Незаконченная жизнь. Горянка

12

Утреннее яркое солнце внезапно сменилось серым, холодным дождем. Стоя напротив здания Мосгорсуда Светлана, одетая лишь в легкий брючный костюм, поежилась от капель, падающих ей на голову и плечи. Она ждала уже больше часа. Прилетела ночным рейсом, почти не спав, и теперь стояла на мокром тротуаре, усталая, замёрзшая и раздражённая. Заседание затягивалось, как обычно, а вместе с ним затягивалась и она — в свой собственный вязкий ком усталости, мыслей и сигаретного дыма.

Сделала глубокую затяжку, чувствуя, как дым обжигает горло, и тут же с отвращением бросила окурок в лужу. За ним — почти полную пачку.

— Чёрт бы все побрал, — пробормотала себе под нос.

Три пачки за два дня — личный антирекорд даже для неё. Курила уже не от нервов, а от бессилия — будто дым мог заменить воздух, которого в последнее время всё меньше.

Светлана потерла лицо, мокрое от дождя и усталости, потом отошла к автомату с кофе. Нажала кнопку, слушая, как аппарат с глухим урчанием выдает струю мутной жижи, и машинально подумала, что этот кофе — точная метафора её жизни: горький, горячий, но всё равно без вкуса.

С каким бы удовольствием она сейчас выпила чего покрепче. Хоть стопку дешёвой водки — лишь бы на минуту отключиться. Но не имела права. Перед глазами стояли серые, мёртвые глаза Надежды Астаховой — беззвучные, осушенные слезами, те, что больше не могут ни верить, ни ждать.

Женщина красивая, сильная, не старая ещё. Копия своей дочери — только с осунувшимися чертами, с трещинами боли на лице. И она умирала у Светланы на глазах. Не от болезни, не от ножа — от безысходности.

Светлана тряхнула головой, стряхивая с волос капли дождя, и сделала большой глоток чёрного пойла, обжигающего губы. Гадость. Но лучше, чем пустота.

Совсем не ожидала от себя то, что эта ситуация так больно заденет ее самое: старую, циничную бабу, повидавшую на своем веку море человеческого горя: избитых женщин, детей, изуродованных жизней, израненных, переломанных системой людей — издержи профессии, которую она и любила, и одновременно ненавидела.

Эх, Лия, Лия….

Чем-то эта девочка с яркими, знойными глазами и северной красотой напомнила Свете ее самое. В самом начале пути, когда мир еще играл красками, а не пугал своей серостью. Когда каждое выигранное дело казалось лишь кусочком большой победы справедливости, а каждое проигранное только добавляло упрямства и желания быть лучше. Глядя на то, как девушка упрямо роется в горе законов, выискивая малейшую лазейку, чтобы помочь очередной женщине, Светлана иногда хотела со всей силы тряхнуть ту за плечи, сказать: не надо! Не ходи моей тропой! Живи своей жизнью!

Но каждый раз, когда Лия поднимала глаза — живые, внимательные, упрямые — Светлана молчала.

Как будто видела в них не просто решимость, а ту самую наивную веру, которую сама когда-то потеряла.

Теперь от одной только мысли о том, что может испытывать Лия сейчас — где бы она ни была — по спине Светланы ползли не мурашки, а тяжёлые, холодные сколопендры. Они пробегали вдоль позвоночника, оставляя липкий, болезненный след ужаса.

Шум голосов около дверей заставил Светлану обернуться и поспешить к выходу, откуда двигались люди. Вышедших тут же окружила толпа журналистов столичных и региональных изданий, пытаясь задать адвокатам вопросы, но сама Света не пыталась пробиться сквозь толпу, терпеливо дожидаясь своей очереди.

Её взгляд сразу выхватил его из толпы — высокого, статного мужчину в идеально сшитом костюме, который сидел на нём так, словно был продолжением тела. Широкие плечи, уверенная осанка, спокойные движения человека, привыкшего управлять ситуацией, а не подстраиваться под неё.

Он говорил с журналистами, чуть наклоняясь вперёд, позволяя вспышкам ловить свой профиль — красивый, волевой, с резкими скулами и коротко остриженными висками. На губах играла безупречная улыбка — отточенная, уверенная, предназначенная не собеседнику, а публике.

Но глаза не улыбались.

Холодные, внимательные, цвета крепкого чая, они выхватили её из общего фона почти сразу — точно прицельно, безошибочно.

Узнал.

Увидел.

И, не переставая говорить, едва заметно вздохнул, будто воздух вдруг стал тяжелее. Ни жеста, ни намёка, что между ними что-то есть, — только эта короткая, мгновенная вспышка узнавания, которую Светлана ощутила кожей.

Она стояла неподвижно, наблюдая, как он спокойно отвечает на вопросы, как его рука уверенно поправляет запонки, как вокруг него смыкается полукруг телекамер. Всё так же выверено, сдержанно, вежливо — и всё так же холодно.

Наконец, он извинился перед журналистами и вышел из полукруга, быстрым шагом направляясь к Светлане.

— Светлана Анатольевна, — кивнул коротко и отрывисто, чуть прищурив глаза. — Спрашивать, какими судьбами не буду.

— Правильно, Андрей, — тихо вздохнула она, едва заметно усмехнувшись. — Ты всё правильно понял.

Он не стал отвечать. Только слегка повёл подбородком в сторону парковки, приглашая её следовать за ним. У серебристого Audi A6 остановился, привычным движением достал ключ, открыл дверь и, не глядя, кивнул на пассажирское сиденье.

— Садись.

Они ехали молча — вдоль мокрых после дождя улиц, где фары отражались в асфальте жидким светом. Дворники лениво скребли по стеклу, а двигатель урчал ровно и глухо, как будто подчёркивая их обоюдное молчание.

Андрей держал руль одной рукой, второй машинально теребил зажигалку, но так и не закурил.

Только когда остановился у небольшой кофейни на старом Арбате, наконец сказал, не глядя:

— Пойдём. Тут тихо.

Внутри пахло свежей выпечкой и жжёным кофе. Бариста приветливо улыбнулась, но Светлана отметила, как у Андрея осталась та же холодная вежливость — адвокатская маска, за которой трудно прочесть мысли.

Они заказали два американо и по пирожному. Несколько минут просто сидели напротив друг друга, не касаясь чашек.

— Света… — начал он, когда кофе уже остыл.

— Андрей, послушай, — перебила она, склонившись вперёд. — Я знаю, ты сейчас больше на адвокатской практике, но у меня дело. Очень сложное. Девочка пропала. Вероятно, вывезена…

— Светлана Анатольевна, — на этот раз перебил он её, подчеркнуто официально, словно ставя границу. — У меня на носу три тяжёлых процесса, одно — по назначению, два — коммерческие. Я не могу себе позволить вписываться в дела без юрисдикции и без мандата. Могу дать тебе координаты того, кто реально сможет помочь….

— Андрей, кто лучше тебя знает тот регион? — вздохнула женщина. — И у кого, кроме тебя, хватит яиц туда сунуться?

Мужчина дернул щекой.

— Света…. Ты помнишь, чем закончилось мое последнее дело там? Ты соображаешь, о чем просишь?

— На этот раз не Чечня, Андрей, Дагестан…. Шанс есть. Ты же, Андрей Резник, если не тебе, то кому под силу разобраться в этой истории?

— Света, у меня юридическая практика, у меня своя юридическая фирма….

— Ага, — хмыкнула она, — ты же теперь «уважаемый адвокат».

— Именно, — коротко бросил он. — И, между прочим, у меня девушка появилась. Нормальная, спокойная, без всех этих твоих сумасшедших дел.

Он усмехнулся, но глаза оставались холодными.

— Думаешь, она будет в восторге, если я опять сорвусь в горы, под чужие правила? А родители? Они до сих пор, Света, вздрагивают, когда по телевизору слышат слово «Кавказ».

— А ее мать ночами не спит, Андрей! Посмотри, — Светлана достала из маленькой сумочки пачку фотографий, — глянь на девочку.

Лия смотрела на них с одной из фотографий: тонкая, изящная в коротком топе и спортивных штанах — пойманная после тренировки. Волосы мокрые от пота, светлые пряди прилипли к высокому лбу, а глаза веселые, чуть прищуренные, светло-карие с золотыми искрами, будто в них отражалось летнее солнце. Глаза, в которых смех и ум — не наивный, а осознанный. Взгляд человека, который живёт в полную силу, не боясь быть настоящим.

Резник машинально провел рукой по краю фотографии, перевернул.

На другой Алия держала в руках кошку. Без спортивной формы, без огня соревнований в глазах. Обычная девчонка, домашняя, теплая, та, какой она, возможно, была вне стен университета и работы. В руках — большая пушистая кошка, лохматая, с белыми лапками и хитрыми глазами. Лия держала её неловко, но бережно, прижимая к груди, а сама, наклонившись, касалась носом её носа, смешно корча рожицу.

Никакой позы, никакого показного глянца — чистая, солнечная непосредственность. В уголках губ — улыбка, такая живая, что казалось, будто вот-вот сорвётся лёгкий смех. На щеках — ямочки, в глазах — тот самый свет, от которого у него перехватило дыхание.

Резник вдруг почувствовал, как что-то внутри болезненно кольнуло — неожиданно и глубоко.

Он поймал себя на том, что улыбается в ответ этой девчонке с фотографии, как идиот.

Пальцы дрогнули, и он медленно опустил снимок на стол, стараясь вернуть себе самообладание.

— Подлый прием, Светлана Анатольевна, — он резко убрал фотографии.

— Зато действенный, — пожала плечами женщина. — Андрей, она — наша коллега. 23 года всего, должна была защищаться буквально на днях. А теперь….

Муратова прикрыла глаза ладонью.

Андрей снова взял в руки фотографии. Одну, вторую, третью. Лия с подругами, Лия с матерью.

— Почему ты решила, что ее увезли в Дагестан? Последний случай реального похищения, Свет, был больше 10 лет назад, в начале 2000-х.

— Потому что она не Алия Астахова, а Алия Алиева по отцу, Андрей, — отозвалась женщина, доставая из сумки красную папку. — Тут все, что я смогла найти за эти пару дней. Ее мать, Надя, передала мне всю информацию, какая у нее была по семье мужа — они, как ты понимаешь, не общались. Его имя, настоящее имя, Рустам Алиев, Рустам Ахматович Алиев. Тут его фотографии, свидетельство о рождении, кое какие документы. Это единственное, что связывало Лию с тем регионом…. И рыть надо в том направлении, я жопой чую.

Резник потер переносицу, а потом выругался.

— Твою мать, Света! — он бросил быстрый взгляд на часы. — У меня через час встреча…. Дай материалы…. Я посмотрю….

— Андрей….

— Ничего не обещаю, Света, даже не проси…. Ну… может… информацию порою…. Подумаю… Ты где… остановилась?

— У подруги, на Мосфильмовской….

— У…. — потянул Андрей.

— Она, правда, еще не в курсе об этом, — покачала головой Светлана, — но это…. Неважно….

Андрей покачал головой, понимая, что, если эта невысокая женщина что-то для себя решила, остановить ее не сможет даже танк.

— Держи, — он протянул ей карточку, — тут адрес одного из наших шелтеров…. Там сейчас свободно, можешь остановиться на ночь.

Светлана едва сдержала довольную улыбку.

— Значит, не совсем завязал?

— Света, — резко осадил ее мужчина, поднимаясь. — Не перегибай, это делать я и сам умею.

Он быстро собрал со стола все материалы, включая и фотографии девушки, бросил на столик две купюры и не прощаясь пошел в сторону выхода.

Не хотел, чтобы Муратова видела его лицо — она отлично читала людей.