вести себя тихо, пока мочишь мои пальцы.

После этого она больше ничего не говорит. Она просто наслаждается тем, как мои пальцы трахают ее. Ее хватка на моей шее усиливается, но я еще не готов к тому, что она кончит. Я вытаскиваю их и провожу по клитору, так тесно прижимаясь к ней, что она извивается от моих прикосновений. Посмотрим, насколько мокрой она может быть.

Она задыхается:

— Фокс, остановись, мне нужно...

— Я знаю, что тебе нужно. — Третий палец входит в ее текущую киску. От этих развратных звуков я почти кончаю в свои гребаные джинсы одновременно с ней. В сочетании с тем, как она шепотом произносит мое имя, я едва держусь на ногах. Единственное, что я чувствую — это ее запах, и он чертовски хорош. Она завладела всеми моими чувствами.

Я придвигаюсь к ней, поднимая ее ногу выше, и угол становится именно таким, как я хочу, когда я ввожу в нее свои пальцы, ощущая пульсацию того, что я хочу, чтобы произошло.

— Линкольн... — Ее дыхание сбивается. Губы приоткрываются, спина отталкивается от стены, ее киска пульсирует, и она впивается в мою руку. Мой член тоже хочет получить удовольствие и погрузиться в ее влажное тепло, пока она кончает.

Но этого не произойдет. Не в переулке возле бара. Я посасываю кожу прямо под ее ухом, провожу зубами по ее шее, чувствуя, как опасно учащается ее пульс. И, не в силах сдержаться, я шепчу, уткнувшись в ее влажную кожу:

— У тебя такой красивый голос, когда ты злишься и стонешь для меня.

Я чувствую ее улыбку раньше, чем вижу ее.

Отстранившись, я смотрю на то, как прекрасно она растерзана: прислонилась к стене, волосы растрепаны, шея красная от моих покусываний, юбка задрана, жилетка наполовину расстегнута, грудь вздымается, дразня глубоким декольте. Я не могу сдержать стон от ее вида. Я подношу пальцы, которые только что были внутри нее, к губам и облизываю их, а затем вдыхаю запах, пока она наблюдает за происходящим с ошеломленным выражением лица.

Голоса разносятся по переулку, вырывая нас обоих из этого пузыря желания, в котором мы оказались. Из бара вываливается несколько человек, и как бы мне ни хотелось, чтобы ее рука обхватила мой член, я собираюсь довольствоваться своей собственной.

— Пойдем. — Я протягиваю руку, пока она приводит себя в порядок. Я не собираюсь оставлять ее одну в таком состоянии посреди ночи. Ни за что, блядь.

Она идет сзади, я держу ее за руку, а в голове крутится мысль о том, что, черт возьми, я должен делать, когда мы доберемся до ее машины. Если я ее поцелую, на этом все не закончится. А должно.

Но когда мы приближаемся к ее грузовику, она отпускает мою руку и принимает решение за меня.

— Дальше я сама. — Она идет вперед, поворачивая голову в сторону, а потом говорит: — Ты тоже хорош, когда злишься, Фокс. Жаль, что в этот раз мне не удалось заставить тебя стонать.

Вздохнув, я провожу рукой по волосам и достаю очки из кармана пальто, задерживаясь на секунду, чтобы посмотреть, как она выезжает с парковки. Я смеюсь про себя и запрокидываю голову, глядя в небо. Она сказала «в этот раз». Как будто следующий раз обязательно будет. Мой член дергается при этой мысли, действуя вопреки моему мозгу.

Что, черт возьми, я делаю?