Играя с ветром

Глава 30

Ноги гудели, как сломанный паровоз. Я три часа обходила врачей по четкому списку. Областная больница строилась по принципу здорового образа жизни – десять тысяч шагов до кардиологии, ещё двадцать – до администратора, чтобы исправить опечатку в направлении, и обратно… Я чуть не расцеловала дядю Жору, когда он великодушно разрешил показаться к своему гинекологу, не высиживая бесконечную очередь в клинике.

Как бабочка, вылетела из больницы, тайком надеясь, что от меня уже отстанут. Казалось, что за сегодня с меня высосали сто тонн крови! Даже руками с трудом шевелю от накатывающей слабости, а противная тошнота снова вернулась. Но я уже научилась с ней справляться, просто тащила в рот какую-нибудь гадость, запивала сладкой газировкой и снова могла радоваться жизни.

Позвонила своему гинекологу, по совместительству своей подруге, решив закончить с внеплановой диспансеризацией, и рванула по знакомому маршруту. Открыла окна, впуская в салон испепеляющий сухой воздух августа, и тупо улыбалась. Прохожим, соратникам по городским пробкам, солнцу и безжизненным бетонным коробкам с окнами. Радовалась машинке своей любимой, тому, что отбила право самостоятельно пройти через эту каторгу, и улыбалась десятой эсэмэске от Лёвки с гневными смайликами.

Внеплановые выходные были великолепны. В голове до сих пор свербело от его признания. Слово «люблю» словно татуировкой отпечаталось в сердце, согревая изнутри и растворяя внезапную тревогу.

– Писькин доктор здесь обитает? – трижды пнула дверь, а потом протиснулась с коробкой пирожков и кофе в картонных стаканчиках.

– Нет, вам к психотерапевту, дамочка, – моя Анечка лежала на кушетке, закинув ноги на стену после рабочего дня.

– Я там сегодня уже была, и справка даже имеется, – поставила обязательные атрибуты наших приёмов на стол, заваленный карточками, и бросилась обнимать злого доктора.

– Наконец-то! Я по твоему варенику уже соскучилась, – Аня расцеловала меня и нехотя приняла вертикальное положение.

– Это профдеформация, или ты голодная?

– С утра ничего не ела!

– Тогда садись, кормить буду, а ты мне за это справочку по-быстрому напишешь, подруга, – открыла коробку с крохотными пирожками из кондитерской и вложила в её руку стаканчик кофе. – Пей и пиши, а то мне ещё к терапевту топать сегодня.

– А что за тяга к докторам, а? В космос собралась? – она откусила пирожок и протяжно застонала. – Какая прелесть.

– Да я в обморок бухнулась тут. Отрубилась замертво, вот Лёва меня и погнал по врачам. Говорит, не пустит на работу без заключения врача.

– Ху из Лёва? – Аня напряглась, а взгляд её стал острым, как хирургический скальпель.

– Мужчина.

– Хорошо-о-о-о, – томно протянула подруга, даже отставив коробку с угощением. – С этим мы потом разберёмся. А врачи что говорят? Давай анализы, я посмотрю.

– Так они в больничке остались. Ань, хоть ты мне мозг не делай, а? Пиши справку, и я отвалю.

– Вероника Николаевна, раздеваетесь за ширмой, – подруга решительно встала и пошла мыть руки. – Давай-давай. Ты мне полгода уже обещаешь показаться.

– У меня все хорошо, честное слово.

– А, ну раз честное, то, конечно, я не буду тревожить пирожок, – рассмеялась Света, но потом щелкнула перчаткой. – Быстро! Помимо обморока жалобы есть?

– Никак нет! – нагло соврала я, понимая, что лучше мне уже на сегодня промолчать. Хватит с меня врачей и их изощренных пыток. Покорно разделась, взобралась на кресло инквизиции, потерпела неприятные манипуляции и пулей побежала одеваться. Бр-р-р-р… Всё же это унизительно, волнительно и страшно, несмотря на то, что доверяю своей подруге целиком и полностью.

– Какой день цикла? – задумчиво тянула Света, щелкая мышкой компьютера.

– Восьмой, – наобум ляпнула я, мысленно вспоминая, когда меня посещали «родственники из Краснодара» в последний раз. Но так и не вспомнила… Бред какой-то. – Как там спираль? Мхом не покрылась ещё?

– Я её удалила. Ты должна была явиться на прием ещё в марте, деточка, – Света хмурилась и быстро клацала по клавишам клавиатуры. – Меня терзают смутные сомнения.

– В смысле – удалила?

– В смысле, ты забыла, что это временный метод контрацепции? И существуют рекомендации производителя, основанные на научных исследованиях и статистике, – передразнила она меня. – Значит так, узист уже ушёл домой. Завтра утром кровь на анализ, вот тебе направление, а в десять я тебя лично буду ждать у кабинета УЗИ.

– Ань, ты что? – я как рыбка шлёпала губами, пытаясь выдать что-то членораздельное. – Мы предохраняемся.

– Вот и прекрасно, значит, считай, что это плановое ТО твоей детородной аппаратуры.

– Фу, как пошло.

– Ладно, не ворчи. Подкинешь меня до центра?

– Конечно.

Несмотря на то, что мне все в голос твердят про постельный режим, я не смогла повернуть в сторону дома. Меня с непреодолимой силой тянуло к Леве. А так как в эту ерунду со сбоем в организме я не верила, то и поводов отказывать себе не было вовсе. К тому же на мне новенькие трусики цвета морской волны. Пусть Лев Саныч порадуется, что перечисленная зарплата освоена.

Припарковалась на служебной парковке, поправила легкий сарафанчик и выпорхнула. Офис уже почти опустел, лишь менеджеры толпились в комнате отдыха. Я помахала им рукой, осматривая пустые административные кабинеты. О! Наши пчёлки-расчетчицы, юристы и прочие никогда не перерабатывали, поэтому после шести скрытая половина салона вымирала, чем мы с Лёвой весьма нагло пользовались.

– Мяу… Лев Саныч! – потянула я, толкая дверь в его кабинет, но вмиг застыла. От игривого настроения не осталось и следа, когда я увидела зарёванную Дину, трясущую какими-то бумажками у носа растерянного Дония.

– О! Николай Вероникович, – нагло выплюнула Дина и уселась своей задницей на его стол. – Проходите, присаживайтесь поудобнее.

– Лёв?

– А?

Лёва стоял в центре кабинета, смотря себе под ноги. На лбу пульсировала вена, а челюсть была напряжена настолько, что её линия стала острой, как лезвие. А когда он поднял голову, позволяя погрузиться в океан его глаз, всё стало ясно. Сердце сжалось, ноги задрожали, а внутри атомными бомбами стал взрываться гнев. Меня разносило в щепки. Казалось, что эта женщина с абсолютно злым, практически ведьминским выражением лица сейчас ворует моё счастье. Она словно проткнула своей шпилькой пузырь, в котором были только мы. И от обморока меня спасало лишь его тихое, робкое «люблю»…