Когда она искушает

ГЛАВА 3

ДЖОРДЖИО

Девушка приклеилась к своему телефону.

Она сжимает его в руке, когда вылезает из машины, ветер на асфальте хлещет ее длинные светлые локоны по лицу.

Я игнорирую странный толчок в груди при виде ее, закутанной в мою куртку. Она такая большая, что почти достигает колен. Она трет кончик носа тыльной стороной ладони и смотрит в сторону частного самолета, в который мы собираемся сесть.

Она менее любопытна, чем я ожидал. Ни единого вопроса о том, куда мы идем или что мы будем делать, когда доберемся туда. Все, о чем она, кажется, заботится, это смахивать и печатать на этом чертовом экране. Как только мы сядем в самолет, мне нужно будет забрать ее телефон, чтобы я мог его зашифровать. Если она воспользуется им, когда мы приземлимся, ее сигнал может выдать наше местоположение.

Я выхватываю ее рюкзак из багажника, говорю водителю загрузить чемоданы в самолет.

— Ну давай же. Я хочу быть далеко отсюда, когда начнется буря.

— Буря?

— Разве ты не видела прогноз?

— Нет, я не проверяла, — говорит она, хмурясь.

Мы приветствуем пилота при посадке, и я провожу ее к креслу, прежде чем сесть напротив. Двигатель самолета оживает, его гул наполняет воздух. Как только мы приземлимся, я сотру записи о самолете, чтобы никто не мог отследить, где мы приземлились, но пилот может быть проблемой. Он один из парней Де Росси — чистый послужной список, семь лет работы, хорошо оплачиваемый. Он проверяет на бумаге, но я сказал Де Росси присмотреться к нему. Если Сэл вздумает пойти за Мартиной, он попытается получить информацию от кого-нибудь из персонала.

Хорошо, что у меня не так много сотрудников, о которых нужно беспокоиться в кастелло. Всего трое гражданских, и только один из них имеет некоторое представление о делах, в которые я вовлечен. Остальные подозревают, но достаточно умны, чтобы притворяться, что не знают. Когда дело доходит до работы на человека системы, невежество действительно есть блаженство.

Мартина смотрит на небо через маленькое окошко, между ее бровями появляется морщинка. В этот момент вдалеке гремит гром, и ее лицо бледнеет.

Она не любит бури.

А может ей просто не нравится через них летать. Кто знает?

— Пилот сказал, что мы летим в противоположном направлении, — говорю я ей. — Всего девяносто минут полета.

Она втягивает полную нижнюю губу в рот и кивает, не глядя на меня.

Я жду. Она не спросит, куда мы летим?

Ее молчание вызывает у меня раздражение.

— Пристегни ремни, — говорю я, когда самолет начинает двигаться.

Ее взгляд на долю секунды останавливается на моем лице, прежде чем она делает то, что ей велено. Ее послушание должно бы радовать меня, но мне не нравится, что оно попахивает равнодушием. Я понимаю, что ей просто все равно, что с ней происходит.

Локоть упирается в подлокотник, и я прижимаю сжатый кулак к губам. По ту сторону стекла все расплывается, и по мере того, как мы взлетаем, Ибица становится все меньше и меньше под нами.

Подогнув под себя ноги, она поправляет мою куртку на плечах и убирает с глаз несколько прядей золотистых волос. Выражение ее лица мрачное, уголки губ опущены.

Если бы кто-нибудь нарисовал ее, то назвал бы произведение «Меланхолия».

Я не из тех людей, у которых есть привычка говорить о чувствах, но я также не стараюсь избегать этих разговоров, когда они необходимы.

И прямо сейчас? Это чертовски необходимо.

Я наклоняюсь вперед, ставя локти на колени. — Что происходит с тобой?

Она бросает на меня косой взгляд. — Ничего.

— Ты плохая лгунья.

— Добавлю в список. — Голос у нее равнодушный.

— Какой список?

— Все, что у меня плохо получается.

Cazzo. Она говорит это таким смиренным тоном, от которого у меня в затылке покалывает дискомфорт. — У тебя есть список?

— Конечно.

— Странное хобби. Какие твои другие интересы?

Ее выражение лица не меняется. Она заправляет прядь волос за ухо и отвечает, не глядя на меня. — Мне нравится ходить по магазинам.

— Что еще?

Она поднимает трубку. — Это.

Я сужаю глаза. Ни хрена. — Надеюсь, тебе нравится природа.

Это вызывает у меня осторожный взгляд. — Почему?

— Многое там, куда мы направляемся. Ты когда-нибудь были в Умбрии?

— Нет. Я ничего не видела в Италии, кроме Казаль-ди-Принсипи и Неаполя, и это было так давно, что я едва помню.

Де Росси держал ее подальше от Италии все эти годы, потому что не хотел, чтобы она была рядом с Сэлом, но даже если Сэл узнает, что Мартина со мной, он никогда не узнает, куда я ее веду.

— Мы едем в старый замок, примерно в сорока минутах от Перуджи.

Перуджа — столица региона Умбрия, и замок я купил более десяти лет назад. Он под вымышленным именем, поэтому никто не знает, что он принадлежит мне.

Мартина постукивает указательным пальцем по подлокотнику. — Только ты и я?

— Нет. Там трое слуг. Горничная, повар и садовник. Персонала немного для такого большого помещения, как кастелло, но мы будем использовать только первые два этажа.

Она кивает и поворачивается обратно к окну.

Звук разочарования угрожает вырваться из меня, но я сдерживаю его. Я не привык быть болтливым. На самом деле, одно из моих увлечений — позволить тишине затянуться и посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы люди почувствовали себя явно некомфортно. Это удивительно забавное времяпрепровождение.

Но это молчание? Ничего забавного в этом нет. Он распространяется через переработанный воздух самолета и оставляет кислый привкус во рту.

Когда она снова начинает просматривать свой телефон, мое терпение не выдерживает. Я расстегиваю ремень безопасности, протягиваю руку и выхватываю его у нее из рук. — Никаких телефонов.

Ее карие глаза округляются, и она опускает одну ногу на землю. — Что?

Мой взгляд скользит вверх по ее стройной икре, прежде чем я успеваю остановиться. — Ты слышала меня. Никаких телефонов.

— Почему?

— Телефоны можно отследить. Я не могу допустить, чтобы ты выдала наше местоположение.

Ее взгляд падает на мой собственный телефон, лежащий на столе.

— Мой зашифрован, — объясняю я.

— Так зашифруй мой.

Я выключаю ее устройство. — Ты выиграешь от меньшего количества экранного времени.

Это линия, которая, наконец, дает мне ответ, который я хочу. Она поджимает губы, и впервые с тех пор, как я забрал ее, в ее взгляде что-то вспыхивает.

— Это вздор. Что мне делать со своим временем?

— Читать, готовить, гулять. В кастелло есть много других дел, кроме того, чтобы забивать себе голову всякой ерундой. Человечество существовало задолго до того, как изобрело экраны, и каким-то образом умудрялось себя прекрасно развлекать.

— У них также была ожидаемая продолжительность жизни около сорока лет, потому что они, вероятно, умерли от скуки. То, что люди так делали, не означает, что это было лучше.

Ах. Так что у нее есть немного дерзости, когда она не так поглощена тем, чтобы быть несчастной. Природа и свежий воздух пойдут ей на пользу.

— Мой дом, мои правила, — твердо говорю я, пожимая плечами.

Ее пальцы сжимаются на подлокотниках, и по ее лицу пробегает паника. — Мне нужен мой телефон.

— Нет. Он тебе не нужен.

Она качает головой. — Ты не понимаешь. Он помогает мне.

— Помогает тебе в чем?

Ее взгляд падает на землю, прежде чем нерешительно вернуться ко мне. — Много вещей. Это помогает мне заснуть.

Да правильно. Смотреть на светящийся экран определенно не помогает ей в этом. — Я так не думаю. На самом деле, скорее всего, все, наоборот.

— Пожалуйста, Джорджио. — Ее голос ломается.

Мой взгляд сужается от этого жалкого звука, и что-то шевелится в моей груди.

Почему она так расстроена из-за этого? Это просто телефон.

Но ее глаза становятся наполненными слезами, пока она ждет моего ответа… и тут до меня доходит.

Эта штука — ее чертов костыль. Она, вероятно, тратит на это весь свой день, отключая свой разум от реального мира.

Она зависима, а я только что забрал ее дозу. Что произойдет, когда она останется наедине со своими мыслями?

Бля, это хуже, чем я думал. Как Де Росси допустил, чтобы ей стало так плохо? А эта его жена? Она — причина, по которой Лазаро приехал на Ибицу, так что самое меньшее, что она могла сделать, это сделать излечение Мартины своим приоритетом.

Мартина вытирает глаза, ловя слезы, прежде чем они текут по ее щекам, и смотрит на меня.

Я смотрю в окно. Мне не нравится, как ее заплаканные глаза заставляют меня чувствовать. И тут мне приходит в голову мысль. Этот телефон может быть единственным, что ее волнует в данный момент, и она хочет вернуть его.

Почему бы не использовать этот диск? Почему бы не дать ей отвлечься? Что-то, чтобы занять ее на несколько дней, чтобы она не провела их просто в постели…

Мой взгляд падает на устройство в моей руке.

— Я зашифрую для тебя, — говорю я, засовывая телефон в карман. — После этого ты можешь получить его обратно.

Она вздыхает с облегчением и поправляется, скрестив ноги. — Спасибо. Как долго это займет?

— Столько, сколько понадобится, чтобы найти его.

Ее облегчение исчезает в мгновение ока, а рот приоткрывается. — Что ты имеешь в виду?

— Ты слышала меня. Завтра я зашифрую телефон и спрячу его где-нибудь в замке. Если ты хочешь вернуть его, тебе придется найти его самостоятельно.

Наступает затяжная пауза, пока она переваривает мои слова.

Другая ее нога падает на пол, и она сбрасывает мою куртку. — Ты отправляешь меня на охоту за моим телефоном? Мне восемнадцать, точнее, почти девятнадцать. Учитывая твой возраст, я понимаю, что выгляжу очень молодой, но могу тебя уверить, я выросла из охоты за мусором по крайней мере десять лет назад.

Я задыхаюсь от смеха.

Учитывая мой возраст?

Маленькая Мартина Де Росси возражает мне.

— Как ты думаешь сколько мне лет? — спрашиваю я, удивленно приподняв бровь.

Ее глаза сужаются, ее возмущение ощутимо. — Честно говоря, мне все равно. Я просто хочу вернуть свой телефон.

— Тогда тебе придется подыгрывать, — говорю я, пожимая плечами. — Не должно быть так сложно.

— Это глупо, — бормочет она, качая головой. — Мой брат подтолкнул тебя к этому?

— Зачем?

— Он всегда жалуется, что я слишком много сижу в телефоне.

Ах, значит, Де Росси заметил. Не то, чтобы он получил за это какую-то похвалу. Он ничего не сделал по этому поводу.

— Только люди твоего возраста думают, что это проблема, — добавляет она, косясь на меня.

Мышцы моей челюсти напрягаются от ее повторяющихся ударов. Неужели я такой старый в ее глазах? Тридцать три — это не так уж и много.

Потом ловлю себя. Почему тебя волнует, думает ли она, что ты старый?

Раздражение ползет по моему позвоночнику. Достаточно этого.

Скрестив ноги, я упираюсь локтями в колени и наклоняюсь вперед. — Это не переговоры.

Она бледнеет.

— Хочешь вернуть, найдешь.

Ее губы сжимаются в безропотную линию. — Есть какие-то правила?

Я склоняю голову набок. — Он будет внутри замка. — Через мгновение я добавляю: — И не позволяй мне застать тебя за его поисками. Если я увижу, что ты приближаешься, я перенесу его на новое место.

— Хочешь, чтобы я пряталась за твоей спиной?

— Называй это как хочешь. Таковы мои правила, — говорю я, даже когда мое сердце виновато колотится.

Она молода. Она сестра Де Росси. Она и так достаточно большая проблема.

И все же мы покинули Ибицу меньше часа назад, а я уже обнаружил, что не могу оторвать глаз от ее чертовых ног.

Лучше пусть она будет чем-то занята и подальше от моего проклятого взгляда.