Играя с ветром

Глава 15

Лев

– Доний!!!!

На всякий случай бросил нож в раковину и развернулся, чтобы встретить свою погибель лицом к лицу. Звук босых ног, так отчаянно пытающихся пробить пол насквозь, вызвал смех. Я правда пытался сдерживаться… Не смог. Хохотал, как пацан, наслаждаясь лёгкостью от мысли, что теперь уже можно играть с Ветром в открытую. Как же бесило то, что она ни черта не помнит! Кровь закипала от гнева, а руки так и тянулись придушить эту соблазнительную дьяволицу, потому что со мной такое впервые.

Я не святоша, никогда им не был и даже не пытался. Честнее девушкам сразу обрисовывать перспективу, их ожидающую, а вернее – её полное отсутствие, потому как серьезные отношения мне были не нужны. А с этой девчонкой все с ног на голову: поцелуй в баре, драка и дичайший, наполненный желанием взгляд, после которого всё полетело псу под хвост…

Да она жильё моё обесчестила, став первой женщиной, переступившей порог! Потом скорая, три адовых часа на полу в ванной, прислушиваясь к её дыханию, сумбур из тревоги и паники. Я впервые не знал, как поступить правильно, впервые обнимал девушку просто так… Впервые чувствовал, как больно сжимается душа от страха за неё… и впервые оказался зверски оттраханным в собственной постели, а потом и вовсе канувшим в лету женской памяти. Пятном размытым.

В Сочи мозг немного проверился, я даже решил, что по возвращении просто расскажу ей о том казусе, мы поржём вместе и забудем, как страшный сон. Но стоило мне только окунуться в её опьяняющий взгляд, обо всем забыл. То, что подразумевалось как шутка, стало реальностью. Мы с парнями хотели подразнить Сквознячка, посмеяться. А вместо этого я слетел с катушек… Я даже не думал! Как варвар потащил её в офис.

Сжимал тонкое запястье, пёр через толпу прохожих, пытаясь понять, какого хера творю? Но продолжал идти… А потом остатки рабочего дня пытался на глаза ей не попадаться, чтобы не видеть эту соблазнительную фурию в своей приемной. Но судьба и тут сделала подножку, когда поддался на уговоры Чибисова нажраться в мотинушку…

Выбор, между прочим, сделал Кирилл, он тупо выдернул из недр электронной почты пригласительные и поставил перед фактом. А я был не против, потому как эротическая программа должна была сработать, чтобы вытравить эту девчонку из моей головы. Должна была… Но я даже насладиться этой идеей не успел, потому как в темноте дымного помещения появилась она…

Шла такая красивая, тоненькая, сияла счастьем, осматриваясь по сторонам. Не знаю, какой бес меня потащил за их с Курочкиной столик… Ни единой здравой мысли по этому поводу не было.

Как и сейчас…

Стоял в центре кухни, улыбался, понимая, что торнадо Ветерок сейчас к чертям разрушит мою квартиру. И будет права.

Ника влетела в кухню, подобно этому самому торнадо! Барные стулья тут же рухнули на пол, с кухонного острова слетела корзина с фруктами, а следом и ваза с цветами. Абсолютно обнажённая и такая по-утреннему красивая девушка размахивала в руке дорогущей коллекционной вазой, у которой когда-то была пара, готовясь проткнуть ею насквозь моё бешено бьющееся сердце. Ника смахивала непослушные волосы с лица, раскидывала искры из глаз, рычала дикой львицей и определённо точно пыталась меня убить.

– Чёрт! – взвизгнула она, когда, как по мне, так уродливая ваза, зацепившись за высокую спинку единственного устоявшего стула, вылетела из её руки и с диким звоном рассыпалась по паркету.

– Ещё одна? Я вычту из твоей зарплаты, Вероника Николаевна. Ника, пощади! – сквозь смех пытался выдать что-то членораздельное, убегая от Сквознячка. Вот теперь я радовался размеру квартиры. От души, Царёв…

Перепрыгивал через диван, бросал в нее велюровые подушки и петлял по лабиринту из смежных комнат первого этажа. Какая-то странная, кипучая радость плескалась во мне, заставляя забыть, что давно не мальчик. Именно она подогревала мой азарт и желание продлить это легкомысленное безумие, где два взрослых человека бегают друг за другом по квартире.

Ника даже не думала сдаваться! Бесстыже трясла грудью с алыми отметинами и румяной от силы моего желания задницей, будто вовсе не замечала своей обнаженности, действующей на меня как красная тряпка на быка. Да я прямо сейчас готов был растянуть её на длинном обеденном столе, чтобы снова поймать ту эйфорию полёта, что ощутил так внезапно прошлой ночью. Это был не секс, не быстрый перепихон в тачке, а бесконечное… бесконечное падение. Я понимал её слёзы, потому что сам готов был расплакаться у нее на груди от прожигающих душу эмоций.

Была вероятность, что всё закончится как обычно… Что после секса меня отпустит, и я без зазрения совести отвезу Нику домой. Но и этого не случилось…

В мозге была одна единственная мысль: «Не отпускать… Не отпускать…». Наверное, поэтому мы ели единственный открытый в пять утра фастфуд, сидя на капоте машины, раскидывали картошку и наслаждались мутным после злющей грозы рассветом. И поэтому, когда она вырубилась в моих объятиях, я абсолютно уверенно поехал к себе в квартиру, которую сейчас разгневанная женщина пыталась разнести в щепки.

Когда Ника загнала меня, как козлёнка, в тупик, пришлось применить силу. Схватил её за руки, кинул на кровать и заперся в ванной. Да… Вот так вот гнусно и трусливо.

– Открывай!!! – вопила Ника, нещадно тарабаня в дверь.

– Я, что, похож на самоубийцу? Загоняла меня, а ведь я уже не молод! Помни об этом, Никусь.

– Лёва, открой немедленно! Я только одним глазком в морду твою наглую загляну!

– Полумеры… Не-а, Ника, после вчерашней ночи меня они больше не устраивают. Вот эти «одним глазком», «на полшишечки» оставь при себе, – я ржал как конь, стекая по холодной гранитной стене, представляя её прехорошенькое разъярённое личико.

– Смеётся он! – зарычала она прямо в щель под дверью, и уже тонкие изящные пальчики стали пробираться в ванную, хватаясь за край пушистого ковра. – Выходи!

– Пока ты лютуешь, Никусь, там горит завтрак, – достал я последний козырь, пытаясь отдышаться после незапланированной пробежки.

– Завтрак? – голос её дрогнул, и я готов был поклясться, что слышал, как она облизнулась.

– И кофе. Сам растил, молол, варил, сам хотел принести в постель! Только благородные намерения, честное слово. А ты все испортила.

– Доний, если ты сейчас же не выйдешь, я вынесу эту дверь к херам!!! – верещала Ника. – Обещаю!!!

– Выноси… – я поблагодарил себя за неаккуратность, подтягивая джинсы, сброшенные вчера. Достал сигареты и закурил. – Только выключи плиту, тигрица.

– Вот и не выключу!

– Тогда ты останешься голодной, а я бездомным.

В комнате стало как-то тихо-тихо… Напрягся, пытаясь уловить шевеление, но ничего… Мысли стали путаться, страх закипал, подкидывая картинки её обморока.

Я рванул ручку и вылетел из ванной… Но уже через мгновение мне на спину прыгнула голая бестия, её руки плетями дикого плюща вцепились в шею, а острые зубки стали разбрасывать по коже жалящие укусы. И я выдохнул с облегчением, когда мягкие титечки прижались к коже, а тонкие пальчики стали царапать опасной остротой ноготков. Жива…

– Я убью тебя! – верещала Ника.

– Сначала поедим, потом убьешь, – закинул руки за спину, не без удовольствия смял аппетитную попку, подбросил её выше на спине, чтобы было удобнее, и пошел в кухню, мужественно терпя визг, щипки и укусы.

Поднял чашку кофе, молясь, чтобы кипяток не вылили на меня. А она может…

Ох, как не прав я был, когда придумал это прозвище. Мы тогда сидели с пацанами на баскетбольной площадке, ждали, когда Королёв спустится по пожарной лестнице из темницы своей Сладкой принцессы. Юшков с пацанами кидали мяч, а я наблюдал за знаменитой троицей подружек, что, не обращая ни на кого внимания, бежали вдоль школьного стадиона. В разодранную дыру забора первой нырнула Сеня, затем Люська, а когда пришла очередь Вероники, сладкий от цветущей акации ветерок взметнул вверх её белую юбку в широкую складку. Я чуть челюсть не потерял, ощутив странный укол в самое сердце. Ника была такая то-о-оненькая, хрупкая с огромными серыми глазами и смешными скобками с разноцветными резиночками. Малютка, которую хотелось оберегать. Сквознячок… Тогда и прилипло. Дурак.

Даже подумать не мог, что в этой трогательной девчушке спит буря…

– В конце концов, это я должен биться в истерике, что ты забыла о нашей волшебной ночи. Как ты могла меня забыть, тигрица? – повёл головой и прижался колючей щекой к её нежной коже, нарочно дернув, чтобы царапиной остаться в её спутанных и смятённых ощущениях.

– Прям волшебной? – зашипела она мне на ухо, но кофе приняла.

– Конечно, – снял с плиты омлет, разложил по тарелкам и стал выставлять завтрак на стол. – Ты так и будешь сидеть на спине?

– Никогда не сидела на шее у мужчины, а оказалось, зря. Очень даже комфортно! – Ника покорно открыла рот, откусывая протянутый бутерброд с сыром.

– Так и скажи, что в глаза боишься посмотреть.

– Я боюсь их выколоть, подлый Лёвушка, потому что тогда мне не заплатят шесть окладов и не возместят ущерб семи пар дорогущих туфель! – она звонко чмокнула меня в ухо, не по-детски оглушив всего на мгновение. И я снова рассмеялся, в очередной раз убеждаясь, что нельзя с ней расслабляться.

– Хм… Кажется, потеря памяти заразна? Что-то я не припоминаю этих конских расценок… Моя Нинулька обходится мне намного дешевле.

– Молчи, Лёва! Лучше молчи! – тонкая ручка схватила вилку и стала нырять в тарелку, цепляя кусочки омлета. – Это ничто по сравнению с моей попранной честью!

– Вкусно?

– Очень.

– Я рад…

Потеряв надежду сесть, я облокотился на остров и стал клевать завтрак, не в силах сдерживать улыбку. Ко всему был готов: к слезам, истерике и даже к обмороку! Приготовил нашатырь, валерьянку и бинты, вдруг она мне член рубанёт осколками моего эго. Но к подобному не был готов.

– Поговорим? – когда тарелки опустели, а тигрица смиренно замурчала на моём плече, крепко сжимая грудную клетку, чтобы я, не дай Боже, не глотнул лишнюю каплю воздуха, повернул голову. Искал её взгляд, но она уворачивалась, не желая вырываться из волшебства. Понимал, потому что самому хотелось просто забыть всё и идти дальше. Возможно, сделал бы именно так, но с другой девушкой. Со Сквознячком почему-то так одновременно сложно и необычно легко стало. Механика удовольствия перестала работать, сломалась. И ощущение дикого, на грани болезненности, возбуждения лишь от её близости голову сносило…

– Не хочу!

– Ник, нам все равно придётся поговорить.

– Быть может, завтра? Ты сейчас начнёшь говорить, я расплачусь, а потом на эмоциях схвачу тесак и рубану твоё достоинство. Оно тебе надо? – она прижималась щекой к спине, отчаянно мешая мне увидеть себя. – Лёва, почему, когда ты появляешься на горизонте, все настолько стремительно летит в задницу?

– А это взаимно, Сквознячок, – дождался, когда расслабится и, подхватив её за попку, скинул прямо на поверхность острова.

Тело вновь молнией поразило… Её темные, как кофе, волосы взметнулись вверх, рассыпаясь по красивым плечам. Упругая, как наливное яблочко, грудь призывно покачнулась, маня руки занять свое место. Все в ней было прекрасно! Не нужны ей были дорогие наряды, укладки, косметика… Обнаженная Ветер на кухонном столе – вот эталон красоты… Её румяное от смущения лицо, робкие попытки прикрыться, красивая линия тела на фоне алеющего заката…

Какого хрена, Доний! Что ты несешь? В голове взрывался фейерверк из спутанных мыслей и ощущений. Пытался разобраться, честное слово, но руки не стали ждать…

Раздвинул красивые женские ножки, прижал к себе, предусмотрительно заведя её руки за спину.

– Ты чертовски красивая.

– Это сон, Лёва, – она чмокнула меня в нос и рассмеялась. – Ты сейчас растворишься, и я проснусь в своей постели. Да? Скажи, что мне все это снится? Юшков, спор, гроза, тополь… Полиция…

– Нет, это реальность.

– Тогда почему нас вчера не арестовали за непристойное поведение? А? Почему?

– Я убедил капитана, что нет ничего пристойнее, чем красивая женщина, от которой кукуха съезжает. Он позавидовал и отпустил, – подцепил пухлую нижнюю губу и стал ласкать языком. Внутри все кипело, я даже немного пугался столь бурной реакции, но лучше бояться и кайфовать, чем ни черта не получить…

– Лёва, я ничего не понимаю, – шептала она, обвивая руками мою шею, когда я разжал пальцы. – Объясни…

– Да, но сначала я «позавтракаю»…

Это было выше моих сил! Это невозможно выносить! Неконтролируемое, беснующееся в крови возбуждение лупило по нервам так, что дышать больно было. Тело слишком остро реагировало на запах её кожи, смущение в глазах и эту порочную родинку над губой. Все в ней слишком было: слишком открыта, невинна, сексуальна и идеальна. Вспышки отрезвляющих мыслей пытались пробить брешь в моей твердой решительности повторить полет над бездной, но я все отмел.

Подхватил на руки и понес в спальню, рассматривая красивую женщину на моих руках. И как я этого не замечал? Совсем не замечал…

Ника пыталась спрятать улыбку в поцелуе, но зардевшиеся румянцем смущения щёки выдавали её с потрохами… Остро реагировал не только я.

Она была спичкой. Вспыхивала мгновенно, сама того не понимая, пожирала мой самоконтроль и сжигала все на своем пути. Стягивал спортивные штаны на ходу, дрожа от нетерпения вновь оказаться в ней!

Это было одуряюще…

Её кожа пахла чистотой, свежестью и дождем.

– Кто ты такая… – вновь и вновь повторял я, укладывая её на белые простыни. Замер на мгновение, чтобы рассмотреть её всю при дневном свете. Идеальная линия женского тела, широкие бедра, талия и дерзая линия пышной груди. Соски уже сжались в маленькие темные комочки, требуя ласки, руки порхали по кровати, не находя себе места… Но я знал это место… Знал…

Хотел её до боли в паху! Молился, что сегодня суббота, и у нас ещё очень много времени, чтобы испробовать вкус этого безумия… Насытиться им сполна. Но не сейчас, посмакую позже, потому что терпеть сил уже совсем не осталось.

За окном вдруг словно свет выключили, огромные чёрные тучи заволокли небо, и через мгновение на город обрушился ливень. Он лупил по панорамному окну, отправляя меня в воспоминания этой ночи.

Ника будто мысли мои читала. Лицо вспыхнуло ярким румянцем, а губы растянулись в коварной улыбке. Она подтянула ноги в коленях, а потом развела их широко в стороны, открывая себя только для меня. Смущалась, кусала губы, но через этот нелепый стыд впитывала мою реакцию. Нравилось моей девочке… Нравилось…

И планы о быстром сексе лопнули… Зачем торопиться? Весь день и так насмарку. Дождь… Гроза и собственный ветерок в моей кровати.

Стал покрывать её живот поцелуями, спустился к тонкой полоске мягких волосков на лобке, наслаждаясь скулящим стоном. Меня словно на паузу поставили, время потеряло привычный бег, оставив лишь послевкусие бесконечности, в которой совершенно не хотелось спешить. Цель словно потеряла свою заманчивость, уступая место самому процессу.

Губами собирал дрожь, мурашки и нежность кожи. Под смущённый резкий выдох развёл пальцами мягкие бархатные губки и обхватил зубами набухший комочек клитора.

Ника взревела, приподнимая бедра. Её острые длинные ногти заскользили по моей голове, сжимая волосы у корней. До боли… Она то ли пыталась оторвать меня от себя, то ли сильнее прижимала, не зная, как поступить правильно. Металась, пытаясь закрыть лицо руками, и что-то отчаянно нашёптывала, будто в бреду.

Не понимая, что единственным бредом был поиск правильного, приличного верного… Всё, что происходит в этой полупустой, необжитой квартире не имеет начала и конца. Оно бесконечное, бесконтрольное и необъяснимое. Мы словно на грани безумия танцевали, колыхаясь от привычной реальности к зыбкому ощущению нового счастья.

Чувствовал, как напрягаются её мышцы, кайфовал от того, что её удовольствие беснуется под моим языком, и ускорялся. Сладость, свежесть с солоноватыми нотками взрывались на кончике, затягивая меня в беспробудную тьму.

– Это безумие… – вновь и вновь повторяла она, жадно глотая воздух. – Лёва, это безумие…

– Давай, Ветерок, покажи мне свое безумие ещё раз, – протянул я, наблюдая за её оргазмом.

И это было шедеврально…

Вьющиеся локоны летали по простыни, розовые губы то открывались, выпуская язычок наружу, то сжимались в тонкую ниточку, она выгибалась, кричала и стонала, когда я дразнил её ударами по клитору. Но самым шикарным был взрыв…

Огромные серые глаза распахнулись, впуская меня в бездну своего удовольствия… И я принял это приглашение. В этой буре эмоций, что стреляла нервными импульсами, не было воздуха, дышать было нечем, но я продолжал медленно погибать…

Сдерживал её на кровати, вновь и вновь кружил языком по складочкам, собирая остатки оргазма, а когда она разрыдалась, рухнув на кровать в полнейшем раздрае, рванул фольгу презерватива, раскатал его по стволу и вошёл туда, где было хорошо.

– Кто ты…? Кто? – только и мог шептать…

– Блядь! – вскрикнула она и вновь подалась бёдрами ко мне.

Ещё в первый раз меня ошарашило то, насколько она чувственна, податлива, насколько считывает меня, угадывая мысли наперёд. Не заискивала взглядом, а ощущала меня то ли телом, то ли душой.

Вот и сейчас она поднялась, обхватила меня за шею и резко опустилась на член. Прижалась к груди, зарылась пальцами в волосах и замерла в паре сантиметров от губ… Ника снова затеяла сумасшедший танец бедер, а я помогал, уже продумывая то, как и где хочу её в следующий раз…

Наши губы опять сомкнулись, языки сплелись, и это было божественно. Она опиралась на мои плечи, усиливая резкость толчков. Стонала, прикусывала губу, когда я ускорялся, и хныкала, когда сдерживал её за бедра, желая продлить этот волшебный миг удовольствия.

– А-а-а! – взвыла Ника, утягивая меня в водоворот крышесносного оргазма.

Тела перестали нам принадлежать. Они были едины…

Страшно было?

Пиздец как страшно, но чертовски приятно…

Обессилев, мы рухнули на кровать, мой безумный Сквознячок обвила меня ногами, умостилась на груди, и я ощутил, как по коже скатываются капли слез.

Мозг отключался от перегруза, лишь мысль о том, что впервые засыпаю рядом с женщиной, билась загнанной птицей. Нет… Не впервые. В третий раз, причем с одной и той же.