Девушки судьбы и ярости

28. Леи

Ресницы Аоки вздрагивают. Время от времени она издаёт тихий стон или поворачивает голову, морщась. Но, похоже, она едва ли замечает моё присутствие, когда я проверяю бинты, которыми врачи Ханно обмотали её – они гораздо лучше, чем обрывки наших ханьфу, – а потом сажусь рядом с Блю.

– Ей дают болеутоляющее, – говорит она мне, кивая головой на шамана, стоящего на коленях по другую сторону от Аоки.

Его пение плывёт над нами, колыша занавеску, отделяющую лазарет от остальной части лагеря. Тишину нарушают только отдалённые звуки шагов стражников, патрулирующих периметр, бормотание и топот нескольких беспокойных членов клана, а также внезапный топот копыт со стороны конюшен. Стражники уходят, чтобы что-то проверить – полагаю, прибыли посыльные. Как только они исчезают, всё возвращается к этой странной безмятежности.

Но ничего не продлится долго. Через несколько часов это место превратится в бурлящий улей.

По крайней мере, я так себе представляю. Я раньше не готовилась к подобной битве. Возможно, вот оно какое – затишье перед бурей.

Аоки что-то бормочет. Её глаза приоткрываются, и я задерживаю дыхание, пока она снова не засыпает.

– Спи, – говорю я Блю. – Я посижу с ней. Ты, должно быть, устала.

– Я в порядке, – говорит она, её слова не соответствуют теням под глазами. – Это тебе следует отдохнуть. Ведь это ты собираешься убить Короля, не так ли? – она издает презрительный звук, когда я не отвечаю. – Мне всё равно, Девятая. Больше нет необходимости притворяться – никому из нас. Иди и убей своего проклятого Короля, если тебе это надо. Просто убедись на этот раз, что ты его действительно убила, чтобы всем можно было жить дальше.

– Жить дальше… – выдыхаю я. – Боюсь даже на это надеяться.

– А я вот надеюсь, – язвительно отвечает Блю, – что ты наконец-то перестанешь портить мне жизнь своими глупостями.

Мы смотрим друг на друга – и взрываемся смехом. Смех приходит ниоткуда, внезапным порывом, как будто всё это время его держали в бутылке. Слёзы наворачиваются на глаза. Смех Блю дерзкий, искренний и совершенно неожиданный. В первый раз я слышу его таким, а не как раньше, похожим на лай или насмешливое фырканье, и это чудесный звук.

– Что... что тут смешного?

От хрипа Аоки мы обе вздрагиваем.

– Аоки! – я убираю слипшиеся от пота волосы с её лба. Блю подносит чашку с водой ко рту. – Не волнуйся, – говорю я, гладя её по лицу. – Ты в безопасности. Теперь ты в безопасности.

После нескольких глотков голова Аоки опускается.

– К-Король… – её глаза открываются шире. Она пытается сесть, затем морщится. Её руки скользят по бинтам, покрывающим нижнюю половину туловища. – Где он? Мы были... я только что была с ним...

Мы с Блю обмениваемся многозначительными взглядами.

– Аоки, – говорю я осторожно, – мы больше не во дворце. Мы сбежали. Разве ты не помнишь? Тебя чуть не… Король приказал...

Я с трудом подбираю слова. У меня не получается произнести: "Демон, которого ты любишь, приказал тебя казнить".

Аоки морщит лоб:

– Он хотел меня видеть...

В мгновение ока Блю склоняется над Аоки, чуть не касаясь её носом.

– Король приказал убить тебя, Аоки, – рычит она с отвращением. – Он собирался убить всех нас, кроме драгоценной Девятой. Нам едва удалось сбежать – кроме Ченны. Мадам Химура сломала себе шею прямо у нас на глазах.

– Блю! – восклицаю я.

Она поворачивается ко мне лицом, в её темно-лазурных волосах отражается свет фонаря, падающий ей на лицо.

– Она уже не девочка, Девятая. Перестань обращаться с ней как с ребёнком. Аоки должна знать правду, – она поворачивается обратно к Аоки, которая смотрит на нас круглыми глазами, её губы дрожат. – Послезавтра будет атака на дворец, – говорит Блю. – Её проведут клан Ханно и его союзники. Леи помогала им всё это время. Она бы давно убила Короля, если бы не эта дурацкая штука у тебя на запястье.

По покрасневшим щекам Аоки текут слёзы. Она таращится на нас, затем отворачивается, морщась от усилий.

– Почему вы не дали ему убить меня? – шепчет она.

Я отстраняюсь, её слова звучат как пощёчина.

Она делает ещё один прерывистый вдох:

– Так… было бы лучше, чем сейчас.

Волны презрения исходят от Блю, такие же мощные, как магия Майны:

– Ты и сейчас продолжаешь любить этого ублюдка?

– Блю! – предупреждаю я.

Она игнорирует меня:

– Ему было всё равно, жива ты или мертва, Аоки! Ты ничего для него не значила, как и все мы. Как думаешь, почему он вообще оставил нас в живых после Лунного Бала, вместо того чтобы казнить, как всех остальных, связанных с Девятой? Он выпытал у тебя сведения о ней, а затем оставил нас в качестве приманки. Он знал, что только из-за нас Девятая не нападёт на него снова. А когда мы перестали ему быть нужными, он приказал нас казнить...

– Блю! Хватит! – кричу я.

Пока рыдания Аоки сотрясают воздух, Блю поднимается на ноги.

– В кои-то веки, Девятая, я согласна с тобой, – ледяным тоном произносит она.

Она смотрит на Аоки сверху вниз, и странное, но знакомое выражение искажает ей лицо: смесь жалости, негодования и глубокого разочарования. Точно такой же взгляд был у её отца, когда дочь прибыла на собственную казнь.

– Поэтому перестань плакать, – приказывает Блю Аоки. – Королю на тебя наплевать. И всегда было плевать. Чем скорее ты это поймёшь, тем лучше. Не трать свои слёзы на такого, как он.

Затем она отодвигает занавеску и исчезает.

– Не слушай её, – говорю я. – Она... ей многое пришлось пережить. И ты тут совсем не при чём. Ты же это понимаешь, так? – когда Аоки не отвечает, я осторожно продолжаю: – Сможешь ещё немного поспать? Тебе нужно отдохнуть.

Аоки наблюдает за мной, её глаза сияют. Хотя её голос срывается, она с трудом произносит:

– Ты правда собираешься вернуться туда, чтобы попытаться убить его?

Я киваю, хотя мне больно:

– Послезавтра мы штурмуем дворец. На этом война должна закончиться – так или иначе.

– Конец, – Аоки делает небольшой вдох.

Конец тому, что мы были Бумажными Девушками.

Конец её отношений с Королём.

Конец той Ихары, какой мы её знаем.

Что бы ни случилось завтра, это будет конец – хотя это означает, что будет и началом будущего, каким бы другим оно ни было.

– Это будет не просто конец, Аоки, – поправляю я, протягивая руку за чем-нибудь успокаивающим, чтобы дать ей. – У тебя впереди ещё целая жизнь. Король был в центре твоего мира, но скоро всё изменится. Тебя ждёт настоящее будущее без него.

– Так бы ты говорила, если бы сейчас беседовала с Майной? – язвит она в ответ. – Ты не единственная, кто умеет любить, Леи, как бы тебе ни казалось наоборот.

Однажды был момент, когда я подумала, что потеряла Аоки навсегда – когда я впервые поняла, что она действительно влюбилась в Короля, или, по крайней мере, так считала. Действительно – какая разница? Подобно вере или надежде, любовь – это не то, что можно взять в руки, протянуть кому-то и сказать: "Смотри, я же говорила тебе, что она настоящая". Любовь существует исключительно в наших сердцах. Во всяком случае, от этого мы становимся только сильнее. Если бы мы могли измерить её линейкой, взвесить на весах, насколько проще было бы жить.

Жаль, у меня не получится поделиться с Аоки своей любовью. Она бы едва поместилась у меня в руках; её яркость была бы ослепительной. И она увидит, что по сравнению с этим Король – лишь твёрдая и пустая оболочка.

Я ошибалась, когда считала, что потеряла Аоки в тот раз – даже когда после своего возвращения во дворец я не сомневалась в её ненависти к себе. Вот окончательный разрыв наших уз. Её слова – как лезвие ножа, уверенное и острое.

– Оставь меня в покое! – кричит она, и я делаю, как она говорит – отшатываюсь, чтобы она не слышала рыдания, вырывающиеся из моего горла.

Найдя тихий уголок, я падаю на колени и рыдаю.

Не знаю, долго ли плачу. Должно быть, я хорошо спряталась, потому что меня никто не беспокоит. Мои рыдания превратились в тихий ручей, шея и воротник топа промокли насквозь. Только при нарастающем топоте копыт я поднимаюсь с корточек.

Стук копыт быстро приближается. Он гораздо громче, чем я слышала раньше. Этот звук вселяет ужас. В одно мгновение мне снова 10 лет, я зову маму, а её руки выскальзывают из моих в толпе перепуганных жителей деревни.

“Ты больше не ребёнок, – говорю я себе, снимая кинжал с пояса. – Ты сражалась с Королём и его демонами. Ты больше не будешь прятаться”.

Со всех сторон раздаются отчаянные шаги и крики, лагерь приходит в движение. Я присоединяюсь к другим, прохожу мимо Кензо, который пятится, увидев меня. Он возвышается над толпой, состоящей в основном из людей Касты Бумаги. Его серый мех поблескивает в свете фонаря, а оружие уже наготове.

– Леи! – кричит он. – Ты видела Майну?

– Нет...?

– Я думал, вы вместе.

– А сам ты её видел? – сердце вздрагивает. – Её здесь нет?

– Ловы тоже нет, – он мотает головой.

На одно абсурдное мгновение я представляю, что они вдвоём ушли жить вместе. В этом нет никакого смысла, и я знаю, что это всего лишь жестокая вспышка ревности с моей стороны, но образ горит в сознании: Майна и Лова, красивые молодые вожди кланов, пришпоривают лошадей, их лица запрокинуты от смеха.

И тут я вспоминаю – топот копыт. Майна и Лова действительно уехали раньше – но не для того, чтобы бросить нас. Майна никогда бы так не поступила. Она проделала весь этот путь ради меня, потому что любит меня.

А чем я отплатила ей в ответ? Гневом и презрением. Я даже не удосужилась извиниться за то, что наговорила ей тем ужасным вечером на корабле Амалов. Не сказала ей, как сожалела об этих словах каждый день, желала, молилась и умоляла богов, чтобы можно было каким-то образом забрать их обратно. О том, что хотя они были искренними, мои слова были несправедливы и никогда не могли умалить того, как сильно я тоже люблю её, и что если бы был какой-то выход, я бы прошла всю Ихару только для того, чтобы сказать ей, как сильно я сожалею, что эти слова вообще сорвались с моего языка.

Теперь я, возможно, упустила свой шанс.

– Они забрали лошадей, – говорю я.

– Где? – его бронзовые глаза вспыхивают. – Зачем?

– Не знаю...

Он разворачивается и пробирается сквозь толпу. Я спешу за ним. Члены клана проносятся мимо, некоторые останавливаются, чтобы что-то спросить у Кензо или передать информацию, и пульс учащается, когда я улавливаю обрывки их разговоров:

– …в сто раз больше…

– …лошади и медведи…

– …народ Бумаги…

– …демоны…

Но только когда мы достигаем границы лагеря, ужас по-настоящему охватывает нас.

Перед нами до самого горизонта расстилается скалистая местность. Грубая земля серебрится в свете звёзд, который отражается от какой-то массы прямо впереди, несущейся к нам через равнины.

Это, без сомнения, армия.

Здесь есть солдаты всех типов – демоны, но среди них есть и Каста Бумаги, её можно различить среди их более крупных соседей. Большинство верхом. Некоторые сидят или стоят на задних сиденьях повозок с открытым верхом. Флаги развеваются на закреплённых шестах. При свете фонаря у меня за спиной трудно разобрать, что на них изображено, но я различаю достаточно разных цветов и рисунков, чтобы понять, что это не королевские солдаты. Это воины из кланов со всей Ихары.

– Союзники Короля Демонов, – выдыхаю я, произнося это больше для себя, чем для Кензо, хотя он слушает рядом со мной и глядит вперёд. – Майна, должно быть, видела их и выехала с Ловой им навстречу прежде, чем они смогли добраться до нас.

Мне хочется закричать – как она могла? Как она посмела снова взваливать всё на свои плечи, решая, могу я ей чем-то помочь или нет? Убийственное желание найти шамана, ответственного за её кулон с благословлением рождения и содержащееся там ядовитое слово, опаляет меня. Жертва. У Майны вся жизнь вертится вокруг этого слова. И если она действительно отправилась на перехват королевского подкрепления, и теперь они идут прямо на нас, это означает...

Взрыв смеха пугает меня.

Голова Кензо откинута назад, резцы обнажены, и его сотрясают взрывы громового смеха.

– Что, во имя богов? – рычу я.

Продолжая ухмыляться, он протягивает руку:

– Подкрепления.

– Я знаю, что...

– Не королевские. Наши.

Армия приближается, и теперь я замечаю то, чего не заметила в первоначальной панике, – две фигуры, едущие во главе. Лова, возвышающаяся на спине своего огромного чёрно-белого коня.

И Майна.

Моя Майна высокая и царственная. Распущенные волосы хлещут ей по щекам, а она подгоняет лошадь. На её лице застыло решительное выражение, заметное даже на таком расстоянии. Взгляд, который говорит миру: "Я нашла, что искала, и это теперь моё". Взгляд, который был у неё в ночь танцевального концерта в те первые дни, когда мы были Бумажными Девушками, когда наши взгляды встретились на посыпанной сахаром сцене. Ещё не успев понять, что он означает, я почувствовала, что моя жизнь вот-вот изменится навсегда.

Кензо ухмыляется.

– Черные Шакалы. Хиш. Бумажные воины Западного Города. Альянс Ледяных Равнин. А это... – он восхищённо присвистывает. – Пустынные медведи Долины Красного Песка. Это лучшие воины Ихары, которых Кетаи уже более десяти лет пытается привлечь на свою сторону.

– Их сотни, – говорю я, охваченная благоговением. – Кензо... у нас может быть шанс.

Он поворачивается ко мне. Хотя его улыбка исчезает, в чертах появляется острый, голодный взгляд, который напоминает мне о том времени, когда я была просто перепуганной девочкой, которую демон-волк учил посреди полуночного леса, как убить Короля.

Только не забудь последнюю часть плана, Леи. Постарайся завтра целиться именно сюда. Вонзи кинжал как можно глубже и не останавливайся, пока он не войдёт полностью.

– Шанс – это всё, что нужно, – говорит Кензо, повторяя другие слова, которыми он поделился со мной той ночью. – И я бы сказал, что на этот раз у нас всё неплохо. Мы взяли Мараци и Чёрный Порт. Мы привлекли на свою сторону могущественных союзников, от которых не отказался бы и сам Король. И, конечно же, у нас есть ты, Леи. Король потерял свою Лунную Избранницу в ночь перед тем, как должен был жениться на тебе, и вскрылось, что наше сопротивление при дворе пустило глубокие корни. Как бы он ни притворялся, полагаю, что Король ещё никогда не чувствовал себя настолько слабым.

При виде пыльных равнин, которые сейчас пересекают Майна, Лова и наши союзники, я вспоминаю о том, как почти год назад меня впервые привели во дворец. Я ехала в экипаже с генералом Ю, смотрела на звёзды и думала о боге небес Чжокке, Вестнике Ночи, чувствуя, что меня вот-вот проглотят целиком, точно так же, как Чжокка пытался съесть весь свет на небе.

Как гласит легенда, богиня Луны Ала наказала Чжокку за жадность и ослепила его, превратившись в полумесяц и напав на него. С тех пор мне кажется, что Король – это Чжокка, пожирающий мир своим ядовитым дыханием, а Майна – Ала, единственная, способная вернуть свет на моё небо.

Попав во дворец, я была в ужасе. Я понятия не имела, что меня ожидало. Во-вторых, я была диким существом, боязливым и потерянным. В следующий раз, когда я вернусь, я буду уже не такой. Я буду храбрее и сильнее, и Майна будет рядом со мной.

Не только она будет Алой. Я тоже буду Алой – острым клинком, ищущем свою цель.

Теперь мы знаем, что было дальше. Чжокка уступает Але, и свет вновь появляется.

Король всегда говорил, что в этом мире каждый должен играть свою роль. Это моя роль.

И впервые я чувствую, что по-настоящему готова сыграть её до последнего.