Девушки судьбы и ярости

11. Леи

– Не делай поспешных выводов. Вы ещё успеете подружиться.

– Она ненавидит меня, Ченна.

– Ты не права, Леи.

– Но она так смотрит на меня...

– Она просто злится.

– Это из-за меня. И из-за него.

– Это из-за всего того, что происходит. Всё слишком сложно. После Лунного Бала многое изменилось.

С виноватым вздохом я украдкой бросаю взгляд поверх плеч Ченны на другой конец комнаты, где Аоки свернулась калачиком на своём спальном коврике, рассеянно глядя на пальцы ног. Прошло две недели с тех пор, как ко мне подселили девушек, а Аоки продолжает избегать меня. Она была похожа на горничных-демониц, которые прислуживали мне раньше – одевали меня, мыли и накладывали косметику, даже не глядя на меня до последнего момента. Когда мадам Химура выводит меня из комнаты, она наконец смотрит на меня, не в силах скрыть боли из-за того, что я буду сидеть рядом с Королём вместо неё.

– Да, – бормочу я. – Ведь я пыталась убить демона, которого она любит.

– Это отнюдь не способствует дружбе, – язвительно замечает Ченна, и мы переглядываемся – отчасти весело, но в основном с грустью и пониманием.

Словно почувствовав, что мы говорим о ней, Аоки смотрит в нашу сторону. По-прежнему стараясь не встречаться со мной взглядом, она быстро гасит фонарь, висящий у своей головы, и поворачивается лицом к стене. По другую сторону от неё, обнявшись, уже спят близняшки.

Оказалось, Чжэнь разговаривает во сне – кажется, с братом и родителями. Она часто смеётся вместе с ними, а однажды заплакала. Семья близняшек живёт в столице провинции Хан, Мараци. Когда мы были Бумажными Девушками, её родители почти каждый месяц навещали нас. Из-за статуса их семьи, мадам Химура отпускала Чжэнь и Чжинь к ним на вторую половину дня. Каждый раз, когда они возвращались с охапками историй и подарков и румяные от любви, мне было так жаль Блю, чьи родители живут здесь, во дворце, но ни разу не навещали её.

Как обычно, Блю лежит в противоположном конце комнаты от других девушек. Ченна подробно рассказала о том, что, по словам госпожи Ацзами, во время битвы на Лунном Балу Блю сильно ранили в ногу, когда она оказалась между сражающимися воинами. Рана так и не зажила, и хотя девушка изо всех сил старается это скрыть, сейчас она прихрамывает. Мне хочется сказать Блю, чтобы она не тратила энергию, скрывая рану – никто не станет и не должен винить её за это. Но, как и Аоки, Блю не самая большая моя поклонница.

По крайней мере, в этом нет ничего нового.

– Аоки ещё перестанет на тебя сердиться, Леи, – успокаивает меня Ченна. Мы вдвоём сидим рядом на моей кровати и беседуем шёпотом. – Она по-прежнему в шоке. Мы все в шоке оттого, что ты здесь и жива.

– Неужели все? – улыбаюсь я.

– Ну, почти, – линия её рта плотно сжата.

– Мне так жаль, Ченна. Мне совсем не хотелось... чтобы всё так вышло...

– Я не виню тебя, Леи. И Майну тоже. Что вышло, то вышло. Мы сами едва выжили. Некоторые до сих пор не оправились, – она внимательно разглядывает меня своими тёмно-карими глазами. – Из всего, что ты нам рассказала, звучит так, будто вам с Майной тоже пришлось несладко – все эти путешествия и сражения... А Майна по-прежнему там, на переднем крае войны.

Майна. Каждый раз, когда слышу её имя, меня будто поражает ударом грома.

Ченна прижимается ко мне плечом:

– Она боец, Леи, и хороший человек. Боги не дадут ей пропасть, – потягиваясь, Ченна соскальзывает с моей кровати и ободряюще улыбается мне, а потом присоединяется к Аоки, Чжэнь и Чжинь.

Хочется попросить её остаться, полежать рядом в моей пустой постели, в призрачном пространстве, где должно быть тело другой девушки. Вместо этого я смотрю, как Ченна опускается на свой матрасик для сна. Она молится, а потом устраивается рядом с близняшками. Мне до сих пор удивительно, что мы снова все вместе. Я знаю, это эгоистично с моей стороны, но я рада, что нахожусь с ними, даже если между нами выросла какая-то преграда – пропасть, разверзшаяся между мной и этими пятью девушками… боюсь, ни усилия, ни время не помогут мне навести мосты.

Возможно, если я смогу освободить нас, то жизнь вне дворца поможет нам помириться. Именно этого я теперь хочу, к этому стремлюсь: найти союзников, снять эти оковы с нас и Аоки, увезти отсюда других девушек – и убить Короля. Я по-прежнему понятия не имею, как всего этого достичь, или хотя бы чего-то одного из этого, но я попробую. Я должна.

Потому что если я этого не сделаю, шансы на осуществление моего второго, ещё более невыполнимого плана будут равны нулю. И хотя до этого всего один шаг, он слишком огромен, чтобы уместиться в моём сердце.

Вновь увидеть Майну.

Я гашу лампу рядом с кроватью и забираюсь под одеяло.

Как обычно, сон приходит с трудом.

А вот кошмары – легко.

Я падаю в пропасть, тону в крови и криках, а в это время надо мной нависает тень чудовищного демона – кто-то будит меня. Не сразу отойдя ото сна, я ничего не понимаю – потому что появляется кто-то из моего кошмара.

Чудовищный демон стоит в этой комнате, склоняясь надо мной.

Король прижимает палец к моим губам.

– Тс-с-с, – шепчет он. Его улыбка кажется неровной белизной в темноте. – Не буди остальных.

От шока я не шевелюсь. Хочется предупредить других девушек. Бегите! Сражайтесь! Хватайте что-нибудь, что угодно – Король здесь, один, без охраны. Это наш шанс! Но мои губы крепко сжаты. Я шевелюсь только тогда, когда Король сдёргивает с меня смятые простыни и, схватив за предплечье, вытаскивает из постели.

Его хватка до боли крепкая. Он тянет меня за собой, почти касаясь потолка кончиками своих инкрустированных золотом рогов. Дрожь магии окутывает нас, и я понимаю, что магия заглушает стук его копыт и не даёт другим девушкам проснуться. Я могу кричать во весь голос, а они всё равно не проснутся.

Может быть, Король велел мне молчать, просто чтобы посмотреть, боюсь ли я того, что он сделает, если я не послушаюсь.

Во мне вскипает отвращение – потому что он продолжает внушать мне страх. Особенно сейчас, после ужасной смерти Цаэня и ран на руке Аоки. И всё же, как и голос, гнев сдерживается страхом.

Я хватаюсь за свою мантру. Огонь – внутри, страх – прочь.

С тех пор, как я увидела обсидиановую скалу дворцовых стен из окна кареты, в которой мы с Наджей приехали из южных пустынь, я предвкушала момент, когда, наконец, останусь с Королём наедине. И всё же вечер сменялся вечером, а он меня так и не вызывал. Я чувствовала свою силу, считая, что он слишком боится оставаться со мной наедине.

Теперь ужас разливается по венам. Что если, как тогда, когда я была его Бумажной Девушкой, он просто выжидает подходящего момента? Неужели он внушает мне ложное чувство безопасности, чтобы всё стало ещё более ужасным, когда он наконец проявит свою истинную сущность?

По пути к двери мы проходим мимо угла, где, прижавшись друг к другу, лежат Ченна, Аоки и близняшки. Король останавливается. Аоки держит кулаки, как будто тоже сдерживает крик. Она шевелится, и я невольно поднимаю голову, чтобы увидеть выражение лица Короля.

Тот улыбается, но глаза у него холодные.

– Они так прекрасны, когда спят, не находишь? Жаль, что они не всегда такие же тихие и милые. А ты никогда не была тихой и милой, даже во сне, не так ли, Леи-чжи? Тебя всегда преследовали призраки, – он привлекает меня ближе. Его злая ухмылка становится шире. – У тебя вся жизнь, будто в кошмаре, от которого ты, Леи-чжи, никак не можешь проснуться.

Затем он выводит нас из комнаты, и только тогда я позволяю себе вздохнуть.

Он ведёт меня по пустынным, залитым звёздным светом залам дворца. Тишина, созданная благодаря дао, заглушает наши шаги. Я с облегчением отмечаю, что мы идём не в сторону королевских покоев. Хотя мы ни с кем не пересекаемся, я краем глаза замечаю движущиеся тени: кончик развевающейся мантии, отблески света, которые могут быть глазами. Шаманы? Стражники?

Вероятно, и те, и другие. Двор не позволил бы Королю разгуливать наедине с девушкой, которая однажды лишила его глаза и вонзила нож ему в горло.

Когда мы выходим через сводчатый вестибюль крепости, ночь поражает свежестью воздуха и лунным сиянием. Звёздный свет отражается от королевского паланкина, ожидающего у подножия лестницы.

Обычные четыре демона-вола, которые несут его, отсутствуют. Когда мы приближаемся, бархатный занавес, накинутый по бокам, распахивается сам по себе. Король отпускает меня, чтобы войти внутрь. Прежде чем я успеваю убежать, невидимые руки обвивают мою талию и ноги, подталкивая вслед за ним.

Я приземляюсь внутрь паланкина, растянувшись на передке, и повозка поднимается, плавно переходя в движение.

– Сядь, – требует Король со скамьи.

Его взгляд скользит туда, где моя тонкая ночная рубашка задралась, обнажая бёдра.

Я неловко поправляю её, хотя в его взгляде нет желания, только насмешка и что-то ещё – тот же затаённый страх, который преследовал его при общении со мной с момента моего возвращения. Королю явно неприятно, что я нахожусь рядом с ним.

От этого я становлюсь смелее.

Я забираюсь на сиденье. Мы едем молча, оба смотрим, как мимо проплывает залитая лунным светом территория. Улицы и дворы неподвижны. Даже цветы кажутся замёрзшими, твёрдыми, безжизненными, посеребрёнными ночью. Прежде чем я попыталась убить его на Лунном Балу, Король назвал меня прекрасной маленькой лгуньей. Кажется весь дворец погряз во ложи. Он был бы прекрасен, если бы я не знала, какая тьма скрывается внутри. Жестокое, оцепеневшее сердце гонит злобу по венам.

– Ты рада, что снова их видишь? – нарушает молчание раздражённый голос Короля.

В его словах слышен вызов.

– Да, мой Король, – монотонно отвечаю я.

– Возможно, тебе интересно, зачем я отправил их к тебе?

– Да, мой Король.

– Не волнуйся. Скоро узнаешь, – в его голосе слышится злорадство, как бывает всякий раз, когда он скрывает что-то такое, что, по его мнению, мне не понравится.

Без предупреждения Король поднимает мою руку в воздух, браслет впивается в запястье.

– Умно? – говорит он. – Это была идея Наджи. Должно быть, она это придумала, когда лишилась из-за тебя руки. Но это я придумал создать второй браслет. Я знаю тебя, Леи-чжи. Ты скорее пожертвуешь собой, чем теми, кого любишь, – он пренебрежительно фыркает. – Как это наивно. Любому умному демону известно, что от любви становишься слабее. На этом чувстве легче всего играть.

– Не соглашусь, – говорю я.

– Это ещё почему?

– Легче всего играть не на любви, а на страхе, – продолжаю я, воодушевлённая безрассудством, которое во мне всегда пробуждало присутствие Короля. – Девушки сказали мне, что ты не дал браслету Аоки отрезать ей руку. По крайней мере, они догадались, что этому помешал ты.

– Ты правда такое слышала? – он внимательно смотрит на меня.

– Они очень удивились, а я – нет. Что бы ты ни говорил, я знаю, что Аоки что-то значит для тебя – может быть, не она сама, а её преданность, обожание. Никто другой не даёт тебе того, что даёт она – разве что Наджа, но это другое. Она не видит твоей уязвимости так, как видим мы, – мои слова льются горьким потоком. – Возможно, Аоки, как и все мы, испытывает отвращение всякий раз, как ты к ней прикасаешься. Вместо этого она проявляет к тебе доброту, привязанность – настоящую, бескорыстную привязанность. Но тебе этого не понять – так же, как и не понять, почему ты мне отвратителен. И ты боишься, что если действительно причинишь ей боль, она отвернётся от тебя. Даже если во всём виновата только я, ты специально наказал её этим вторым браслетом. Ей это прекрасно известно, и это пугает тебя. Ты боишься потерять её любовь...

– Довольно!

Я стукаюсь затылком о стену – Король прижимает меня к ней. Паланкин кренится от силы его движения, но наши невидимые носильщики быстро выравнивают его.

Король хватает меня за челюсть. Сердце трепещет в его пальцах – неистовое, как пойманная колибри.

– Ты меня совсем не знаешь, Леи-чжи, – усмехается он. – Ты не так умна, как считаешь. Да и все вы умом не блещете. Как бы ты ни боролась, всё будет напрасно. Бумаге никогда не одолеть Сталь и Луну – тебя слишком легко сломить. Ты слаба, а мы… я сильный. Вот увидишь. Я сожгу дотла все твои надежды и мечты, Леи-чжи – вместе со всем, что ты так гордо и безрассудно любишь.

Он произносит последнее слово, словно оно ядовито.

Паланкин останавливается. Занавески раздвигаются, ветерок ерошит волосы у меня на шее, они стоят дыбом.

Внезапно Король отпускает меня и выходит, а меня тянет за ним та же невидимая сила.

Мы находимся в той части дворца, через которую я проходила всего пару раз и никогда там не бывала. Небольшое скопление одноэтажных зданий и ухоженная территория окружены мерцающей петлёй реки, которая течёт по Внутренним Дворам. Здесь тише, чем в Королевской крепости, и тишина кажется благоговейной, как в храме. Река Бесконечности была создана для привлечения божественной удачи. Королевский дворец находится внутри верхнего кольца, а мы сейчас – внутри нижнего. Мне всегда было интересно, что это за дом. Из-за его удачного расположения, это не просто какая-то постройка.

Ветер шумит в кронах деревьев, теребя в воздухе лепестки и листочки. Один запутался в моих волосах. Это лист гинкго тёплого зелёного цвета. Болезненное желание пронзает меня – цвет напоминает мне глаза Нитты и Бо. Затем голос Короля уносит все воспоминания прочь.

– Возьми его с собой. Он станет хорошим подношением богам.

Подношение. Слово гудит своей невысказанной тенью.

Жертва.

Даже если бы у меня не было личных причин ненавидеть это слово, я не могу не ощутить их. Мы направляемся к центральному зданию. Кольцо деревьев окружает его, как стена. Когда мы проходим между их плотно сомкнутыми стволами, я различаю затенённые фигуры стражников, стоящих под деревьями и выкрашенным в красный цвет карнизом дома.

– Богоподобный Властелин! Восемь тысяч благословений в эту священную ночь.

Две демоницы низко кланяются, стоя по сторонам короткой лестницы, ведущей на веранду, опоясывающую дом. Дверь наверху открыта и ждёт.

Сердце уже тревожно билось, подозревая, где мы находимся. Тревога только усиливается по мере того, как Король поднимается по ступенькам и проходит в дверь. Я, спотыкаясь, плетусь за ним, не уверенная, магия или принуждение заставляет меня следовать. Воздух внутри насыщен благовониями: дымчатой лавандой и сосной. Расслабляющие ароматы, которые никак не снимают у меня беспокойства.

Король пересекает элегантную комнату и отодвигает бумажную дверь в дальнем конце комнаты. Внутри мерцает тёплый свет. Я ошеломлённо иду туда. За запахом ладана нос улавливает другой аромат, одновременно знакомый и совсем незнакомый. В нём чувствуется мускус и землистость, пронизанные сладкими нотами роз.

Я слышу её раньше, чем вижу.

– Богоподобный Властелин! Вот так сюрприз.

Её голос совсем не такой, как я себе представляла. Демоны-быки, которых я знала, были мужчинами или солдатами – сплошь накачанные мускулы, грохочущие копыта и рога длиной с мою руку.

Голос у Королевы Демонов лёгкий, музыкальный.

Затем Король отходит в сторону, и я вижу её. Сначала я поражена её красотой, а затем пылающим взглядом, которым она одаривает меня, когда понимает, кто я.

Она отшатывается назад, прижимая простыни к подбородку. Свет лампы рядом с её кроватью подчёркивает красивый каштановый оттенок меха, который окутывает её тело, поблескивая красновато-коричневыми отсветами. Взгляд тёмных глаз с длинными ресницами переходит с меня на Короля.

– Что она здесь делает?

Королева не поднимает головы. Её рога – не такие длинные, как у Короля, но с такими же украшениями в виде золотых полос, – обвиняюще направлены на меня. Бретелька её ночной рубашки соскользнула с плеча, и она поправляет её, грудь тяжело вздымается.

– Я подумал, вам обеим давно пора познакомиться, – говорит Король. – Богам известно, что у вас много общего.

Он говорит это не очень любезно. Но что-то во взгляде Королевы Демонов меняется, и между нами возникает родственное понимание.

Его критика – это комплимент для нас.

– А ещё, – продолжает Король, – я подумал, что должен сообщить ей хорошие новости лично. Как напомнили мне гадалки, именно благодаря Лунной Избраннице боги, наконец, благословили нас тем, чего я так терпеливо ждал всё это время. Поэтому Леи-чжи имеет полное право увидеть ту удачу, которую она сама принесла мне.

Хотя в комнате тепло, кровь стынет в жилах.

Этого не может быть. Конечно, только не это.

Когда Король обращает своё внимание на меня, что-то вспыхивает в тёмно-карих глазах Королевы, выражение её лица меняется – какое-то предупреждение.

С нетерпеливым рычанием Король тащит меня вперёд.

– Итак – подношение! – рявкает он.

Вблизи Королева ещё прекраснее. Она выглядит немного старше Короля, но, возможно, всё дело в напряжённом выражении её лица, в том, как она, кажется, несет бремя ста лет на своих стройных плечах. Интересно, я выгляжу так же? Если кто-нибудь когда-нибудь посмотрит мне в глаза и увидит, что со мной сделали, он почувствует тяжесть всех пережитых мной ужасов.

Как и у всех из Касты Луны, черты Королевы представляют собой смесь животного и человеческого. У неё эта смесь великолепна: тонкое лицо, как у Короля, нос более изящный, чем у обычного демона-быка, с глубокими, широко посаженными глазами, обрамлёнными густыми ресницами. Рыжевато-бронзовые волосы окутывают её тело. У основания шеи и вокруг левого рога лежат бледные пятна, будто нарисованные кистью, смоченной в лунном свете. Без сомнения, королевские прорицатели прочли в них благоприятные знаки, когда выбирали её Королю, точно так же, как люди и демоны так долго удивлялись моим золотым глазам.

Королева не улыбается, но выражение её лица не такое уж неприветливое, когда она смотрит, как я рассматриваю её.

– Подношение, Леи-чжи! – рявкает Король.

Королева меняет позу, садясь прямее, прислонившись к изголовью кровати, – и вот тогда я замечаю.

Низ её живота.

Он маленький, но его ни с чем не спутаешь. Простыни аккуратно натянуты на него, как кокон.

Удача, которую она сама принесла мне.

Взгляд возвращается к лицу Королевы, и внутри всё переворачивается. Чувствуя себя глупой и медлительной, я выставляю правую ладонь.

– Это... это... – я едва могу говорить.

– Лист гинкго, – заканчивает она. – Спасибо, – она тянется за ним, но Король останавливает её:

– Он не для тебя.

Мы оба колеблемся. Затем взгляд возвращается к округлости, которую королева бережно придерживает рукой.

– Отдай это ему, – приказывает Король.

И, как я делала бесчисленное количество раз, Королева повинуется.

Она опускает ночную рубашку до талии, затем берёт меня за руку. В отличие от прикосновений Короля, у неё нежные руки. Она проводит моими пальцами по своему животу. Зная, что Король внимательно смотрит, и предвидя, чего от нас ожидают, я поворачиваю руку, чтобы прижать лист гинкго к её животу. Королева кладёт свою руку поверх моей. Я чувствую сердцебиение, но не понимаю: это стучит сердце у самой Королевы или у ребёнка? Судя по размеру её живота, она беременна не больше трёх-четырёх месяцев. Или что-либо замечать ещё рано?

От этой мысли реальность ситуации обрушивается на меня, как камнепад.

Ребёнок.

Королевский наследник.

– Благослови этого ребёнка, Лунная Избранница, – велит король, перекрывая шум крови у меня в ушах. – Благослови моего сына. Благослови его вырасти здоровым, сильным и властным, как и его отец.

Я смотрю в глаза Королевы, но вижу выражение, которое никак не удаётся разгадать. Я бормочу несколько молитв, а когда отстраняюсь, лист остаётся прижатым к животу Королевы. Король протягивает руку – и лист исчезает под его более крупной рукой. Он говорит мне, что, судя по выпуклости, врачи уверены, что это мальчик.

– Мой наследник, – благоговейно произносит Король.

Мы с Королевой вздрагиваем.

Король обиженно фыркает:

– Мои гадалки и прорицательницы приписывают эту удачу тебе, Леи-чжи. Что ж, если так было нужно богам, чтобы умилостивить их, пусть так и будет. Они видели, насколько усердно я стараюсь хорошо править Ихарой. Наконец-то они прониклись моей верностью – и это только начало. Впереди ещё больше наград за мой тяжкий труд и самопожертвование. Я уверен, – его взгляд пронзителен. – Ну, Леи-чжи? Что ты скажешь будущему родителю?

Он сказал "родителю", не "родителям".

Что-то мелькает на лице Королевы Демонов, и тогда я прекрасно понимаю, что она пыталась мне сказать.

У короля не должно быть наследника.

Я не отрываю взгляда от Королевы, откашливаюсь и говорю:

– Восемь тысяч поздравлений.

Пульс не перестаёт учащённо биться, даже когда мы возвращаемся в паланкин. На этот раз Король садится ближе, и я чувствую, как от него исходит уверенность. После нашего ночного визита к нему вернулась былая развязность. По дороге в покои Королевы он прикасался ко мне только в гневе или с силой. Теперь, когда паланкин скользит на невидимых плечах обратно к Королевскому двору, он наклоняется и проводит пальцем по моей скуле.

– Думаешь, ты такая сильная? – растягивает он слова. Его тон и прикосновения будоражат память, заставляя вспомнить все те времена, когда он был лёгок и спокоен рядом со мной, уверенный, что я никогда не смогу причинить ему боль. – Думаешь, твоя возлюбленная и её жалкий отец снова спасут тебя? Думаешь, они одолеют моих демонов и отберут у меня Ихару?

Король вот-вот рассмеётся, но звук застревает в его изуродованном горле.

– Я предупреждал тебя, Леи-чжи, – продолжает он после паузы. – Ты бессильна – и они тоже. Я уже сокрушил Нантанну и устранил правую руку Кетаи Ханно, вместе с половиной его сильнейших воинов и союзников. Белое Крыло присягнуло мне на верность. Это только вопрос времени, когда остальные участники жалкого восстания Ханно падут. Как только это произойдёт, я верну Ихаре былую славу и буду править вместе с сыном.

Хочется закричать, наброситься и придушить его прямо здесь и сейчас. Я могла бы – и, возможно, так бы и сделала, если бы не браслет на запястье Аоки и остальные Бумажные Девушки, крепко спящие в моей комнате, и послание в глазах Королевы Демонов.

Убить Короля недостаточно. Не сейчас, когда мне нужно спасать девочек, и особенно не сейчас, когда у него есть наследник, который займёт его отравленный трон.

Любовь. Страх. Возможно, мы с Королём оба правы: это два самых сильных чувства, которыми может воспользоваться враг.

Я думаю о растущем животе Королевы под своими пальцами и пульсе, который я там нащупала. Я знаю, что сделала бы Майна в этой ситуации – к этому её и готовил отец. Я знаю, что бы они сказали мне сейчас сделать. Но во взгляде Королевы Демонов я прочла то, чего хочет она, а сейчас её мнение – единственное, что имеет значение.

Она пыталась сказать мне, что у Короля не должно быть наследника.

Поэтому мне нужно убедиться, что Королеву не разлучат со своим сыном.