Играя с ветром

Глава 47

Лёва

Кажется, можно было выдохнуть, а грудь всё равно сводило от какого-то гадкого предчувствия.

– Она дома… Она дома! – вновь и вновь повторял самому себе, но мозг просто отказывался воспринимать слова.

Вроде важными делами занимался, а всё казалось, что тупо брожу по кабинетам, ставлю какие-то подписи, игнорируя пульсирующую в крови тревогу. Не слышал голосов, не отвлекался на шум, лишь бы быстрее разгрести свалившуюся гору дерьма, чтобы забрать мою девочку и увезти туда, где будет безопасно, где она будет со мной.

Только отъехав от её дома, уже готов был развернуться. Неясное чувство сжало горло тисками. Я словно и дышал через раз. Надо было с собой взять! Сидела бы в кабинете у меня на глазах. Да, так и нужно было поступить. Мысленно пробежался по списку дел, отмёл все, что можно завершить завтра, и рванул в приёмную.

– Кстати, у меня внеплановый отпуск намечается, Нинуль, как только с делами покончу, – на ходу бросил до сих пор обиженной старушке. – Не дуйся, тебе не идёт.

– Она меня, как девочку… как писявку… обманула, – всхлипнула Нина и отвернулась к окну. – Уйду, Лёв, ей Богу, уйду!

– Женщины… Вы сначала дружите вдвоём против всего мира, а потом с той же силой – друг против друга, – рыкнул я и развернулся, чтобы хоть чуть-чуть успокоить мою верную обиженку. – Ты сделала так, как я попросил, поэтому успокойся, дорогая. Ника отойдёт и снова станет любить и обожать тебя. Сквознячка не знаешь, что ли?

– Всё равно уйду! – Нина гневно цокала каблучком, выражая своё негодование.

– Ты всё равно останешься моим верным дружочком, – поцеловал в макушку старушку. – А теперь давай поработаем, пока ты не ушла? Мужики в кабинете?

– Засранец, – прошептала она в кулачок, думая, что не услышу. – И друзья у тебя такие же…

– Это ни для кого не секрет.

Рассмеялся и вбежал в кабинет, чтобы закончить последнее, что удерживало меня в офисе.

– Наконец-то! – Гера с Мироном сидели на диване, а за моим столом расположился Царёв, делая последние правки в проекте ремонтного бокса с забавно-смешным выражением лица.

– Мужики, давай короче? – я вновь открыл в телефоне мессенджер и застыл. Ника уже два часа не появлялась в сети, не читала мои эсэмэски, отчего сердце в пятки ушло. Собирается? В ду́ше? Или просто уснула? Вроде бледная была какая-то…

– Зюлин Александр Палыч, знаком? – Гера кивнул, поняв, что прелюдии здесь будут лишними.

– Конечно, – присел на край стола. – Зюля вложился в сеть автосервисов еще года три назад. Не шло у него долго, пришлось умерить аппетиты, отказаться от европейского автопрома и развернуться на восток, так сказать: китайцы, японцы. К корейцам его Симахин не подпустил, сразу указав, кто там «папа». А полгода назад он приподнялся как-то внезапно, причём вновь вползая в мою нишу, даже среднюю цену на рынке запчастей для «немцев» стал раскачивать. Я всё пытался узнать, кто ему помог вытрясти такую стоимость за́купа, но фиг там. Ни хрена не получилось. Тайна, покрытая мраком, короче. А что?

– Все твои сорванные сделки, бракованные поставки… Короче, у тебя в офисе крыса.

– Ты мне Америку пытаешься открыть? – зарычал я, изо всех сил пытаясь не сорваться на друга. – Мы же с тобой уже третий месяц каждого сотрудника перетряхиваем. Ближе к телу, Гера… Ближе!

– Схема оказалась стара, как мир. Ты, Лев Саныч, заказываешь качественный товар, Зюля тут же заказывает аналоги у палёных поставщиков. А в итоге… Чистый брак приходит к тебе втридорога, а Зюля получает твою партию. Ну? Как тебе? Умно, – Гера бросил в меня папкой. – Растаможка… Даты… Время. Всё сходится. Отсюда и постоянные задержки, Лёва. Потому что после растаможки им нужно перетасовать товар. Там такая цепочка, что волосы дыбом становятся! Короче, поздравляю, ты являешься его спонсором последние полгода, Лёв. Сколько до тебя доходило качественного товара? Процентов сорок?

– Тридцать два, – зарычал я, жадно скользя по строчкам отчёта Ке́резя. – Какого хера?

– Признаться, я бы не нарыл этого, потому что всё сделано просто филигранно. Мы с тобой искали крысу, которая сливает клиентскую базу, а там под ворохом этой чепухи дела посерьёзнее делались, – Керезь закурил и открыл окно. – Царёв помог.

Я обернулся к другу, так увлекшемуся своими чертежами, что даже кончик языка высунул, быстро орудуя карандашом.

– Помнишь, я говорил, что Дед наконец-то решился поменять «мерина»? – Саня дёрнул плечами и отбросил карандаш. – И добрые люди ему посоветовали обратиться к Зюле, типа у него цены намного ниже, чем у Дония. Но мы даже не успели отматерить тебя за то, что ты наживаешься на друзьях, потому как Зюля сам пришёл к нам в офис. Важный такой, холёный. Говорит, автосалон ему нужен с ремонтным боксом, а у меня вроде опыт есть, и работы мои его устраивают. Устраивают… Вы поняли, да? – друг с шумом выдохнул, до сих пор закипая от негодования. – Сидел гусаком важным, разговаривал сквозь зубы, и чертежи даже принёс, придурок тупорылый. А я что – лох картонный, что ли? Работу свою не узнаю? – Царёв стал багроветь, и даже галстук ослабил. – Он принёс в мой офис, сука, мои же чертежи! Да я этот салон как облупленный знаю! От каждой сваи до остекления, за которым мы с тобой в Германию лично ездили, чтобы проконтролировать нужный процент тонирования! У него всё есть… Понимаешь? Чертежи, доступ к базе, вся документация и выход на логистику. Ты будто под колпаком, Лёвка.

Саня подскочил и стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

А у меня пазл вдруг весь сложился в голове. Все неустойки, задержанные поставки, бесконечные досудебки, отток постоянных клиентов, стремительно сползающий рейтинг моего бизнеса и, как следствие, возросшая цена на закуп, потому что ни один дилер не хочет иметь дело с шарашкиной конторой. А все эти полгода кто-то упорно пытался превратить меня в лоха последнего… В голове замелькали картинки сотрудников, как картотека личных дел, но пустое это было. Знал…

– Блядь, – я бросился в приёмную. – Нина, а Дина Равильевна на месте?

– Ей дурно стало сразу после того, как вы с Кириллом уехали, – Нина, очевидно, слышала весь разговор, поэтому и топталась у двери, даже не пытаясь спрятаться. Моя бесстрашная боевая подруга. – Найти её? Я быстро…

– Нет! Нина, ты либо входи, либо продолжай подслушивать, – Гера хрипло усмехнулся, наблюдая, как старушка на ключ закрыла все двери приёмной и шустро вбежала в кабинет. – Это ещё не всё, Лёва. С Диной всё понятно, все записи вымогательства и шантажа уже в прокуратуре, но без Зюлина она может отъехать по- быстрому, поэтому мы с Мироном начали копать не Дину, а его. И оказалось…

– Ой, мне срать, с кем она спит, Гера, – я уже понимал, к чему клонит друг. – Давай к сути.

– Тогда надо писать заявление не на неё, Лёва, – Мирон тоже устал спокойно сидеть на диване. – Иначе потеряем момент внезапности. Есть мыслишка одна…

– Хм… – я усмехнулся, смотря в хитрый прищур друзей. Царёв, Керезь и Королёв стояли, как трое из ларца, одинаково перекатываясь с пятки на носок, и так, сука, коварно улыбались, что спокойно стало внезапно. – Ну, братцы-кролики. Что сотворили?

– А это не мы, Лёва, – подмигнул мне Гера. – Это Чибисов, смертник-распутник, и друг его – такой же отбитый на всю голову, Лёха Генеральчик. Эти двое там такую операцию подготовили – закачаешься, хоть лекции юным «оперятам» читай. Через два часа твоя фура пересекает границу и становится на растаможку. А там…

– Но Чибисов же здесь! – я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, вспомнив лицо Кирилла, примчавшегося вызволять меня из своих же наручников. – Его из-за похеренного заявления Дины отстранили.

– Это-то понятно. Считай, хобби у него такое, то взлетать до майора, то больно падать, – гоготнул Гера. – Если бы он чудеса раскрываемости не вытворял в конце квартала, то давно бы уже бутылки собирал по городу. Терпят его, изредка за ухо треплют, но терпят. Короче, через два часа у нас будут факты и доказательства махинации. Кирилл твоё заявление на Дину тоже «потерял», кстати. Поэтому придётся вечерком ещё раз в прокуратуру заехать, а там я тебе подскажу, что писать. Лёва, всего два часа.

– Блядь… – выдохнул я все напряжение.

И голова вдруг закружилось, а сердце всё сильнее забилось, напоминая, что неважно это всё. Набрал номер Вероники, но динамик взорвался холодным голосом автоответчика. И тут мою башню сорвало с петель. Лёгкие сжались, уже не то что предчувствуя тревогу, а голося о ней всеми натянутыми канатами нервов!

Сорвался с места, не сказав друзьям ни слова. Пролетел по коридорам салона, впрыгнул в тачку и погнал. Двигатель ревел, разгоняя неторопливых водителей, не обращал внимания на светофоры, по встречке объезжал пробки, петлял по дворам и отсчитывал удары своего сердца.

Почему не берет трубку?

Меня не было от силы часа полтора, какого хрена там могло произойти?

Бросил тачку у подъезда и взметнулся на нужный мне этаж, а когда увидел приоткрытую дверь её квартиры, душа застыла от холода…

– Полиция!!! – гулкий крик Геры с лестницы вывел меня из секундного ступора, и я даже удивиться не успел его появлению, влетел в квартиру, напоровшись на ошалелую Дину. Она взревела и дикой кошкой бросилась на меня, пытаясь вцепиться ногтями в лицо. Сжал её запястья, удерживая от себя как можно дальше, а сам головой крутил, искал Нику. Все это напоминало цирковое представление. Эта чокнутая с обезумевшим взглядом, её крики, хруст стекла под ногами и монотонный гул голосов…

Время просто перестало идти. Остановилось, погружая меня во тьму, где душу сковывает липкий страх, от которого даже у Чибисова не найдется ключа.

– Иди сюда, красавица, – не знаю, откуда взялся тут Кирилл, но он буквально вырвал у меня из рук дёргающуюся Дину, и второй раз за день я услышал лязг металлических наручников, и исцарапанное, искажённое ненавистью лицо Дины исчезло.

Бросился в спальню… Пусто! На кухне тоже кроме хаоса никого не было. Казалось, что по квартире прошелся торнадо. Дверь гостиной была закрыта, я даже времени терять не стал, которого и так было безумно мало, со всей дури рванул плечом. Стёкла, щепки взлетели в воздух салютом, и в вечерних сумерках я увидел её…

Ника лежала на полу, привязанная скотчем к батарее. Рухнул на колени, разрывая ленту, только бы не навредить, убирал от неё осколки, чтобы не поранилась, разбирал рассыпавшиеся по лицу волосы, что-то шептал… Щупал пульс, рвано целовал в открытые участки тела, только бы глаза её увидеть. Любимые, родные, тёплые, как весенний ручей.

– Ветерок, – шептал я, пока не увидел робкую улыбку. Ника взахлёб рыдала, сжимая в руках приличный клок тёмных волос.

– Не отдам… – шептала она вновь и вновь, смотря на рассыпавшиеся по полу волосы. – Не отдам…

– Девочка моя, – поднял её на руки.

Но Ника вдруг зашипела от боли и стала громко рыдать, прижимая руки к животу. Это было не похоже на плач, она завывала волчицей от боли, корёжилась, выгибалась и впивалась в мои руки ногтями. На коже её мгновенно выступила испарина мелкими капельками солоноватой росы. А я стал подыхать… Физически умирал с каждым её истошным криком и обезумевшим от боли взглядом.

– Что? Что болит, Ник? Говори!

Но она лишь жадно глотала ртом воздух, будто дышать нечем было, а по белоснежной ткани её шорт стало расплываться алое пятно.

– Лёва… Лёва… – прохрипела Ника, извиваясь на моих руках.

– Что здесь происходит?

Я даже не сразу услышал робкий женский голос среди этой какофонии шума. Незнакомая блондинка застыла в пороге комнаты с бутылкой шампанского в руке и с ужасом смотрела на Веронику. Бутылка со свистом рухнула на пол, заливая всё вокруг пенной сладкой жижей.

– Всё будет хорошо, – шептал, расталкивая непонятно откуда взявшихся полицейских, встревоженных друзей, застывших статуями у стены. – Я обещаю тебе, слышишь? Чибисов, срочно в больницу!

– За мной! Нет времени, – непонятно откуда взявшаяся блондинка с силой ткнула меня в плечо, сжала Никину руку и поцеловала в ладонь. – Через парк, так быстрее!

И я послушался… Бежал за незнакомкой по ступеням, аккуратно прижимая к себе бьющуюся в истерике Нику. Она слабыми руками поглаживала меня по шее, что-то тихо шептала, но я ничего не слышал из-за шума в ушах. Её пересохшие губы еле двигались, а в глазах огромными каплями застыли слёзы. Но я хотя бы её слышал. Пусть шепчет, пусть кричит, но только не тишина… Только не пожирающая надежду тишина.

– Быстрее! – Чибисов вылетел на проезжую часть и, размахивая корочками, стал останавливать движение. Друг орал матом, а потом и ствол достал, чтобы утихомирить некоторых чересчур нервных водителей. А мы, прикрываясь его спиной, перебегали дорогу, двигаясь к скверу.

– За мной… За мной… – сквозь слёзы повторяла блондинка, еле ковыляя на высоченных шпильках, а потом скинула их, не замедляясь, чтобы поднять, и рванула прямо по газону, скрываясь меж деревьев.

– Ветер, держись! – горланил Мирон, обгоняя меня. Они с Царёвым разводили ветви в стороны, позволяя нам пробегать, не пригибаясь.

– Куда бежать? – Гера с Чибисовым схватили блондинку за локти с обеих сторон, чтобы ускориться, несли её практически на весу́, улавливая лишь направление кивка, куда бежать. – Ты вообще кто?

– Лисицына, – прохрипела девушка, встревоженно оборачиваясь на меня. – Анечка Лисицына.

– А… А я тебя знаю! – внезапно заржал Чибисов, добавляя скорость. – Давай, зверёк, ускоряемся.

Когда мы выбежали из парковой чащи на широкий бульвар, послышались испуганные визги прохожих. Но мне пофиг было… Я как робот перебирал ногами, прижимал к себе крепко-крепко Нику, вслушиваясь в её стоны и рваное дыхание.

– Каталку! – внезапно блондинка раскидала мужиков и сиганула вверх по ступеням больничного крыльца. Медперсонал с удивлением осмотрел босую всклокоченную девушку, но всё же засуетился. – Сюда!

– Я сам, – хрипел я, прорываясь внутрь.

– Положи её, Лёва, – она откуда-то знала моё имя. – Ника беременна, и чем меньше мы её будем трясти, тем… Отпусти, Лёва. Отпусти…

Больше я уже ничего не слышал.

Ника беременна…

Ника беременна…

Эти слова стали пульсом, силой, что вновь и вновь заставляли моё сердце биться, как ненормальное. Смотрел в испуганные глаза Вероники, пересохшие губы, теперь так отчётливо слыша то, что не мог разобрать всего пару минут назад: «Я беременна…».

– Куда? – взревел я, вталкивая каталку в распахнутые двери приёмного отделения. – Держись, милая. Я обещал, что всё будет хорошо! Обещал!

– Наша девочка, – хрипела Ника, прижимая мою руку к своему животу. А моё сердце по волокнам расползалось. – Это наша девочка…

– Если девочка, то точно выкарабкается, – санитары оттолкнули меня, но я продолжал бежать следом, наклоняясь, чтобы поцеловать ледяную ладонь Ники. – Слышишь? Чтобы обе выкарабкались!

Мои слова эхом гуляли по больничному коридору, блондинка грудью встала у дверей смотровой, ошпарила грозным взглядом, преграждая путь.

– Все будет хорошо!