Когда она искушает

ГЛАВА 15

МАРТИНА

Ключ плавно входит в замок, и дверь с тихим щелчком открывается.

Меня встречает тусклое, жуткое голубое свечение, исходящее от рядов экранов, висящих на стене. Окна закрыты ставнями, а свет выключен, что усиливает тревожную атмосферу. Мгновение колеблюсь, а затем закрываю за собой дверь, упираясь ладонями в прохладную поверхность, пытаясь осознать все происходящее.

Это не офис.

Это комната наблюдения.

У нас был один такой в нашем доме на Ибице, но он был вдвое меньше и не такой зловещий.

Стол с клавиатурой, трекпадом и ноутбуком стоит перед стеной из экранов, а на спинку офисного стула небрежно накинут пиджак. На другом конце комнаты высокий металлический стеллаж содержит стопки полупрозрачных пластиковых ящиков для хранения.

Тревога течет по моим венам. Если мне придется обыскать все это, я задержусь здесь на какое-то время.

Почему окна заколочены? Я пересекаю комнату и прижимаю кончики пальцев к панелям. Кто хочет провести весь день в комнате без солнечного света? Он вампир? Это так странно.

Мой взгляд снова падает на стол. Я должна изучить его тщательно, прежде чем я начну искать в другом месте.

Я смотрю за монитор компьютера и вокруг клавиатуры, но ничего не нахожу. На мгновение я подумываю заглянуть внутрь блокнота, но отказываюсь от этого. Я здесь не для того, чтобы шпионить за ним, я здесь только для своего телефона.

Внезапно моя нога обо что-то натыкается.

Это один из тех передвижных картотечных шкафов.

Я вытаскиваю его из-под стола и открываю верхний ящик.

Там, среди бумаг и папок, лежит мой телефон и смотрит на меня.

— Да!

Взволнованная улыбка тронула мои губы. Я выиграла глупую маленькую игру Джорджио, и сделала это так, как он никак не мог ожидать. Он будет впечатлен, я это чувствую. Мысль о его удивленном взгляде, когда он понимает, что произошло, наполняет мою грудь головокружением. Он ни за что не рассердится на меня из-за чая. Ведь именно этого он и хотел. Он бросил мне вызов, и я просто раздавила его.

Когда я собираюсь закрыть ящик, что-то привлекает мое внимание. Угол книги выглядывает из-под нескольких отдельных листов бумаги.

Мои брови хмурятся. В том, что…

Я отодвигаю бумаги в сторону, чтобы лучше рассмотреть. Мое сердце учащается, когда я замечаю длинную царапину и потрепанные края. Когда я открываю его и вижу первую страницу, я не сомневаюсь, кому она принадлежит.

Там, в верхнем углу, маленькое солнце, которое я нарисовала много месяцев назад.

Это моя копия Джейн Эйр.

Почему она у Джорджио?

Может быть, оно выпало из моего рюкзака в машине, он его нашел и просто забыл о нем. Нет, это невозможно, потому что я точно помню, где оставила книгу после того, как закончила ее. Это было в нашей гостиной на Ибице. Я собиралась вернуть ее в библиотеку, но Вэл сказала мне, что хочет её прочитать, поэтому я оставила книгу для нее на журнальном столике.

Джорджио, должно быть, увидел её, когда приехал забрать меня.

И он решил взять её.

Но почему?

Диковинная фантазия захватывает меня. Это безумие, но мое тело, тем не менее, реагирует на это, волна электричества прокатывается от макушки до кончиков пальцев ног. Мой живот разрывается от бабочек.

Что, если Джорджио… я ему все это время нравилась?

Просто сформулировав эту мысль, я ощущаю, как парю над краем острого утеса. Опасно питать такую надежду.

Но что, если это правда? Что, если моя безответная любовь не так уж и безответна?

Что, если все эти долгие взгляды, долгие прикосновения, неожиданно приятные слова, которые он сказал мне, были не только из-за его заботы о моем благополучии или из-за его долга перед моим братом? Что, если они были из-за чего-то большего?

Что-то оживает внутри меня. Оно пульсирует в моей груди, как орган, который бездействовал, но наконец-то включился.

Я задвигаю книгу обратно в ящик, закрываю ее и выскальзываю в холл.

На кухне Джорджио лежит в той же позе, в которой я его оставила.

Я приближаюсь к нему, мои шаги замедляются по мере приближения, в то время как мой пульс делает противоположное. Адреналин от победы над ним исчез, и нервная неуверенность рябит под моей кожей.

Я зашла слишком далеко?

Я ему действительно нравлюсь?

Что он скажет, когда проснется? Вспомнит ли он, что чуть было не сделал прямо перед тем, как чай подействовал?

Бегу в гостиную, беру для него подушку и одеяло, и следующие несколько минут делаю все, что в моих силах, чтобы ему было удобнее. Тот факт, что он даже не пошевелился во время всего испытания, посеяло семена беспокойства в моей голове. Что, если он слишком много выпил?

Я смотрю на банку с оставшейся кавой, стоящую на прилавке, и прижимаю кончики пальцев к толстой вене на его шее. Его пульс ровный, но кожа кажется липкой и слишком теплой несмотря на то, что он лежит на холодном полу.

Я расстегиваю две верхние пуговицы на его рубашке и дергаю ее, пытаясь охладить его. Мои глаза скользят по его мускулистой груди, и я считаю его медленные, ровные вдохи.

Один.

Ему не нужно было связываться со мной, когда он привел меня сюда.

Два.

Он мог бы оставить меня дуться одну в своей комнате, но не сделал этого. Он видел меня. Пока я так старалась избегать себя, он столкнулся со мной лицом к лицу.

Три.

Это было намеренно. Телефон. Уроки. То, как он обратил на меня внимание. Все это предназначено, чтобы исправить меня.

Четыре.

Задняя часть моих глаз жжет. Я просовываю ладонь под его рубашку и прижимаю к его сердцу, впитывая его тепло и желая найти какие-то ответы в ритме.

Внезапно его миролюбивое выражение лица превращается в гримасу. — Нет, — бормочет он.

Я отдергиваю руку, как будто меня обожгли.

Он качает головой, его глаза все еще закрыты. — Нет, ты не можешь оставить ее там. Ей там не место.

Мои брови хмурятся. Я не думаю, что он разговаривает со мной. Ему снится плохой сон.

Выражение его лица становится все более и более огорченным, и боль сжимает мои легкие. Я принесла это ему.

Подогнув под себя ноги, я использую всю свою силу, чтобы поднять верхнюю половину его тела и переместить так, чтобы его голова могла лежать у меня на коленях.

— Шшш. Все в порядке, Джорджио.

Его брови нахмурены, как будто он услышал, что я сказала, и решил, что это чепуха. — Почему ты ушел от нее? Она была нездорова. — Он тяжело вздыхает. — Она плакала утром. Я просил тебя присмотреть за ней.

О ком он говорит? Я провожу большими пальцами по морщинам на его лице, пытаясь успокоить его. — Шшш. Все в порядке.

Кажется, это работает. Он расслабляется, его дыхание замедляется.

— Она заслуживала лучшего, — бормочет он. — Лучшего, чем ты и я.

— Джорджио, это всего лишь сон.

Он успокаивается.

Вопросы крутятся в моей голове. Он говорит о реальном человеке? Женщина в его жизни? Только что в его голосе была настоящая боль. Настоящее сожаление.

Когда он ничего не говорит в течение пяти минут, я отпускаю напряжение, которое держала в своих плечах, и делаю глубокий вдох. Мне все равно, как долго он будет спать, я не оставлю его. Даже если есть шанс, что он будет в ярости, а не в восторге, как только проснется.

Густые чернильные ресницы разметались по его щекам. Я прослеживаю неглубокие линии между его бровями, прежде чем провести кончиком пальца по его переносице. Я никогда не прикасалась к мужчине так, и это опьяняет. Быть так близко к нему. Увидеть его наиболее уязвимым.

Бабочка просыпается в моем животе, когда я дотрагиваюсь до уголка его губ. У него широкий рот, а нижняя губа немного полнее верхней. Они кажутся мягкими на ощупь, но я сомневаюсь.

Нет, это было бы пересечением черты. Он без сознания. Я не должна так ласкать его.

Я складываю пальцы в ладони и упираюсь кулаками в холодную землю. У меня начали болеть колени от той позы, в которой я нахожусь, и я решаю попытаться выбраться из-под него.

Обхватив его плечи и шею руками, я осторожно отодвигаю его от себя.

Рука вырывается и хватает меня за предплечье.

Я втягиваю воздух. Он проснулся?

Его глаза все еще закрыты, но его хватка на мне крепка. Когда я пытаюсь вырваться, он резко дергает меня, и я падаю прямо ему на грудь.

Тепло его тела атакует меня. Как и кулак, который появляется из-под моих волос и дергает мою голову в сторону. Когда он утыкается носом мне в шею и произносит одобрительное «Ммм», у меня начинает кружиться голова.

— Джорджио?

Он отвечает горячим, медленным движением языка по моему горлу, а затем вонзает зубы в мою плоть.

Я ошеломлена.

Тепло стекает вниз по моему телу, словно цепь химических реакций. Я никогда не думала, каково это быть укушенной мужчиной, но я и подумать не могла, что почувствую, как этот укус отдаётся в моем клиторе.

Он проводит зубами по моей плоти, большая часть его тела напрягается подо мной, а затем внезапно переворачивает нас, заставляя меня вскрикнуть. Его тело давит на меня сверху, достаточно тяжелое, чтобы выдавить воздух из моих легких.

— Джорджио, — хнычу я. — Ты слишком тяжелый.

Он проводит носом по моей щеке до самых волос, делает глубокий вдох и издает глубокий стон, который оседает прямо между моих ног.

Мои ладони нажимают на его живот, пытаясь приподнять его на несколько дюймов от меня. Может быть, мне следует больше беспокоиться о том, что происходит, но вместо этого возникает иррациональное волнение от возможности прикасаться к нему вот так. Его пресс двигается, изгибаясь под моим прикосновением, и я провожу по нему ладонями. Наконец, он поднимается на руках.

Он проснулся? Я пытаюсь поймать его взгляд, но он тут же опускает лицо на изгиб моей шеи.

Горячие, влажные поцелуи вызвали мурашки по всему телу. Прежде чем я успеваю это осознать, моя пятка скользит по его ноге и притягивает ближе, словно движимая каким-то базовым инстинктом. Он мычит мне в ухо и прижимается бедрами ко мне.

Я издала стон. Он твердый. И, судя по ощущениям, большой.

Мое ядро напрягается с каждым его движением по мне, внутри разгорается жар. При следующем проходе давление увеличивается, и его длина касается моего клитора.

Из моего горла вырывается громкий звук.

Ебать. Это было хорошо.

Но это не повторяется. На самом деле его тело останавливается, и на секунду я обдумываю ситуацию.

Он возбужден, возможно, полностью вышел из себя, и достаточно силен, чтобы делать со мной все, что захочет, даже если я буду сопротивляться.

Что, если он…

Что, если он возьмет меня прямо здесь?

Я глотаю воздух, когда он снова двигает бедрами, на этот раз медленнее, и мое возбуждение начинает спутываться с нитью паники.

Я девственница.

У меня никогда не было секса.

И как бы сильно меня ни тянуло к Джорджио, я не думаю, что смогу справиться с гигантской штукой, которая давит на мою лобковую кость. Не так.

— Джорджио, подожди.

Моя рука тянется к его груди, но он отрывает ее и прижимает над моей головой. То же самое он делает с другой. Мое зрение становится туманным. Это самая горячая вещь, которую когда-либо делали со мной. Его бедра бьются об меня, движения становятся более отчаянными, и моя слабая попытка вывернуться из-под него прерывается, когда я чувствую, как его язык проводит линию по вырезу моей майки.

Мои глаза закрываются. Боже, это приятно. Настолько хорошо, что, когда он двигает губами, чтобы поцеловать очертания моего соска, я теряю ход мыслей.

Его язык вызывает медленное жжение под моей плотью, когда он лижет меня сквозь рубашку. Потяни его вниз. Желание ощутить это горячее, влажное тепло прямо на моей гладкой плоти превращается в непреодолимую потребность.

Мои глаза закатываются к затылку. — Джорджо…

Может быть, это будет не так уж и плохо.

Его зубы царапают и дергают.

Может быть, это не повредит.

Он кладет руку на мою грудь.

Может быть, это именно то, что мне нужно.

— Джорджо. Сними с меня рубашку, пожалуйста.

Его хватка одной рукой на моих вытянутых запястьях ослабевает, а затем исчезает. Он поднимает голову, и впервые с тех пор синий встречается с ореховым.

Я сглатываю, упиваясь выражением его лица.

Глаза открыты, но остекленели.

Гипнотический сон.

Его здесь нет. Он не знает, что делает.

Дерьмо. Глубокое разочарование застывает внутри моего живота, даже когда он опускает свое лицо к моему и прижимается к моим губам.

Я задыхаюсь в его рот, и он проглатывает это. Поцелуй мягкий, медленный. Его борода царапает мой подбородок, его язык высовывается, чтобы попробовать мои губы, и в ответ мое тело тает. Забывшись, я провожу ладонями вверх по плоскостям его мускулистой спины и запутываюсь пальцами в его волосах.

Я должна остановить это. Мне нужно остановить это.

Но это мой первый поцелуй, и он уже принял его без малейших колебаний, как будто это было само собой разумеющееся, что он был его, так что я говорю себе, что могу получить от этого удовольствие.

Этот горячий язык скользит по моей нижней губе, и я открываю рот, чтобы впустить его внутрь. В тот момент, когда он впервые оказывается внутри меня, что-то сжимает мою грудь. Я стону ему в рот, облизывая и посасывая и пытаясь имитировать его без какой-либо утонченности. Это грязно.

Но он, кажется, не против.

Интересно, спит ли он сейчас? В этом сне он знает, что целует меня?

Или он мечтает о ком-то другом?

Вопрос ударил меня сильнее, чем я ожидала, заставив мои эмоции столкнуться в резком взрыве.

Смятение врезается в желание и восторг, разбивая их на миллион маленьких кусочков.

Безымянные, безликие женщины проносятся в моей голове. Сколько у него было любовниц? Сколько что-то значило для него?

И как я могу сравниться с красивыми, элегантными женщинами, которых выбрал бы такой мужчина, как Джорджио? Сомнение скользит по моему затылку. Мне восемнадцать. Все перепуталось в голове. Девственница. Неужели я действительно позволила себе на мгновение подумать, что он сделает это сознательно со мной?

Я поворачиваю голову в сторону, разрывая лихорадочный поцелуй. — Джорджио, остановись.

Чья-то рука сжимает мою челюсть и с силой поворачивает меня обратно к нему. Его глаза чертовски пусты. Пропала обычная искра, как будто ушла его душа.

Слеза катится по моей щеке.

Он не видит меня.

Для него я не настоящая.

Он вытирает мою слезу большим пальцем. — Не плачь.

Мой рот приоткрывается, удивление пробегает по позвоночнику. — Джорджио? Ты здесь?

Голос монотонный, глаза пустые. Он на гипнотическом автопилоте, и все же он повторяется.

— Не плачь, Мартина.