Когда она искушает

ГЛАВА 21

МАРТИНА

Он убирает свою ладонь от моего рта, но держит другую на моей талии.

Волнение перетекает в остаточный страх. — Почему ты запер дверь?

— Потому что, если кто-то узнает о том, что я собираюсь сделать с тобой, он не выйдет живым.

Мое сердце находится в свободном падении в моей груди. — Что…

— Я преподам тебе урок, — рычит он мне в ухо. — Ты думала, что тебе сойдет с рук эта сцена у бассейна без какого-либо наказания? Кто угодно мог тебя увидеть.

От злого собственничества, проскальзывающего в его тоне, волосы у меня на затылке встают дыбом. — Рядом никого не было. — Я сглатываю. — Никого, кроме тебя.

Он хватает меня за плечи, разворачивает и прижимает спиной к двери. Я впервые вижу его лицо с тех пор, как он схватил меня, и от него по моим венам течет странный коктейль из огня и льда. Его глаза остекленели от жара, гнева и чего-то, что выглядит совершенно неконтролируемым.

Я задыхаюсь, когда он убирает одну руку с моего плеча и обхватывает ею мою шею. Это не больно, но предупреждение ясно. Он наклоняется достаточно близко, чтобы его дыхание касалось моей кожи. — Ты верующая?

Что?

Он не дает мне времени растеряться, когда крепче сжимает мою шею.

— Агностик, — выдавливаю я.

— Возможно, ты захочешь начать верить в Бога, чтобы ты могла молиться, чтобы тебя никто не видел. Я бы не хотел, чтобы Томмазо или Поло потеряли глаз.

Мой рот приоткрывается от шока, когда ситуация наконец доходит до меня.

Он в ярости.

На этот раз я не просто перешагнула границу. Я перепрыгнула через нее.

Он отпускает мою шею, но не отходит ни на дюйм. Я делаю глубокий вдох, мои твердые соски касаются его груди. Он смотрит вниз.

Я серьёзнобоюсь.

— Что ты собираешься сделать со мной? — шепчу я.

— Именно то, что я сказал тебе, я сделаю. — Его голос скользит по этому ноющему месту между моими ногами. Когда его большие руки обвивают мою талию, мне кажется, что он касается голой кожи. Тонкий халат мешает обмену энергией между нашими телами.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, он перебрасывает меня через плечо и поддерживает меня рукой за бедро.

— Джорджио! — Я визжу. Под халатом я совершенно голая, и если он поднимет руку хотя бы на несколько дюймов, то коснется моей голой задницы. Если он посмотрит, то, вероятно, увидит… Я сглатываю. Не думаю, что он понял, что на мне ничего нет.

Он несет меня через дверной проем между нашими комнатами и грубо кладет на свою кровать. Пояс моей мантии ослаблен, и весь халат чуть не распахнулся, но в последнюю секунду мне удается туго затянуть ее вокруг себя.

— Я сказал тебе бросить это, не так ли? — Он упирается руками в кровать с балдахином и смотрит на меня сверху вниз. — Вместо этого ты вышла из моего кабинета и решила соблазнить меня.

Я карабкаюсь на колени и приподнимаюсь на кровати, чтобы увеличить расстояние, между нами, но он быстр, как тигр. Он снова хватает меня, садится на край кровати и бросает к себе на колени.

Струйка воздуха вырывается из моих легких, когда мой живот касается его бедер. — Джорджио, подожди…

Тот самый момент, когда он понимает, что я голая, прерывается резким шипением сквозь зубы. Он становится мертвенно неподвижным, но его ладонь остается на верхней части моего бедра, прямо на ягодичной складке.

Боже, как бы я хотела посмотреть на него прямо сейчас. Вместо этого я могу только смотреть в пол.

Он ударяет меня. Еще дважды. Что-то твердое упирается мне в живот, и я понимаю, что это его эрекция.

Он возбудился от этого.

От меня.

Тот факт, что он напрягается, глядя на мою голую киску, вызывает во мне поток тепла. Когда я чувствую, как подушечка его большого пальца касается внутренней части моего бедра, я вздрагиваю. Он так близко к моим губам, на дюйм выше, и он будет касаться меня там.

— Ты играешь со мной в игры, Мартина, — хрипит он, его большой палец двигается туда-сюда, так близко. — Опасные игры, в которых нельзя победить.

Его прикосновение чертовски приятно. Мое дыхание стало прерывистым, когда его маленькие, контролируемые движения заставляют меня взлетать все выше и выше. Мурашки покрывают мою плоть. Предвкушение — волнение — того, что он преодолеет это ничтожное расстояние, заставляет меня дрожать.

Другая его рука давит на мою поясницу, удерживая меня на месте, но я не стою полностью неподвижно. Когда я больше не могу выносить его неподвижность, я трусь о его руку.

На короткую секунду я чувствую чистое блаженство, когда его большой палец касается края моей киски, но затем он отрывает руку, и следующее, что я знаю, моя задница взрывается от боли.

— Эй…

Он ударил меня!

— Что ты-

ШЛЕПОК.

Я начинаю корчиться на нем, пытаясь вырваться, но ладонь на моей пояснице словно тяжелый утюг.

ШЛЕПОК.

— Ой! Это больно!

— Хорошо. Как еще ты можешь стать послушной?

Он быстро наносит еще три жестких шлепка, звук которых разносится в воздухе.

Слеза течет из моего глаза. У меня нет слов. Он предупредил меня, но я никогда не ожидала, что он действительно это сделает. Моя задница горит, но горит не только часть моего тела. Моя киска болит от тепла. Не знаю, из-за шлепков или из-за того, что он все видит, но я возбуждена так, как никогда раньше.

Он был прав. Нет никаких шансов, что я когда-нибудь расскажу Дамиано об этом, или о поцелуе, или обо всем, что произошло до или после.

Я вздрагиваю, когда он снова кладет ладонь на одну ягодицу, думая, что собирается еще немного наказать меня, но вместо этого он просто проводит ею по нежной плоти.

Из меня вырывается тихий стон. Нет признаков того, что он готов отпустить меня, и, честно говоря, я не совсем уверена, что хочу этого. Его эрекция все еще прижата к моему животу, а его рука скользит все выше и выше по внутренней поверхности бедра, пока, наконец…

— Господи, — хрипит он. Палец проводит по моим губам. — Ты мокрая.

Я сглатываю, не зная, что ответить. Он выдыхает и углубляется в мои складки, заставляя неуверенные слова на моих губах превращаться в новые стоны.

Как будто его пальцы пропитаны электричеством. Везде, где он прикасается ко мне, искры прожигают мою кожу от удовольствия.

Я начинаю отталкиваться от его руки, мне нужно глубже, в то место, которого никто никогда раньше не трогал, но моя реакция заставляет его выругаться. — Если ты продолжишь прижимать эту мокрую киску к моей руке, ты не будешь долго оставаться девственницей.

Боже мой.

— Откуда ты знаешь, что я девственница? — Я всхлипываю, когда он скользит в меня кончиком пальца.

— Это написано у тебя на лице, пикколина. Ты никогда не была с мужчиной до меня.

— Я тоже никогда не была с тобой.

Он погружает палец глубоко внутрь меня, заставляя меня задыхаться. Он наклоняется надо мной, опуская губы к моему уху. — В первый раз, когда я увидел тебя в саду, я подумал про себя, что у этой девушки нет чувства самосохранения. Каждое слово из твоих уст доказывает, что я прав.

Я давлюсь слюной, мой разум переворачивается от того факта, что он внутри меня. Я все еще провоцирую его, но не могу остановиться. Я так возбуждена, что потею сквозь свой и без того влажный халат. Один палец превращается в два, и он начинает вставлять и вынимать их из меня. Мои щеки пылают от влажного звука. Это более чем непристойно.

Я тяжело дышу, когда он набирает скорость. — Джио… Это так… так хорошо.

Он стонет и, не нарушая ритма, проводит рукой от поясницы к моей шее, собственнически сжимая ее пальцами. — Ты такая тугая, я не думаю, что смог бы вставить в тебя еще один палец, не причинив тебе вреда. Ты никогда не сможешь взять мой член.

Мои глаза закрываются, когда меня пронзает пульс удовольствия. — Это вызов?

— Предупреждение, — рычит он.

Я пытаюсь повернуть голову, чтобы посмотреть на него, но он не позволяет мне. Он крепче сжимает мою шею, удерживая меня на месте. — Ты играешь с огнем, пикколина, и даже не понимаешь, насколько ты близка к тому, чтобы сгореть.

Мои стоны становятся громче, его темп неумолим. Я так близко, это почти больно, но я не могу добраться туда.

Внезапно я снова опустошена, но, прежде чем я успеваю протестующе заскулить, его влажные пальцы тянутся к моему клитору.

Я дергаюсь в его железной хватке, когда он начинает тереть его кругами. Мои ногти впиваются в его ногу. — Боже мой, Джио…

Каждый нерв в моем теле, оживает одновременно, гудит, пульсирует, и тогда все лопается.

Мой оргазм обрушивается на меня, как приливная волна, унося меня туда, где я никогда раньше не была. Крик вырывается из моего горла, и он заглушает его, прижимая свою большую ладонь к моему рту. Я сопротивляюсь ему, наслаждаясь удовольствием, пока оно не начинает медленно отступать.

Затем Джорджио двигает мое тело, поднимая меня вверх, так что моя спина оказывается у его груди, и где-то в процессе мой халат соскальзывает с плеч.

Когда я поднимаю взгляд, мое отражение приветствует меня.

В последний раз, когда я посмотрела в это зеркало, он заставил меня сделать это, злобно схватив меня за подбородок. Теперь он делает то же самое, только на этот раз он нежно держит меня. Он подсовывает колени мне под бедра и раздвигает меня.

Я задыхаюсь. Горячее, густое смущение проскальзывает под мою кожу, когда я всматриваюсь в свою дергающуюся, мокрую киску. Я никогда не смотрела на себя так.

Никогда не думала, что позволю мужчине увидеть меня такой.

— Джио…

— Видишь эту хорошенькую киску? — хрипит он, встречаясь со мной взглядом в зеркале.

Я всасываю губы в рот, не в силах ответить. Сегодня я уже была смелой. Мои резервы иссякли.

Его губы прижимаются к раковине моего уха. — Вот что ты мне предлагаешь, пикколина. Это не будет выглядеть так красиво, когда я закончу с тобой. — Другая его рука ложится на внутреннюю часть моего бедра, и он касается костяшками пальцев одной стороны моего входа. — Она будет выглядеть хорошо трахнутой. — Он скользит кончиком пальца внутрь меня. — И наполненной моей спермой.

Твою мать. Его грязные, непристойные слова заставляют меня сжаться вокруг его пальца, и его темный взгляд снова метнулся ко мне.

Он отпускает мой подбородок и проводит рукой по моей груди. Другая давит на нижнюю часть моего живота. Он держит меня так крепко, что я едва могу дышать, но мне все равно. Откинув голову назад, я позволяю своим губам найти его шею, где я оставляю грязные, влажные поцелуи. Он что-то бормочет, когда я делаю это, потирая рукой мой живот, когда я заканчиваю спускаться с кайфа.

Через некоторое время мой оргазм угасает, и уязвимость устремляется в оставленное им пустое пространство. Мне нужно увидеть лицо Джорджио. Схватив его за руку, я меняю положение так, чтобы оседлать его.

Его глаза цвета глубоких океанских вод. Когда я опускаюсь немного ниже, твердость его штанов вдавливается в мой центр.

Осторожно, я прижимаюсь к нему бедрами.

Он опускает руки на мои бедра и сжимает. — Остановись.

— Почему? — Я шепчу ему на ухо, прежде чем коснуться его губ своими. — Я думаю, твое наказание имело неприятные последствия. Мне это слишком понравилось.

Мои слова предназначены для ободрения, но он не воспринимает их как таковые. Он издает вымученный звук, как будто знает, что проигрывает, но еще не готов сдаться. Он поднимает меня с себя, ставит на ноги и встает, проводя пальцами по волосам.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что он положит этому конец, он разворачивается и теснит меня своим телом, прижимая меня к одному из столбиков кровати. Он щиплет меня за подбородок указательным и большим пальцами. Когда на этот раз он смотрит мне прямо в глаза, кажется, что он смотрит прямо в глубины моей души.

— Я долго жил, пикколина, — хрипит он. — Почти в два раза длиннее тебя. Никогда в жизни я не встречал никого, кто прячет столько зла за таким невинным лицом, как твое. Твой разум соблазняет меня. Твое тело искушает меня. Один взгляд на тебя, и я теряю ход мыслей. Я полностью растворяюсь в твоем присутствии. Ты не должна была позволять мне прикасаться к тебе, как я только что сделал, потому что теперь, когда я знаю, как влажно и тепло ты будешь чувствовать себя рядом со мной, я не буду думать ни о чем другом часами. Днями. Неделями.

Это признание эхом отдается во мне, как раскат грома, и затем все замирает.

Он хочет меня. Плохо. Отчаянно.

Мои мечты превращаются в реальность, и я впервые начинаю сомневаться, смогу ли я с этим справиться.

Но нет времени копаться в поисках ответа, его пальцы сжимают мой подбородок, и он шипит: — Будь ты проклята, — прежде чем прижать мой рот к своему.

Поцелуй — это хаос и ярость. Я прижимаюсь к нему всем телом и обхватываю руками его шею, притягивая ближе, хотя, между нами, не осталось ни дюйма пространства. Он впивается в меня. Его выпуклость впивается мне в бедро, когда он работает своим бедром между моими ногами.

Наши языки сплетаются, разъединяются, снова сплетаются. Он покусывает и облизывает мои губы, на собственном примере обучая меня целоваться, и я изо всех сил стараюсь подражать ему. Мир наклоняется. Я теряюсь в нем.

Когда он хватает меня за задницу и поднимает, я обхватываю его ногами, упираясь пятками в его бедра. Ощущение неизбежности пронизывает меня.

Тук-тук. — Джорджио, ты оставил свой мобильник в столовой, — доносится из-за двери голос Аллегры. — Тебе кто-то звонил.

Он прерывает наш поцелуй только для того, чтобы пробормотать приглушенное проклятие, а затем снова ныряет, его язык вцепляется в мой, его руки изучают очертания моего тела.

Когда снова раздается стук, я хнычу ему в рот: — Не обращай внимания. — Я слишком далеко, чтобы остановиться сейчас. Его рука скользит вверх по моей грудной клетке и ладонями обнажает грудь, сжимая ее.

— Джорджио?

— Каззо! — Он отрывается от меня, его глаза почти чернеют от возбуждения, а грудь вздымается от учащенного дыхания. — Один момент, — рявкает он.

На мгновение кажется, что он колеблется между тем, уйти или остаться, но потом снова ругается, проводит рукой по моей щеке и идет к двери.

Мое сердце бьется о ребра, когда я смотрю, как он уходит. Я жду, когда он вернется, но он не пришёл.