Когда она искушает

ГЛАВА 34

МАРТИНА

Я покидаю кабинет брата в трансе.

Дамиано сказал мне, что у него будет несколько дней, прежде чем он расскажет об этом Грасси. Видно, что мой быстрый ответ застал его врасплох. Он боится, что я передумаю, но я знаю, что не передумаю.

Все решено.

Я собираюсь обручиться.

На кухне я выпиваю стакан холодной воды, потом еще один. Повариха готовит ужин и бросает на меня обеспокоенный взгляд. — С вами все в порядке, синьорина?

— Нет.

Она протягивает мне канноли с подноса на стойке. — Вот, вы выглядите бледной.

— Не думаю, что сахара будет достаточно.

Она понимающе кивает и плещет немного вермута в тонкий стакан. — Немного аперитива перед ужином, — говорит она, передавая бокал мне. — Синьора Де Росси сказала, чтобы я приготовила все через пятнадцать минут.

Я благодарю ее и выхожу во внутренний дворик. Там стоит столик с двумя стульями, и я сажусь на один из них, потягивая напиток и откусывая канноли.

Неподалеку журчит фонтан, а из соседней рощи доносится стрекот цикад. Здесь гораздо жарче, чем в замке, и я жалею, что не надела более легкую рубашку. Закрыв глаза, я медитирую на звуки, позволяя им втянуть меня в настоящий момент. Я не хочу думать.

Дверь за моей спиной открывается. Я узнаю его по звуку шагов, медленных, уверенных и стабильных. Он выдвигает стул и садится рядом со мной, опираясь предплечьем на стол, его пальцы находятся в нескольких сантиметрах от моих. — Как ты себя чувствуешь?

— Тебе не нужно притворяться, что тебе не все равно.

— Мне не все равно, Мартина.

Я качаю головой, отказываясь смотреть на него. — Хватит. Как ты и сказал, все кончено.

Наступила пауза. — Значит, ты смирилась с этим.

— А ты думал, я буду плакать над тобой несколько дней? — Я перевела взгляд на него. — Я приберегу свои слезы для более достойных целей.

Он слегка отшатывается, боль пересекает его лицо, но меня это не волнует. Я допиваю свой вермут и встаю. — Ужин вот-вот начнется.

Я слышу, как он идет за мной, я все еще воспринимаю его.

Надеюсь, это не надолго.

Мы садимся за стол напротив друг друга как раз в тот момент, когда в комнату входят Рас, Валентина и Дамиано.

Я достаю бутылку вина и наливаю себе большой бокал, пока все рассаживаются по местам. Неужели Джорджио теперь будет ужинать с нами каждый вечер? Господи, помоги мне. Я имела в виду то, что сказала. Я перестала плакать по нему, но это не значит, что легко быть рядом с ним все время, как ни в чем не бывало.

Еда подана. Как только персонал покидает зал, Дамиано встает и поднимает свой бокал, собираясь произнести тост. — Я должен сделать важное заявление.

Его взгляд останавливается на мне. — Но сначала я хочу сказать, как я счастлив, что моя сестра снова с нами.

Я улыбаюсь.

— Последние несколько месяцев были для тебя трудными, — продолжает он. — Ты потеряла кого-то важного для себя — Имоджен. Это была бессмысленная смерть. Должен признаться, что я провел много бессонных ночей, думая о том, что я буду делать, если ты никогда не вернешься ко мне. Это трудно представить. Это также причина, по которой я попросил Наполетано взять тебя с собой. Я подумал, что это лучший способ обеспечить твою безопасность, учитывая его уникальные навыки. — Он поворачивается лицом к Джорджио, который смотрит на него с нечитаемым выражением лица. — Хорошо, что ты предусмотрительно подготовил Мартину к худшему варианту развития событий, и, конечно, она послушалась тебя. Я хочу поблагодарить вас за то, что Мартина вернулась к нам в целости и сохранности.

Мы поднимаем бокалы и делаем по глотку. Валентина осторожно улыбается мне, а затем снова обращается к Дамиано. Мой брат явно не закончил свою речь.

Он крутит бокал, выражение его лица задумчивое. — Мартина, я вижу, что время, проведенное с Наполетано, оказало на тебя положительное влияние.

Джорджио бросает на меня взгляд, и у меня по щекам пробегает жар. Если бы только Дамиано знал, как именно мы проводили это время.

— Ты всегда будешь моей младшей сестрой, — говорит Дамиано, его глаза теплые, — но я должен смириться с тем, что ты уже взрослая. Твое сегодняшнее решение подтвердило это.

Мои глаза расширяются. Неужели он собирается сказать им об этом сейчас?

— Мартина согласилась выйти замуж за Маттео Грасси.

На мгновение воцаряется ошеломленная тишина, а затем что-то разбивается вдребезги.

— Мне очень жаль, — заикается Валентина, соскальзывая со своего места и собирая осколки своего бокала. — Я просто… не ожидала этого.

Дамиано бросается к ней. — Давай я тебе помогу.

Через стол Рас ухмыляется, но Джорджио застывает на месте. Сжав челюсти, он испепеляет меня взглядом, настолько горячим и яростным, что он может соперничать с адским огнем.

Когда он обжигает мне кожу, я начинаю сомневаться, что именно он знал о предлагаемом соглашении. Неужели он думал, что я откажусь? За его счет?

Я поджала губы и сузила глаза. Да пошел ты.

Мысль проносится мимо. Что-то опасное промелькнуло в его выражении, от чего у меня в животе заныло. Пока повар выходит из кухни с тряпкой, чтобы помочь Валентине вытереть вино, мы смотрим друг на друга.

Мне хочется закричать на него. Скажи что-нибудь, если тебе так не все равно. Но он этого не делает, и тогда все рассаживаются по местам.

— В последний раз я видел Маттео, когда он привел меня в пекарню своей бабушки, — говорит Рас. — Парень немного жестковат, но эта старушка была просто бесподобна. Они неплохая семья, Мартина.

— Спасибо, Рас.

Валентина протягивает руку и сжимает мое запястье.

— Поздравляю, — говорит она, но в ее голосе звучит неуверенность. — Когда ты сможешь познакомиться с женихом?

— Я не уверена. — Я обращаюсь за помощью к Дамиано.

— Я поделюсь радостной новостью с отцом Маттео во время нашей следующей встречи через два дня, — говорит он, беря в руки столовые приборы. — Мы договоримся, что вы встретитесь вскоре после этого.

После того как Валентина и Рас поздравили меня, внимание всех присутствующих за столом переключается на Джорджио. Он гладит ладонью свой галстук. Поправляет запонки. Наконец, он говорит: — Я бы тщательно проверил этого мальчика, прежде чем соглашаться на их предложение.

Его голос сух, как кость.

— Рас уже проверил, — говорит Дамиано. — Я уверен, что он будет хорошей парой для Мартины.

— У меня есть доступ к источникам, которых нет у вас двоих. Было бы ошибкой идти на это, прежде чем я смогу поговорить с ними.

Напряжение окутывает стол.

— Ты хочешь сказать, что я плохо проверил парня, который хочет жениться на моей сестре? — резко говорит Дем.

Джорджио пожимает плечами, снова принимая вид полного спокойствия. — Разве ты не хочешь прикрыть все свои базы, когда речь идет о ней? Даже если это будет лишним, это не повредит.

Его примирительный тон заставляет Дамиано отступить. Мой брат переминается на своем месте, поджав губы, но затем кивает Джорджио. — Расскажи мне, что тебе удалось найти.

Рас хлопает Джорджио по спине. — Ты стал защищать Мартину, да? Твоя работа сделана, Наполетано. С нами она в безопасности, а скоро за ней будут следить люди ее мужа двадцать четыре семь часов в сутки.

Джорджио напрягся, и я остановилась на середине жевания. Неужели Рас пытается вывести его на чистую воду? Правая рука моего брата иногда проявляет склонность к озорству, но я хотел бы, чтобы он прекратил это. Я просто хочу, чтобы этот разговор закончился.

— Если предположить, что Наполетано не найдет на Маттео ничего порочащего, то, обеспечив этот союз, мы сможем пробиться к Сэлу, — говорит Дамиано.

Рас кивает. — Арест активов был вдохновляющим шагом, Наполетано. Моретти и Де Роза находятся в нескольких часах от разворота, я это чувствую. С ними у нас есть доступ ко всем слоям охраны Сала, кроме его самого близкого окружения.

— Калисто руководит этими людьми, — говорит Джорджио. — И он предан до мозга костей.

— Возможно, нам придется просто применить грубую силу, — заключает Дамиано.

Валентина бросает на него встревоженный взгляд. — Надеюсь, ты не собираешься в одиночку противостоять целой армии?

— Это будет максимум дюжина человек, — говорит Дамиано.

— Да, не волнуйся, Валентина, — говорит Рас. — Когда они увидят, кто перешел на нашу сторону, самые умные сложат оружие. Кровопролития будет меньше, чем в тот раз, когда ты послал меня в засаду на свою психованную сестру.

Валентина закатывает глаза. — Знаешь, ты так часто упоминаешь Джемму, что если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты в нее влюбился.

Рас смеется.

— Влюблен? Нет, просто легкое восхищение тем, как кто-то может выглядеть так нормально, но при этом быть совершенно диким. — Он отпивает глоток вина. — Кстати, как она?

— Все еще помолвлена, — говорит Валентина. — Думаю, нас ждет много свадеб после того, как все это закончится.

Я нарезаю свой стейк. Знает ли Валентина об их плане позволить Джорджио убить Сэла? Дамиано, думаю, рассказал бы ей. Интересно, как сильно Джорджио пришлось поспорить, чтобы убедить моего брата позволить ему это сделать.

При этой мысли во мне вспыхивает гнев.

Вот на что он меня променял.

Мой сузившийся взгляд падает на самого мужчину, и я замечаю, что он не ест. Его глаза смотрят на меня, но они расфокусированы, как будто он ушел глубоко в себя.

О чем он думает? Фантазирует о том моменте, когда он убьет Сэла?

Дамиано и Рас продолжают обсуждать свои планы, но мне уже неинтересно слушать. Я доедаю, допиваю вино и выхожу из-за стола, чтобы пойти проверить Софию.

Через несколько минут я нахожу ее лежащей у двери, ведущей во внутренний двор. Она с тоской смотрит в стекло.

— Хочешь пойти туда? — спрашиваю я.

Она оживляется, когда я берусь за ручку двери, и выбегает наружу, как только я ее открываю.

Я сажусь на тот же стул, что и раньше, когда Джорджио нашел меня здесь перед обедом, и смотрю, как София обнюхивает кусты. Она прихрамывает, но к ней вернулась энергия.

Мои мысли обращены к предстоящей помолвке. Каким бы ни был мой муж, я с ним справлюсь. За ужином Дамиано был прав. Время, проведенное с Джорджио, изменило меня.

Я впервые влюбилась.

Впервые мне разбил сердце мужчина.

Я еще не придумала, как склеить его обратно, но я это сделаю.

Достав телефон, я нажимаю на имя Имоджен и пишу последнее сообщение.

Скоро я выйду замуж, моя подруга. Мой жених — человек, которого я никогда раньше не встречала. Ты будешь в ужасе. Ты всегда была романтиком. Но для такой, как я, думаю, это к лучшему. Оказалось, что тот мужчина, с которым я что-то почувствовала, мне не нужен, и что-то мне подсказывает, что я никогда не найду другого такого же. Так какая разница, кто мой муж?

Я нажимаю кнопку "Отправить".

Сообщение становится зеленым. Через секунду появляется красный значок, говорящий о том, что сообщение не доставлено.

Номер отключен.

Я вешаю голову. Это было лишь вопросом времени, но красный значок — это уже слишком. Слеза скатывается по щеке в тот момент, когда за моей спиной со скрипом открывается дверь террасы.

Звук испугал меня. На улице уже темно. Должно быть, я здесь уже давно. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Валентину, но вместо него — он.

Он закрывает за собой дверь, засовывает руки в карманы брюк и делает неторопливый шаг вперед. Его взгляд падает на мою щеку. — Ты плачешь.

Я вытираю слезы тыльной стороной ладони. — Поверь, ты здесь ни при чем.

Он смотрит вниз, тени пляшут по его лицу. — Ты читал досье этого парня?

— Маттео? Да.

— И что?

Я наклоняю подбородок вверх. — Мне понравилось то, что я увидела. В конце концов, я согласилась выйти за него замуж.

Он скрежещет челюстью, а затем медленно поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим. — Лгунья.

— Ты не имеешь права употреблять это слово по отношению к кому-либо, кроме себя.

Из его горла вырывается нечто похожее на рычание. — Ты не выйдешь за него замуж.

— Разговор окончен.

Я пытаюсь пройти мимо него, но его рука вырывается. Он обхватывает меня за талию и прижимает к своей груди.

— Нет, блядь, не закончен, Мартина, — говорит он, прижимаясь ртом к моему уху.

Я изо всех сил пытаюсь оттолкнуть его. — В чем проблема? Ты выбросил меня, как мусор, а теперь… Что это? Ты ревнуешь, что я собираюсь отдать себя Маттео? А что ты ожидал от меня, что я стану монахиней?

Он надвигается на меня. — Еще раз произнесешь его имя, и я клянусь, что в следующий раз ты произнесешь подобное на его похоронах.

В моем животе появляется предательская бабочка, и я отступаю назад.

— Смирись, Джорджио. Ты сам это сказал. Между нами все кончено. — Я оглядываюсь на него через плечо. — Тебе лучше уйти. Дем может выйти, а я знаю, как ты его боишься. Если он увидит нас здесь одних, он может неправильно понять.

Я прижимаюсь спиной к стене, и он, не теряя ни секунды, закрывает меня своими руками. Его грудь вздымается. — Он никогда не будет тебе подходить.

— Ты тоже не подходил, но нам было весело вместе, не так ли? Это все, что тебе от меня было нужно.

Он наклоняет голову, как будто не может поверить в то, что я говорю.

— Весело? То, что у нас было, было безумием, — шепчет он, его глаза дикие.

По моему позвоночнику пробегает электрический ток. — Если это было безумие, то, полагаю, мы оба наконец-то обрели рассудок.

— Не я.

Что-то смягчается в моей груди, что-то, чего я отчаянно хочу, чтобы оно оставалось твердым, как камень. — Ты сказал мне, что я тебе не нужна.

— Я этого не говорил. Я сказал, что между нами все кончено, но я ошибался. Я совершил ошибку. Ты не та, кого я могу бросить.

Не слушай его. Не…

Но тут его губы прижимаются к моему горлу, и моя мантра исчезает. Он лижет дорожку от ключицы к уху, и я заставляю стон, грозящий вырваться наружу, вернуться в горло.

— Прекрати, — вздыхаю я.

— Нет.

Мои пальцы крепко сжимают его рубашку. — Мы закончили.

— Никогда.

Он переходит на другую сторону моей шеи, повторяя то же самое движение своим горячим языком. Это вызывает шквал импульсов в моей глубине.

Когда он отстраняется, я встречаю его взгляд. — А как же твоя месть?

— Я все придумаю. — Он прижимается своими губами к моим, а затем отстраняется. — Я сделаю и то и другое.

Как? Он действительно безумен, потому что это безумие. Отчаянный, безрассудный поступок. Но как бы я ни пыталась убедить себя, я не могу найти в себе силы оттолкнуть его. Его запах окутывает меня. Наши тела соединяются, и я чувствую себя как дома.

Его язык проникает в мой рот, уверенно и властно. Он опускает одну руку на мою грудь, а другой гладит мой затылок. Во дворе темно, потому что я не включила свет, но любой человек может выйти сюда, и ему не понадобится много времени, чтобы заметить нас.

— Так не пойдет, — шепчу я, когда он тянет лямку вниз по моей руке и стягивает майку, обнажая лифчик без бретелек. — Ты должен меня отпустить.

Он издает сердитый звук из глубины своего горла и прижимается лбом к моему. — Я сказал, что разберусь с этим. Другого выбора нет.

Не дожидаясь моего ответа, он прижимается губами к выпуклости моей груди и спускает лифчик. Он проводит языком по моему соску. Я стону, выгибаю спину, давая ему лучший доступ к твердому бутону.

Это прощание. Мы так и не смогли сказать друг другу "прощай", поэтому мы должны сделать это сейчас, чтобы положить конец нашему безумию.

— Ты моя, Мартина. Ты всегда будешь моей.

У меня щиплет глаза от его лжи, но почему-то душевная боль этого момента только усиливает мое наслаждение. Он переходит к другой груди, уделяя ей столько же внимания, столько же желания.

Погладив рукой его выпуклость, я расстегиваю молнию и проникаю внутрь.

Он стонет, его эрекция подергивается в моей ладони. Когда я провожу пальцем по его кончику, он мокрый от спермы.

— Я никогда не перестану хотеть тебя, — говорит он, прижимаясь к моей коже. — Никогда не перестану жаждать тебя. Я был дураком, когда думал иначе.

Ты все еще дурак.

Но я не произношу эти слова вслух, потому что не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу почувствовать его внутри себя в последний раз. Я буду смаковать удовольствие от его члена и от того, что он никогда не оставлял после себя восхитительной боли. Завтра это будет моим напоминанием о том, что мы могли бы быть.

Он задирает мою юбку и срывает с меня трусы, резкий звук громко и отчетливо раздается в тихом воздухе внутреннего дворика. Я провожу ладонями по его груди, прессу, члену, стараясь запомнить все твердые линии, пока они не стали просто линиями.

Его губы находят мои, и он толкается в меня. Хорошо, что мои ноги обхватывают его талию, а он крепко держится за них, потому что, когда он опускается до конца, мое тело превращается в желе. Мои нервные окончания гудят от удовольствия.

Он трахает меня жестко, словно пытаясь доказать свою правоту. Я понимаю, что не ошиблась, когда он прижимается своей щекой к моей и шепчет: — Он никогда не будет трахать тебя так, как я. Никогда не заставит тебя стонать так, как будто мир может быть в огне, а ты все равно не скажешь мне остановиться.

Я прикусываю нижнюю губу, пока моя киска трепещет вокруг него. Он прав. Мне не с кем сравнивать Джорджио, но каким-то образом, я знаю глубоко внутри себя, что ни один мужчина никогда не заставит меня чувствовать себя так хорошо.

Он протягивает руку между нами и нащупывает большим пальцем мой клитор. Я вжимаюсь лицом в его плечо, заглушая стон его рубашкой. Небольшие круговые движения, которые он совершает, вызывают все нужные ощущения, как будто я игра, которую он давно раскусил.

— Я уже близко, — задыхаюсь я. — Не останавливайся.

— Я и не собираюсь, пикколина.

Это прозвище меня добивает. Я бьюсь в конвульсиях, волны удовольствия пронизывают меня до костей. Он убирает руку, но только для того, чтобы прижать ее к моей попке. Его толчки ускоряются, и цикады становятся такими громкими, что почти заглушают его стоны. Он зарывается лицом в лоно моей шеи. Я смотрю на звезды над нами, и одна падает как раз в тот момент, когда он достигает своего пика.

Я должна загадать желание, но я не знаю, что загадать. Может быть, чтобы время отмоталось назад и вернуло нас в замок, где все это не казалось таким неправильным.

Если я ожидала, что этот последний раз даст мне завершение, то, думаю, я ошиблась. Когда Джорджио выходит из меня, я даже не могу встретить его взгляд. Когда он отпускает меня, я тут же привожу в порядок свое порванное нижнее белье, засовываю его в карман юбки и собираюсь уходить. Он застегивает молнию и бросается догонять меня. — Мартина.

Я стряхиваю его руку, но он снова хватает ее.

— Мартина…

— Оставь меня в покое, — говорю я дрожащим голосом.

Но он не оставляет. Он притягивает меня к себе, сильно и неумолимо, и прижимается своими губами к моим.

Я так зла и потеряна, что не слышу, как открывается дверь за моей спиной, пока не становится слишком поздно.

Кто-то задыхается.

— Убери свои поганые руки от моей сестры.