Девушки судьбы и ярости

5. Леи

Мне не терпится как можно скорее поговорить с госпожой Ацзами, но банкет затягивается, на наши столы подают одно блюдо за другим без малейших признаков остановки. Я не жалуюсь. Еда – это единственное, в чём двор всегда преуспевал, и после месяца тюремного заключения я наслаждаюсь каждым восхитительным кусочком имбирного корня в соевом соусе, ломтиками утки с тамариндом, устрицами, поблескивающими в густом рисово-винном соусе. Даже присутствие Короля едва ли портит каждый кусочек. К счастью, следуя его примеру, никто из других гостей за нашим столом не заговаривает со мной, несмотря на пристальные взгляды и язвительный шёпот. Король разговаривает в основном с Наджей. Неважно, насколько низким остаётся его тон, резкая хрипотца его надломленного голоса раздражает, как жужжание осы, и я надеюсь, что беседа правда доставляет ему боль.

Бокал саке рядом с моей тарелкой стоит нетронутым. Я пытаюсь не обращать на него внимания, даже когда тёмный комок желания скручивается внутри. Разве от одного глотка что-то изменится? А от бокала? Путешествуя с Майной и остальными, я обычно пила гораздо больше. Алкоголь обжигал горло, мир окутывался тёплым, успокаивающим покровом, от которого всё становилось проще. Здесь, среди всех этих демонов, слишком заманчиво мечтать о том, чтобы опуститься на дно и улететь прочь.

В конце концов, я удерживаю себя тем, что представляю чашу, наполненную не саке, а кровью своих друзей и семьи – кровью, которая прольётся, если я отвлекусь от главного, решу утонуть, а не подняться.

А мне нужно подняться. Не зря же слово, благословляющее моё рождение, звучит как "полёт".

Рука скользит к шее, но нащупывает лишь обнажённую кожу. Наджа забрала кулон, благословляющий рождение, когда меня схватили. Я проснулась в каюте песчаного корабля, покачивающегося на цзянских дюнах. И кинжал, и кулон исчезли. Ритуал благословения при рождении – самая священная традиция для всех каст, и при мысли, что Наджа прикоснётся когтями к чему-то столь ценному для меня, меня стошнило. Однако, скорее всего, она сочла слишком рискованным оставлять на мне цепочку, которой могли задушить её, одного из солдат или даже меня.

Как только последние тарелки становятся пусты, а музыканты заканчивают очередную песню, в зале воцаряется напряжённая тишина.

Подбегают двое слуг. Опускаясь на колени, они склоняют головы перед Королём, и тот поднимается на ноги, опираясь на них. Копыта тяжело шаркают по мрамору – он меняет позу, действуя мне на нервы. Я пытаюсь выровнять дыхание, но это трудно, когда на меня смотрят сотни демонических глаз, а Король отбрасывает на меня тёмную тень. По другую сторону от него Наджа благоговейно смотрит на него снизу вверх своими серебристыми глазами.

Именно тогда я замечаю руки Короля. Они висят на уровне моих глаз. Его покрытые шерстью пальцы сжаты в кулаки. Он демонстрирует свою власть? С трудом сдерживает гнев?

Нет, понимаю я, и губы растягиваются в злорадной улыбке – он скрывает дрожь в руках.

Король Демонов Ихары напуган.

Триумф разливается по венам. У нас получилось – у Зелле, Майны, у меня и всех остальных людей и демонов, которые сопротивлялись ему, убивали его солдат в битвах или просто существовали, жили, любили, смеялись, просто стремились к счастью, цеплялись за надежду, бросая вызов тьме, которую он со двором навязывал нам каждый день.

– Члены двора, собратья-демоны!

Громкий голос Короля эхом разносится по залу.

Я вздрагиваю. Несмотря на хриплый голос, в его речи ещё чувствуется власть – возможно, даже больше. Это придаёт ему солидность старого, потрёпанного в боях демона, закалённого своими шрамами. Я упустила из виду, что мужчины становятся более уважаемыми по мере увеличения количества отметок и прожитых лет, в то время как для женщин утрата молодости – это медленная потеря ценности.

Ну, во всяком случае, нашей предполагаемой ценности. Я вспоминаю Нор, помощницу Ловы, Тянь, госпожу Ацзами – всех сильных женщин в возрасте, которые бросали вызов ожиданиям других. Даже госпожа Эйра, которая во многих отношениях была слабой, проявила ко мне доброту, когда я больше всего в ней нуждалась.

– Спасибо вам всем за то, что пришлю сюда этим вечером, – начинает Король. – Понимаю, что время было трудное, учитывая ежедневные военные советы, возросший объём обязанностей и то, что… э-э... что многие нас покинули.

Судя по косым взглядам, которыми обмениваются демоны, Король имеет в виду казни или тюремное заключение придворных, подозреваемых в нелояльности, чем он был занят со времён Лунного Бала. Я слышала обрывки разговоров об этом от стражников, когда те входили и выходили из моей камеры.

– Я благодарен, что сегодня мы можем немного передохнуть в эти трудные времена. И всё же, прежде всего я собрал всех вас – только самых доверенных членов своего двора, – ради официального объявления.

Чья-то рука опускается мне на макушку, когтистая, сильная.

Король положил на меня руку.

Я ожидала чего угодно, но не такого. Король практически игнорировал меня весь вечер. От его столь неожиданного прикосновения в горле появляется желчь, разблокируя воспоминания, которые я так усердно сдерживала. Я с трудом заставляю лицо оставаться нейтральным, не сводя глаз со стола перед собой, где под стеклянной крышкой застыли в дереве танцующие боги и богини. Я замечаю фигуру маленькой Мирини, девочки-богини Тайных Мест, скачущей между резными листьями. Если бы только она могла помочь мне сейчас, увести в безопасное место, подальше от глаз демонов и прикосновений Короля.

Его рука скользит к моему затылку – лёгкая дрожь, но теперь я уже не сама не знаю, страх ли это. Что если всё это время он собирался снова заявить на меня свои права? Ему бы не потребовалось много сил, чтобы толкнуть меня и разбить мне лоб о стол. Неужели ради этого он и собрал сегодня весь двор – чтобы убить Лунную Избранницу прямо у них на глазах?

Я сгораю от гнева.

Нет уж, я не собираюсь умирать вот так.

Я откидываю голову назад, освобождаюсь от его хватки, поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Черты его лица – маска спокойствия, но я нахожусь слишком близко и вижу искажённую смесь отвращения и удовлетворения в этой единственной льдисто-голубой радужке. Когда-то и я так же смотрела на Короля.

Уголки его губ заостряются. Он шипит так, что слышу только я:

– Встань, девочка. Поклонись собравшимся.

Я встаю с тревогой, не забывая, что у меня на запястье браслет, заколдованный на непослушание. Рука короля скользит по моей пояснице, отчего у меня всё сжимается внутри.

– Как вы уже видели, – сообщает он, – моя бывшая Бумажная Девушка Леи-чжи – или, правильнее сказать, наша маленькая Лунная Избранница – вернулась во дворец. Возможно, вы не ожидали её здесь видеть, тем более как мы мирно существуем друг с другом.

"Мирно – значит, тебе пришлось удерживать меня заколдованным браслетом, чтобы я не выколола тебе оставшийся глаз суповой ложкой", – кисло думаю я.

– Правда в том, – говорит Король, – что месяц назад Леи-чжи попросила нас спасти её от повстанцев.

– Что? – восклицаю я.

К счастью, мой возглас потонул в ропоте удивления, захлестнувшем зал.

– Вот именно, – ухмылка Короля становится шире. – Как мы давно подозревали, Кетаи Ханно относится к своим последователям без особой заботы. Его методы правления суровы и несправедливы. Помните: он был готов пожертвовать жизнью собственной дочери, чтобы убить меня, – Король делает эффектную паузу. – Уверен, все вы уже знаете, что это Леи-чжи напала на меня на Лунном Балу. Это она оставила мне этим… сувениры.

Он машет рукой перед лицом, а потом смеётся, немного запоздало и слишком громко.

Почти никто не смеётся ему в ответ.

На этот раз я уверена: как бы бесцеремонно Король себя не вёл, он не может забыть того, что произошло той ночью. Как и он меня, я ранила его глубже, чем кажется. Я забралась ему под кожу и теперь живу там. Этот яд не могут нейтрализовать даже шаманы.

– Однако большинство из вас не догадывается, – продолжает он, – что во время пребывания здесь моей бедной Леи-чжи промыла мозги дочь Кетаи Ханно. По указанию отца именно Майна Ханно убедила Леи-чжи отвернуться от богатства и доброты, которыми мы так великодушно её одаривали. Майна Ханно соблазнила её ложными обещаниями, замутнила её разум такими же неправомерными обвинениями против меня, которые Кетаи Ханно в этот самый момент сеет по всему нашему королевству. И хотя мы не можем знать точно, но подозреваем, что для столь действенного контроля над поведением Леи-чжи задействовали магию.

К этому времени в банкетном зале воцаряется тишина. Каждый гость, включая меня – все затаили дыхание.

Король смотрит вниз и нежно улыбается мне, хотя взгляд его глаза – чистый лёд.

– Надо поблагодарить богов за то, что Леи-чжи в конце концов вырвалась из оков, в которых её держал Ханно, и поняла, какую ошибку совершила. Поэтому она и обратилась к нам. Хотя мне очень хотелось рассказать об этом всем вам, учитывая, что предатели касты ещё засели в наших рядах, у меня не было другого выбора, кроме как держать эту новость в тайне. Генералам Надже и Ндезе было поручено спасти Леи-чжи. К сожалению, генерал Ндезе месяц назад пал героической смертью в бою с повстанцами в пустыне Цзяны. И, как вы можете видеть, генерал Наджа тоже справилась с задачей не без потерь.

Наджа застывает при этих словах, хотя трудно сказать, от гордости или стыда.

– Тем не менее, благодаря своей храбрости, – говорит Король, – генерал Наджа и её солдаты успешно отбили Леи-чжи у повстанцев и вернули её в законный дом – сюда, в Сокрытый Дворец. И пока мы поправляли ей здоровье в течение последних недель, она снабжала нас информацией о повстанцах и их передвижениях.

Я ощетиниваюсь и прикусывая язык, чтобы не закричать от его лжи.

– Раньше почти не было сомнений, что мы выиграем войну, – рычит Король, – но теперь мы точно знаем, что задумал Кетаи Ханно. Отчасти благодаря информации Леи-чжи мы смогли так впечатляюще провести атаку на Нантанну. Кроме того мы готовим небольшой сюрприз для Кетаи Ханно, когда тот попытается завтра вернуться в свой форт.

Сердце замирает. Нападение на Нантанну? Какой-то “сюрприз” для Кетаи Ханно завтра? Я ничего об этом не знала, но Король улыбается мне сверху вниз, как будто всё это моих рук дело.

Он хватает свой бокал с саке и высоко поднимает его.

– У разношёрстной армии Ханно нет ни единого шанса против нашего двора! Давайте покажем им ещё раз, какими глупцами они были, когда пошли против нас!

Гости шумят, поднимают свои бокалы, и Король торжествующе заканчивает:

– Давайте напомним им, на чьей стороне боги! Теперь, когда она полностью оправилась, позвольте мне представить вам Леи-чжи – мою вернувшуюся Бумажную Девушку, нашу Лунную Избранницу.

Толпа взрывается.

Хочется вырваться из хватки Короля и закричать, что всё это неправда. Но какой демон поверит мне, а не своему Королю? Всё это время мне казалось, что меня вот-вот казнят. Но после речи Короля ужас только усилился. Потому что, если он не планирует убить меня как предательницу, то зачем он меня вообще сюда притащил? Уж точно не в качестве талисмана на удачу или символа борьбы с повстанцами.

Никому не позволено предать Короля Демонов Ихары безнаказанно.

Снова зазвучала музыка, и гости встали, спеша поздравить Короля. Снова появляются девушки-официантки, на этот раз с игристым напитком. Хлопки бутылок подчёркивают всеобщее веселье.

Наджа обращает на меня свои холодные серебристые глаза. Её улыбка победоносна.

Наш контакт прерывается, когда член совета, спешащий к Королю, натыкается на меня. Ухмыляясь, Наджа произносит тост с ближайшим членом двора, а я стою, дрожа с головы до ног, и борюсь с тошнотой.

Отныне Король будет использовать меня как марионетку во дворце, а столица Анг-Хена, Нантанна, разрушена, что знаменует первую победу Короля над Ханно и его союзниками.

Сколько хороших новостей за один вечер!

Внезапно я не могу больше оставаться здесь, выслушивая злорадство Короля и льстивые похвалы его придворных. Я, спотыкаясь, бреду в случайном направлении. В зале всё дрожит, атмосфера накалена до предела. Меня толкают то туда, то сюда, демоны обращаются ко мне со словами, которых я не слышу. Я слишком взвинчена, слишком близка к тому, чтобы расколоться на части – но я не расколюсь перед ними.

Я ожидаю, что меня кто-нибудь остановит – Наджа или кто-нибудь из стражников оттащит меня обратно к Королю. Но, похоже, в эйфории обо мне забыли, или – что более вероятно —двор не заметил моего ухода. Они знают, что с заколдованным браслетом, угрожающим тому, кого я люблю, я ничего не сделаю.

– Игристое саке, госпожа? – девушка-демоница протягивает поднос с хрустальными бокалами. Узнав меня, она отшатывается. – Т-то есть… Л-Лунная Избранница...

Я останавливаюсь. Не потому, что я подумываю о том, не взять ли бокал – потому что за усыпанным блёстками плечом девушки я заметила единственного демона в этой комнате, которому могу доверять.

Я делаю шаг вперёд и хватаю госпожу Ацзами за руку.

– Нам нужно поговорить, – шиплю я.

– Леи-чжи, как приятно тебя видеть, – выражение лица женщины-собаки не меняется, хотя в её глазах вспыхивает предупреждение. – Рада, что ты вернулась к нам.

Она морщится и извиняется перед демоном, с которым разговаривала, а потом отводит меня в тихое место у стены, берёт полупустой бокал с ближайшего столика и протягивает его мне.

– Не хочу, – огрызаюсь я, отталкивая его.

– Когда держишь что-то в руках, легче сдерживать эмоции, – строго говорит она. – Разве госпожа Эйра или мадам Химура не учат этому своих девочек?

– Может быть. Но Шифу Цаэнь также научил меня превращать что угодно в оружие, и прямо сейчас мне хочется разбить этот бокал и перерезать им горло Королю.

В её кремневых глазах мелькает что-то одобрительное.

– Король сказал... – начинаю я.

– О, этим он никого не обманул, – перебивает госпожа Ацзами. – По крайней мере, тех, у кого осталась хотя бы половина мозгов. Я знаю, с кем ты, Леи. Никто из нас, кто поддерживает Кетаи, не усомнится в этом. Тем не менее, – бормочет она, – это был неплохой ход с их стороны: превратить тебя из символа сопротивления в символ покаяния, посеять через шпионов слухи кланов о том, что ты сменила хозяев; восстановить свою власть при дворе. Король, может быть, и монстр, но он не идиот, а когда дело доходит до киасу[1], то в этом он мастер, – она делает глоток своего напитка, её морщины становятся глубже. – Теперь жди перемен. Кетаи не обрадуется, что Король нанёс первый удар, – она фыркает. – По крайней мере, постарайся выглядеть счастливой. В конце концов, ты только что помогла своему любимому Королю уничтожить один из величайших оплотов сопротивления.

– Не хочу участвовать в его играх, – рычу я.

– У тебя нет выбора, Леи. Нам всем приходится ему подыгрывать, как бы нам ни было неприятно.

Я прячу хмурый взгляд в бокале. Хотя мне хочется алкоголя сильнее, чем когда-либо прежде, я не позволяю ни одной капле коснуться своих губ. Я не могу потерять ни грамма сосредоточенности.

– Госпожа Ацзами, как дела у остальных? Вам хоть что-то известно? Кензо, Лилл, другие Бумажные Девушки...

– Все живы и в безопасности. Не нужно о них беспокоиться.

– Но... где они?

– Лилл и Кензо со мной. Мои девочки за ними присматривают, – женщина-собака слегка смягчается, в её тоне появляется что-то ласковое – та же нежность, которую раньше проявляла ко мне Зелле. – Твоя юная горничная – милая девочка. Обещаю, с ней ничего плохого не случится, пока она под моей крышей. Она часто спрашивает о тебе.

Слёзы застилают мне глаза.

– Что касается остальных Бумажных Девушек, – продолжает госпожа Ацзами, – их держат в Бумажном Доме. Большей частью они предоставлены самим себе – так намного лучше. Союзники помогают, когда могут – в основном приносят еду или медикаменты. И да, – быстро говорит она, когда я начинаю перебивать, – я думала об их освобождении, но это было бы слишком подозрительно, особенно после того, как мы освободили Кензо из тюрьмы на Лунном Озере. Король знает, что при дворе кто-то помогает его противнику. Он жаждет крови. Я не боюсь умирать, просто мне слишком много нужно чего сделать перед смертью, – она не смеётся, а абсолютно серьезна. – Пока что девушки в Бумажном Доме в достаточной безопасности. Блю серьёзно пострадала на Лунном Балу, но мне сказали, что она идёт на поправку.

Долгожданное облегчение. Кензо, Лилл и Бумажные Девушки живы и здоровы. Это больше, чем я смела надеяться.

– Госпожа Эйра присмотрит за девочками, – говорю я. – Я рада.

У госпожи Ацзами сжимается челюсть. У неё такой вид, словно она собирается что-то сказать, но я продолжаю, прежде чем она успевает заговорить.

– Я хочу… помочь сопротивлению. Что я могу сделать?

– О, Леи, ты уже достаточно сделала.

– Нет, не согласна, – я подсаживаюсь ближе. – Если вы мне не поможете, мне просто придётся сделать всё, что в моих силах, самостоятельно – и это может подвергнуть всех нас опасности, если я сделаю неверный шаг. Разве нет чего-то... какого-то способа общения между вами и другими союзниками?

Госпожа Ацзами колеблется, затем вздыхает.

– Маленькая птичка улетает на крыльях златоглазой девушки, – говорит она. Когда я озадаченно смотрю на неё, она объясняет: – Это тайный пароль, который мы используем, чтобы знать, кому можем доверять...

Мы вздрагиваем, когда рядом начинают смеяться демоны. За ними я замечаю своих стражников, проталкивающихся сквозь толпу. Их ведёт Наджа. Та же горничная, которая помогала ей раньше, – жилистая девушка-ящерица с тусклой чешуёй – поддерживает её на ходу. На белоснежном лице Наджи застыла обычная свирепая решимость.

Я поворачиваюсь к госпоже Ацзами, желая узнать новости из-за пределов дворца, но она заговаривает первой, тихо и настойчиво:

– Слушай меня, Леи. Мне неизвестны планы Короля – у него есть привычка менять их в последнюю минуту, – но, судя по тому, что мне сообщили информаторы, для тебя всё станет намного сложнее. Обещай мне, что останешься сильной. Играй свою роль. Будь терпеливой. Что бы ни случилось, не противься Королю. Будет слишком опасно не...

– Госпожа Ацзами.

Черты лица женщины-собаки приобретают нейтральное выражение. Она поворачивается, приветствуя белую лису поклоном:

– Генерал Наджа.

– Как приятно видеть тебя с бывшей ученицей. Надеюсь, вы успели наговориться. Последний раз, когда вы виделись, вечер был довольно насыщенным.

Подозрения Наджи очевидны. Но госпожа Ацзами одаривает её тонкой невозмутимой улыбкой.

– Мне также приятно видеть, что вы так хорошо выглядите, генерал. Боги благословили вас выздоровлением – вот ещё одна причина устроить сегодня праздник, – она кладёт руку мне на плечо. – Леи-чжи, очень надеюсь вскоре увидеть тебя снова.

Она быстро удалилась на полусогнутых ногах. Наджа кивает подбородком в мою сторону. Стражники выстраиваются вокруг нас.

– Осторожно, Леи-чжи, – шепчет она, когда меня ведут обратно к Королю. – При дворе никому нельзя доверять. Будет ужасно, если Король узнает, что ты во второй раз связалась не с теми.

– Верно, – холодно отвечаю я. – И это при том, что ты так пристально следишь за мной. Вероятно, он будет страшно разочарован.

Затем я отворачиваюсь, борясь с желанием рассмеяться над выражением её лица.

Если мне суждено быть Лунной Избранницей Короля, то пока я буду держаться своей роли, как просила госпожа Ацзами.

Но я никогда не обещала не доставлять хлопот.

Демоны празднуют до поздней ночи.

Король меня не отпускает. Я приветствую льстивых придворных с натянутой улыбкой на лице, заставляю себя проявлять подобострастие, пока они заискивают перед ним:

– Какой блестящий манёвр, Богоподобный Властелин! Всего месяц войны, и мы нанесли предателям такой удар! Жалкий союз Кетаи Ханно, несомненно, не оправится!

Однако вместо их слов я не перестаю думать о госпоже Ацзами. Что ей известно? Что грядёт столь опасного для моей жизни – как будто возвращения в королевский дворец недостаточно? И кто из этих ужасных демонов может быть тайным союзником?

Когда пир наконец заканчивается, Король прощается с гостями, а потом – нарочито подходя к нам, чтобы все видели, – притягивает меня поближе. После секундного колебания, которое замечаем только мы двое, он целует меня в лоб. Раздаётся шорох одежды – оставшиеся демоны опускаются в почтительных поклонах.

Я следую их примеру, едва Король отпускает меня. Мои руки прижаты к мрамору, я ещё сильнее прижимаюсь к нему лбом, пытаясь стереть ощущение его губ со своей кожи. Никто из нас не двигается, пока не стихает знакомый топот его копыт. Затем стражники рывком поднимают меня на ноги и ведут обратно в комнату, в которой я проснулась ранее и которая, как я полагаю, отныне принадлежит мне. По крайней мере, она удобнее, чем тюремная камера. Лучше всего то, что у меня есть окно, а это значит, что я вполне смогу найти способ спуститься вниз. А если нет, я всегда смогу посмотреть на небо и вспомнить, за что борюсь.

Мои крылья. Полёт.

Свобода.

Не только для себя, как в прошлый раз, когда я была здесь, во дворце, но и для всех, кто похож на меня: девушек, народа Касты Бумаги и даже демонов – для всех в Ихаре, кто ощутил на себе жестокую власть Короля и его двора.

Прежде чем стражники уходят, демон-газель хватает меня за руку.

– Мы будем снаружи, – рычит он и толкает меня внутрь.

Хлопает дверь. В одно мгновение я падаю на колени, и меня рвёт. Слёзы текут по щекам. Я выплевываю всё, что с такой жадностью съела несколько часов назад. Я знаю, что стражники слышат, но ничего не могу с этим поделать. Я потратила все силы, чтобы пережить этот вечер, близко общаться с ним и не развалиться на части.

Закончив, я вытираю губы рукавом, забираюсь в постель, зарываюсь под шёлк, не раздеваясь, и крепко обнимаю колени. Браслет на правом запястье впивается в кожу. Я вспоминаю, что в последний раз лежала в нормальной постели в Облачном Дворце Белого Крыла. Подумать только: это было несколько месяцев назад, в самом начале моего путешествия с Майной и остальными.

Мы с Майной две ночи спали в одной постели во дворце птицедемонов. В первую ночь она выскользнула и убила одну из дочерей леди Дуни. А всего за несколько часов до этого я обнимала её в ванной комнате, когда она не выдержала известия о том, что Король ещё жив, призналась, что из-за него вся её жизнь пошла прахом, и впервые озвучила свою травму.

Я съёживаюсь под одеялом и сдерживаюсь, потому что моей любимой девушки здесь нет. Я вспоминаю слова Майны о нас и о платьях, которые мы надели на церемонию Снятия Покровов, когда нас впервые представили Королю.

Платья были сшиты по результатам наших оценок. Моё платье было таким, какой меня учили быть – сильной, без компромиссов, неумолимой. Я поняла, что означает твоё платье, как только увидела тебя. Оно показало мне, что в тебе есть сила, но есть и мягкость. Ты не лишена чувства преданности и справедливости. Борьба и милосердие – то, чего мне не позволялось чувствовать; то, в чём я не знала, насколько сильно нуждалась.

Слова Майны ранят. Потому что жизнь не так проста, как два платья, сшитых одно в противоположность другому. Если я чему-то и научилась с тех пор, как началась эта война, так это тому, что души – это растерянные, несовершенные создания. Даже самые красивые из них обладают способностью быть жестокими.

Без компромиссов, неумолимые.

Справедливые и милосердные.

Сердца – это зеркало души и даже больше. И какими бы сложными, противоречивыми они ни были, это не значит, что они не заслуживают любви или прощения.

Или второго шанса.