Когда она искушает

ГЛАВА 14

МАРТИНА

Все части встают на свои места.

Джорджио был тем, кто принес десерт. Мое предложение сделать ему что-нибудь не вызовет подозрений. Я также не буду подавать его с чаем.

Кроме того, сотрудники ушли и не вернутся на ночь.

Идеально.

Тщательно сохраняя свое выражение лица, я поднимаю на него взгляд. — Я могу сделать что-нибудь.

Он поднимает густую бровь. — Ты можешь?

— Конечно. — Я поднимаюсь со стула. — Раньше я много готовила и пекла дома. Это не займет у меня много времени.

— Хорошо, — легко говорит он, и я изо всех сил стараюсь не казаться слишком нетерпеливой, пока иду на кухню.

Как только я выхожу из его поля зрения, я ускоряю шаг. Рецепта чая у меня нет, а значит, придется импровизировать. В книге не было никаких конкретных инструкций, просто две травы, сваренные вместе, сделают именно то, что мне нужно.

Я подлетаю к шкафу с травами и распахиваю дверцы.

Валериан.

Кава.

Мои пальцы замирают в воздухе, когда я вижу, что во второй банке. Похоже на… кусочки древесной коры? Какого черта? Я ожидала сухих листьев, а не этого. Что мне с этим делать?

Я оборачиваюсь, кусая нижнюю губу, и когда я начинаю сомневаться, смогу ли я это сделать, мой взгляд останавливается на iPad, лежащем на прилавке.

Да, черт возьми!

Это должен быть мой счастливый день, потому что он заряжен и разблокирован. Я бормочу слова благодарности Томмазо себе под нос. Вероятно, он использует это, когда готовит. Несколько мгновений спустя я ищу инструкции по приготовлению кавы.

Измельчите корень в порошок, высыпьте его в сито, затем залейте горячей водой и оставьте на… сорок пять минут!

Дерьмо. Я должна заняться этим немедленно, иначе Джорджио удивится, какого черта я здесь делаю.

Я готовлю каву и откладываю валериану. Я собираюсь заварить последний как обычный чай, когда все будет почти готово, и смешать его с кавой.

Я решаю приготовить Torta Caprese, неаполитанский десерт, который Джорджио, должно быть, пробовал раньше. Это насыщенный шоколадный торт из миндальной муки, яиц, масла и большого количества темного шоколада. Нужно быть бездушным, чтобы не наслаждаться этим. Все ингредиенты легко найти, и я быстро замешиваю миску теста.

Во мне нарастает волнение — преждевременное и порочное удовлетворение от того, что я перехитрила Джорджио. Да, после того, что он сказал мне за ужином, мой гнев потерял свою остроту, но это не значит, что я отступлю или буду чувствовать себя виноватой за то, что собираюсь сделать.

Это просто развлечение, верно? Интересно, что он скажет, когда проснется и поймет, что произошло. Думаю, он может быть впечатлен.

И было бы неплохо получить мой телефон обратно.

Мысль проходит сквозь меня, но я обнаруживаю, что ей не хватает прежнего веса. На самом деле я управляюсь без него лучше, чем я думала.

Легкая улыбка растягивает мои губы, когда я выливаю тесто в круглую тарелку.

Когда пирог в духовке, я возвращаюсь в столовую и вижу Джорджио, стоящего у камина. Когда я уходила, там не было света, но сейчас внутри потрескивает небольшой огонь, наполняя пространство теплом.

Я смотрю на часы. Сейчас пять минут девятого, и мне нужно достать торт через двадцать минут.

Джорджио наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Все сделано?

— Он в духовке, — говорю я, двигаясь, пока не встаю перед камином рядом с ним.

Пламя лижет несколько веток, освещая старую каменную кладку. В кирпичи встроены маленькие узорчатые плитки, но со временем они потемнели от копоти. Я украдкой смотрю на Джорджио и замечаю строгие линии его профиля, когда он смотрит в огонь. Слова Поло возвращаются ко мне.

По правде говоря, я думаю, что он ненавидит это место.

Ненависть — это сильно сказано. Он действительно согласился бы остаться здесь со мной, если бы он ненавидел это?

— У замка есть имя?

Он не отрывает взгляда от огня, когда отвечает. — Кастелло ди Боско. Давным-давно это был Кастелло ди Фьеро, но затем случился большой пожар, который сжег церковь, которая раньше была на участке, и владелец в то время решил, что это имя принесет несчастье. Он переименовал его в 1782 году.

— Это древнее место.

Джорджио слегка кивает. — У него богатая история.

— Как ты узнал об этом?

Он проводит зубами по нижней губе, и я чувствую, что он борется с ответом.

Наконец, он говорит: — Моя мама работала здесь.

Моя челюсть отвисает. Это был определенно не тот ответ, которого я ожидала.

— Действительно? Я думала, она из Неаполя?

— Она переехала в Неаполь, когда ей было восемнадцать, но выросла здесь. Мой дедушка был здесь садовником, а бабушка была одним из поваров. Это было давно. Томмазо и Аллегра начали работать здесь за несколько лет до смерти моих бабушки и дедушки.

Я осматриваю комнату и вижу ее новыми глазами. Здесь когда-то жила вся семья Джорджио.

— И твоя мать? Что она сделала?

— Она работала в саду, как Поло. Мой дедушка обучал ее дома. Но, как я уже сказал, она ушла, когда была совсем маленькой. Ей наскучило это место, и она захотела начать новую жизнь в Неаполе.

— Удивительно, что ты смог его купить. Кто были предыдущие владельцы?

— Богатая пара. Женщина была наследницей вина, а ее муж был коллекционером произведений искусства. Старые деньги. Castello был в их семье долгое время, пока почти все родственники не вымерли. Он никогда не выставлялся на продажу. Я давно сказал им, что куплю его, если они когда-нибудь решат избавиться от этого места. Около десяти лет назад они позвонили, и через несколько месяцев он был моим.

— Хм. Так почему же Поло сказал… — Я зажимаю рот.

Он поворачивается ко мне, в его глазах мелькает искра подозрения. — Почему что, о чем говорил Поло?

Я смотрю в сторону, внезапно чувствуя себя неловко, не зная почему. Разве Поло не сказал мне спросить об этом Джорджио? Но это место явно очень личное для него, и теперь кажется, что, возможно, Поло не стоило говорить то, что он сказал.

— Расскажи мне, что он сказал, Мартина.

— Гм. — Я заправляю прядь волос за ухо. — Ну, он только что упомянул, что тебе не очень нравится это место, — говорю я, смягчая настоящие слова Поло.

— Он?

— Да.

— Он ошибается. Мне очень нравится это место, — резко говорит он.

Мое лицо горит. Он определенно что-то мне не говорит.

— Должно быть, я неправильно его поняла.

— Хм.

Когда тишина становится напряженной, я прочищаю горло. — Дай-ка я проверю десерт.

Я возвращаюсь на кухню и открываю духовку. Когда я втыкаю зубочистку в тесто, выходит несколько мокрых крошек. Жду еще минуту и достаю.

Вот оно. Время выполнять план.

Мои ладони падают на прохладную мраморную стойку, и мой взгляд устремляется на горшок с кавой на стойке. Рядом варится валериан.

Чтобы смешать жидкости, мне как бы приходится угадывать пропорции, что меня нервирует. Что, если я сделаю это слишком сильным? В Интернете было не так много предупреждений о чрезмерном употреблении, но на одном веб-сайте было сказано, что некоторые люди реагируют на это сильнее, чем другие.

И все же, что самое худшее может случиться? Я посажу его на диван, чтобы, когда он заснет, ему было удобно. Он проснется до завтрака.

Я ставлю кусок торта, десертные тарелки, вилки и две чашки чая на поднос и несу все это. Чаи выглядят почти одинаково, но у меня просто настой мяты и ромашки.

Когда я вхожу, Джорджио отрывает взгляд от телефона и кладет его в карман. Неловкость, которая была несколько минут назад, теперь исчезла, и его губы дрогнули в улыбке. — Что это?

— Торта Капрезе.

Эта улыбка растягивается шире. — Один из любимых.

Я вытаскиваю поднос и подаю ему чашку чая. — Это может быть немного горько. Это намеренно, чтобы сократить сладость торта.

Он берет чашку, без намека на подозрение в выражении лица и делает маленький глоток.

Я слежу за любой необычной реакцией, за всем, что могло бы предположить, что он меня западозрил, но ничего. Я зажимаю нижнюю губу, чтобы подавить ухмылку. Он должен быть впечатлен мной после этого.

Джорджио протыкает торт вилкой и откусывает. Его глаза закрываются. Низкий стон вырывается из его горла, и в комнате внезапно становится слишком жарко.

Он приоткрывает веки и пронзает меня взглядом, от которого у меня по спине бегут мурашки. — Каззо, Мартина. Что ты добавила в это?

Я прячу улыбку за ободком чашки. — Это секрет.

Он откусывает еще один кусок, съедая половину ломтика за один раз. — А этот чай… — Он поднимает чашку. — Интересный аромат.

— Я смешала несколько вещей из шкафа.

Пока я ем свой первый кусок, он ест второй, и его энтузиазм наполняет меня удовлетворением. Раньше это было одной из моих любимых вещей в кулинарии — видеть, как другие наслаждаются моей едой.

Когда я вижу, как он допивает свою чашку, я поднимаюсь со своего места, опасаясь, что он может заметить странный осадок на дне. — Я принесу это обратно на кухню.

К моему ужасу, он тоже встает. — Я сделаю это.

— Нет, давай я -

Он уже начал загружать поднос.

Я сжимаю челюсть и иду за ним на кухню, хотя ничего не несу. Черт, я хотела, чтобы он сидел, пока чай не подействует. Что, если он упадет и разобьёт себе голову об эти твёрдые каменные полы?

Я сгибаю ногу в колене и постукиваю носком по полу. Это буквально худшая поверхность, на которую можно упасть.

Когда я вижу, как он делает резкое движение, я, не задумываясь, бросаюсь в его сторону.

Мои руки сжимают его бицепсы, но он не падает, просто поворачивает голову и озадаченно смотрит на меня. — Что ты делаешь?

Я сглатываю, у меня внезапно пересохло в горле. — Я думала, ты… споткнулся.

Его взгляд падает на мою руку. — Я в порядке.

Я должна отпустить его, но по какой-то причине мои прикосновения задерживаются на его мускулистых руках. Моя рука кажется крошечной по сравнению с его, и что-то в этом контрасте заставляет меня сжиматься в животе.

Мое дыхание выходит горячим и неглубоким. — Виновата.

Я опускаю руку и пытаюсь отступить, но он останавливает меня, двигаясь передо мной и прижимая меня к стойке руками.

Мои глаза увеличиваются вдвое. Что он делает?

Его челюсть сжимается, когда он смотрит на меня сверху вниз, выражение его лица противоречиво. В небольшом пространстве, между нами, вдруг не стало кислорода, только пьянящий аромат его одеколона и осознание того, что это граничит с неуместностью.

Он должен был позволить мне уйти. У нас нет причин стоять вот так, если только…

Когда он начинает наклоняться, моя кожа покрывается мурашками.

Боже мой. Он…

Внезапно он качается, и его веки опускаются.

— Джорджио?

Он несколько раз смущенно моргает. — Что за…

О Боже, чай работает.

— Вот, сядем. — Я переплетаю свою руку с его, но он качает головой.

— Мартина, иди в мою комнату, — бормочет он. — Что-то происходит. Запри дверь и возьми пистолет с моей тумбочки.

Чувство вины пронзает меня. Он думает, что это какой-то заговор, чтобы заполучить меня. — Нет, Джорджио, все в порядке. Нам просто нужно доставить тебя куда-нибудь поудобнее.

Когда он наваливается на меня своим весом, я чуть не спотыкаюсь.

— Блядь. — Он хлопает свободной ладонью по стойке. — Что, черт возьми, происходит?

Чай действует быстро. Мы сделали два шага в направлении столовой, так что в этот момент я отказываюсь от этого плана. — Поверь мне, ты в порядке. Просто сядь на пол.

К моему удивлению, он действительно это делает. Или, может быть, дело в том, что его колени подгибаются, и наше контролируемое скольжение по стойке превращается в едва контролируемое падение.

Уф.

Мы приземляемся на пол, его тело наполовину падает на мое. Он такой тяжелый, что может быть мраморной статуей. С трудом удается расположить его в несколько удобном положении, и к тому времени, как я это делаю, у меня вырывается дыхание.

Святое дерьмо. Я действительно сделала это.

Я провожу поиск. Его грудь вздымается при ровном дыхании, губы слегка приоткрыты, а морщины, которые всегда были между бровями, смягчились. Во сне он выглядит иначе. Более непринужденно.

Моя рука тянется, чтобы убрать прядь волос с его лба.

Я схожу с ума, если думаю, что он собирался поцеловать меня прямо перед тем, как начал ощущать действие чая?

Да.

Ты также идиотка, если думаешь, что Джорджио когда-нибудь так на тебя посмотрит.

Ничего не читай в хороших вещах, которые он делает или говорит. Он делает это только для твоего брата.

Обычные мысли есть, но я впервые не верю им до конца.

Страх и волнение пронизывают меня. Что, если между ним и мной действительно что-то назревает?

Хватит ли у меня смелости, чтобы что-то с этим сделать?

Проведя ладонями по щекам, я решаю вернуться к этому позже. Несмотря на искушение размышлять и смотреть на Джорджио, пока он так беззащитен, у меня есть кое-что, что я должна сделать.

Засовывая руку в передний карман его брюк, я нащупываю ключ, но этот карман пуст. Он должен быть с другой стороны.

Когда я лезу в другой карман, я остро ощущаю жар, исходящий от его кожи. Подкладка кармана опускается на его бедро, и когда я полностью просовываю руку внутрь, мои пальцы оказываются в опасной близости от выпуклости на его штанах.

Что бы он сделал, если бы проснулся прямо сейчас? Оторвет ли он мою руку от себя? Или он схватил бы меня за запястье, как делал это много раз в классе, и поднес бы мою ладонь к этой выпуклости?

При виде этого изображения мои щеки заливает жар. Я сглатываю, обхватываю ладонью теплый металлический предмет и быстро достаю его. Мое сердце колотится в груди, когда я стою.

Так осторожно, как только могу, я переворачиваю его на спину, осторожно защищая его голову ладонью, чтобы он не упал на бок из сидячего положения и не поранился. Когда он издает низкий горловой звук, я замираю, но это ничего. Он все еще крепко спит.

Бросив последний взгляд на Джорджио, я выхожу из кухни и спешу наверх.