Играя с ветром

Глава 29

Лев

– Вероника… Вероника… – шептал, поглаживая тоненькую слабую, будто совсем безжизненную женскую ручку. Перебирал длинные пальчики, целовал ладонь, чувствуя легкий фруктовый аромат её кожи. – Просыпайся, Ветерок.

Ника лежала на спине, синие больничные лампы делали её лицо неестественно бледным, а хотелось вновь увидеть озорной румянец. Я уже почти час не видел блеска её глаз, не слышал лёгкого заразительного смеха и бесстыдного шепота, от которого воздух в лёгких превращался в пламя. Практически не моргал, боясь пропустить то, как она проснётся. Стало так важно запомнить её лицо в мелочах: длинные ресницы, немного вздёрнутый носик, сочные губы и такой милый подбородок с крошечным шрамом прямо в центре. Я помнил тот день. Своими глазами видел, как эта егоза взобралась на качели, а когда мальчишки увлеклись в своей игре, я не выдержал и пошёл на детскую площадку, чтобы рассыпать щелбанов маленьким хулиганам, но не успел. Соседская девчушка не удержалась и вылетела пулей прямо на мелкую щебёнку.

Не сдержался. Пальцем провёл по белёсому рваному шраму, отгоняя детские воспоминания.

Я чуть не умер, увидев, как Ника сползает со стула. И всё неважным стало… Как она и говорила: безвкусное, бесцветное, бестолковое… Слишком резко оттолкнул отца, успев подхватить её до того, как она ударится головой о гранитный пол, до последнего надеясь, что моя девочка просто пошутила, чтобы мы с однофамильцем не устроили мордобоя в приличном месте.

Но нет… Ника не отзывалась ни на имя, ни на поцелуи, ни на мой дикий рёв с требованием вызвать скорую. Она просто выключилась, как лампочка. И затопили воспоминания той ужасной ночи в баре, где точно так же держал её на руках.

– Лёв, ты что, подсыпал мне в вино той дряни? Добить решил? – слабый шепоток вырвал меня из мучительных мыслей. Я дёрнулся, как от электрошока, поднял голову, утопая в её взгляде. И большего мне было не нужно.

– Доктора!!!!

– Лёвушка, милый, не ори! И так голова трещит.

– Как ты себя чувствуешь?

– Тебе правду или соврать?

– Правду, – сбросил кеды и абсолютно наглым образом заполз на её кровать, прижимая к себе. Сердце гулко застучало, кровь наконец-то побежала по венам, а в душе снова затрещал огонёк, раздуваемый моим личным ветерком.

– Отвратительно. Так бы и сказал, что я много заказала, необязательно меня было вырубать, – она ещё шутить пытается. Зараза такая! – И вообще я есть хочу, Лёв.

– Есть? – я даже опешил, заглянул в её глаза, пытаясь уловить намёк на смех, но нет. – Ты серьезно?

– Лёв, найди мне шоколадку, а то у меня желудок к рёбрам прилип от голода. Ах нет… Это ты слишком сильно прижимаешь меня к себе.

– Никаких шоколадок, Вероника Николаевна, – врач вошёл с палату, перебирая на ходу бумажки. – Ну? Сознаваться будем, или как?

– Я никого не убивала! – весело хохоча, Ника подтянулась в кровати и села.

– Это не может не радовать, – мужчина захлопнул папку с анализами, сел на стул. – Меня зовут Георгий Станиславович, и именно меня из-за вас чуть не уволили.

– Из-за меня?

– Дядя Жора, вы бы постеснялись, ей Богу, – махнул кулаком дядьке, чтобы свой язык прикусил. Ну, вскипел немного, ну, поставил на уши полбольницы, ну, вызвал родного дядюшку из дома, что такого-то? Это же Сквознячок…

– Ладно, малец, прощаю. Ну, а с вами, Вероника Николаевна, мы сейчас проведём блиц-допрос. Анализ крови показал катастрофическое падение гемоглобина, а ещё глюкоза… – дядя снова заглянул в папку, а потом посмотрел на Нику. – Вы голодаете?

– Я? Да я быка готова съесть, а вы меня здесь голодом морите, между прочим! – Ника покраснела и резко обернулась ко мне. – Иди, Лёвушка, и без шоколадки не возвращайся!

– Отставить, – рявкнул дядя Жора, наблюдая, как я уже собрался мчаться за сладеньким. – Я даже не думал когда-нибудь дожить до того, как Лёву загонят под каблук. Это прелестно, племяш. А покажи дядьке, как ты быстро бегаешь за шоколадкой для своей любимой?

Я готов был убить своего словоохотливого родственника, даже пальцами край кровати стиснул в попытке остановить самого себя. Но злость рассеялась… А его слова зазвенели колоколами, бьющими истеричную мелодию тревоги. «Любимая женщина».

Смотрел, как она хмурится, поджимает губы и огрызается врачу, как пытается поправить спутанные волосы, то и дело падающие на глаза, как нервно расправляет складки на больничном одеяле, и наслаждался…

Да, я не знаю, что такое любовь. Но, наверное, никто этого не знает. А это и невозможно сделать. Ты просто живёшь, а потом твоё сухое сердце трещит по швам, омертвевшая корка с хрустом разлетается на миллион кусочков, и ты вдруг ощущаешь мир иначе. Все становится ярким, интересным, но на миг… Потому что дальше ты понимаешь, что это не имеет смысла, если ЕЁ нет рядом. И ты, не знающий любви, забиваешь на совещания, встречи с друзьями и прочую рутину, мчась в крохотную квартирку, где в мягком кресле с томиком Карениной ждёт ОНА.

А ещё в оголенное сердце вселяется страх: разочаровать, обидеть, потерять. Именно это я и ощутил в ресторане, наблюдая, как закатываются её глаза.

Это и есть любовь, Лев Саныч? Когда сидишь у её кровати и по первому писку готов бежать за шоколадкой, чтобы утонуть в улыбке счастья?

Это любовь.

– Лёв, ну что с шоколадкой? – захныкала Ника, теребя меня за руку. Она прижала мою ладонь к своему животу, – Слышишь? Бурчит, урчит и возмущается. Гони еду, Доний!

– Жора, а это могут быть последствия того отравления? – внезапно осенило меня. – Кстати, Ника, знакомься, это мой родной дядя, и именно он откачивал тебя всю ночь.

– Спасибо, – Ника сбавила уровень гнева, захлопнула рот и поджала губы.

– На здоровье, деточка. Итак, продолжим. Таблетки для похудения? Вызывание рвоты? Некачественное питание? Длительные диеты? Ну? Попал?

– Мимо! – возликовала Ника. – Жру как конь, вон, племянник ваш даже переживает за свой бюджет. На диетах сидеть не умею, оттого и задница у меня пышная, а некачественное питание – чушь, потому как ваш царь зверей падалью не питается.

– Ему полезна вентиляция карманов, особенно женщиной. – Дядя из последних сил сдерживал рвущиеся шуточки, смотря на меня поверх своих очков в металлической оправе. – Домой хочешь?

– Хочу. Ещё как хочу, родненький ай-болитик!

– Тогда собирайтесь. Объективных причин держать тебя здесь нет. Поэтому часа через два, когда придет повторный анализ крови, я отпущу, – Жора подмигнул Нике и встал, похлопав себя по карманам, а потом вытащил шоколадную конфету. – Не шоколадка, но всё же.

– А если это рак? – Ника мгновенно избавилась от обёртки и целиком запихнула добычу за щёку, оставляя следы на губах.

– Ну что ты говоришь? – зашипел я и на всякий случай обнял, ощущая мелкую дрожь, что побежала по её телу. – Жора же сказал, что это последствия твоей глупости. Нельзя девушкам бродить по барам и пить с незнакомцами.

– Лёв, так это месяца полтора назад было, – Ника закатила глаза, пытаясь что-то вспомнить. – Или это типа отложенной реакции организма?

– Разберемся. Поэтому ты послезавтра явишься ко мне в десять утра, деточка. Тебя ждёт неделя непередаваемых свиданий с врачами, это я тебе обещаю. Ну а завтра у тебя выходной. И никаких возражений. Постельный режим, полноценное сбалансированное питание и романтические комедии по ящику в компании этого красавчика. Кстати, Лёв, а грива где?

– Чёртовы термиты, – я пожал руку дядьке, взглядом благодаря за то, что бросил семью в свой законный выходной.

– У меня нет телевизора, – очевидно, это было единственное, к чему смогла придраться Ника.

– Считай, что уже есть, – дядя в ответ похлопал меня по плечу. – Короче, собирайтесь и проваливайте из отделения, а то всех пациентов перебудите. И я пойду.

– Спасибо.

– Пока не за что.

– Отвези меня домой, – как только мы остались наедине, Ника прижалась ко мне, согревая сердце своим горячим дыханием.

– Ко мне поедем, там телевизор есть. Слышала доктора?

Мы собрались довольно быстро, решив не дожидаться анализов, чтобы дядя не передумал нас отпускать. Пока ехали, я заказал доставку продуктов, стойко игнорируя требования Ники заехать в бургерную, но ещё никогда я так не желал соблюдать назначения врача. Парадокс, когда эти рекомендации дают тебе, они кажутся необязательными, а когда дело касается дорого человека, то всё меняется.

Я сидел на краю ванны, следя за тем, как Ника принимает душ. И терпел её откровенные провокации. Терпел? Смешно… Упивался её плавными движениями, завидовал струям воды, стекающим по её телу, следил за дразнящим бегом пальцев. Ника опустила руки на бёдра и развернулась, а дальше я стал подыхать…

Она скользила по коже, оставляя белёсые мыльные следы, а когда коснулась груди, замедлилась, стала кружить по затвердевшим соскам, опускалась к животу, а когда накрыла лобок, я дышать перестал… Уже через две минуты я скинул одежду на пол и толкнул стеклянную дверь душевой.

Она была бесподобна, идеальна. Словно вылеплена художником. Линия пышных бёдер, тонкая талия и такая дерзко торчащая грудь с крохотными сосочками, так охренительно ощущающимися под пальцами. Обожал целовать её длинную шею, плечи, ключицы. Она была не просто идеальна, она была идеальна для меня.

Ника развернулась, упершись руками в каменную стену, а по спине побежали мурашки. Руки сами опустились на её бёдра, пальцы впились в нежную кожу, а предательский стон вырвался флагом поражения.

Кровь закипала, сердце с шумом бухало в груди, а член пульсировал, желая ощутить её. Это не страсть, от которой просто встаёт хрен, не физика, не набор фрикций в разных позах, и не половой акт, с научной точки зрения, это другое… Ты просто дышишь её ароматом, ловишь смущённый взгляд, подстраиваешься в дыхании и кайфуешь от её жадных стонов.

Ника толкнулась бёдрами, расставила ноги и покрутила задницей. Моя жадная хулиганка…

Толкнулся, рыча от охренительного ощущения, и замер, потому как хотелось остановить этот момент. Но недолго, потому что острые ноготки Ники вонзились в мои руки, требуя продолжения.

– Давай, Лёва, я хочу полетать… Только с тобой летаю… Только с тобой.

– Ты ведьма, – опустил руку на спину, заставляя прогнуться, и стал медленно толкаться. С каждым движением ощущал спазмы её мышц, уже зная, как будет реагировать её тело. А оно будет петь песню удовольствия. Мы сливались воедино, хрипели в унисон, проваливаясь в бесконечность. Мир переставал существовать, границы стен растворялись, заставляя дышать друг другом.

– Моя… Моя… – эти слова вылетали залпом выстрелов, достигая её сердца и вторя яростно громким стонам. – Хочешь, я расскажу, как это – чувствовать любовь?

– Хочу… – заикаясь, ответила она, сверкнув искрящимся взглядом. Она смотрела так, будто я должен был сказать что-то важное, нужное ей сейчас. И я знал, что она хочет услышать. Но самое пугающее было в том, что я хотел выплеснуть чувства, что грудь прожигали.

– Твоё дыхание, взгляд, лёгкие касания и нежность, от которой не душно, а наоборот, – эти слова, как первые буквы первоклашки в новой прописи, слетали с языка. – С тобой хочется дышать. Дышать…

– Ты влюбился! – кричала она, еле собирая силы. Я видел по её пьяному взгляду, что скоро её накроет. Но моя смелая девчонка до дрожи хотела вновь и вновь слышать эти слова, которые никогда не смогут выразить то, что я чувствую на самом деле.

– Влюбился… – я ускорился, вбиваясь в неё с такой силой, словно выгравировать это признание хотел НАВСЕГДА!

И на последнем звуке нас накрыта пелена тьмы, но не та, от которой жутко становится, а та, которая прячет твой идеальный мир от завистливых взглядов, от страхов и чужаков. Моя. Моя…

– Ты гребаный романтик, Лёва. Но я всё равно люблю…