Когда она искушает

ГЛАВА 27

ДЖОРДЖИО

— Дай Томмазо и Аллегре выходной, — шепчет мне на ухо Мартина, когда мы лежим в постели и переводим дух. — Я приготовлю ужин.

Я прижимаюсь поцелуем к ее виску. — Хорошо.

Через минуту она перелезает через меня и идет в ванную. След моей спермы стекает по ее бедру, и у меня возникает желание затащить ее обратно в постель и снова засунуть в нее.

Чувство собственничества, которое я испытываю по отношению к ней, — это рецепт чертовой катастрофы, но я решил, что пока она здесь, я буду потакать ей.

Когда я рассказывал ей о своем прошлом, мне не раз приходило в голову, что надо остановиться, пока я не зашел слишком далеко. Но потом я подумал: зачем все это скрывать? Когда слова покидали мой рот, я все ждал, что на ее лице промелькнет отвращение. Я был уверен, что, когда я это увижу, это уложит все, что мы здесь делаем, в аккуратную маленькую коробочку. Временная интрижка между двумя людьми, которые не могут быть более неподходящими друг для друга.

Но все было не так. Она увидела меня настоящего и даже не моргнула.

Мои губы кривятся в горькой улыбке. Может, она и думает, что сможет меня исправить, но она еще очень молода. Я могу сказать, что в душе она оптимистка.

А я? Я старый циник.

Возможно, я обрету покой, когда Сэл умрет, но это не избавит меня от первородного греха.

Пока Мартина принимает душ, я одеваюсь и ищу Аллегру, чтобы освободить ее и ее мужа от их обязанностей. После разговора с ней я намереваюсь разыскать Поло, но Аллегра сообщает мне, что он ушел в город и до сих пор не вернулся. По всей видимости, он ранее подвернул лодыжку, и она беспокоит его настолько, что он хочет, чтобы ее осмотрели.

В течение следующего часа я просматриваю записи последних телефонных разговоров, но это занятие оказывается безрезультатным. За последние несколько недель мой доступ к людям в круге Сэла ослаб. Телефонных разговоров стало меньше. В такие моменты разговоры ведутся лично и в местах, которые, как можно быть уверенным, не прослушиваются.

Черт. Я должен знать, почему его внимание приковано ко мне.

Я поднимаю телефон и думаю, не позвонить ли ему, но быстро решаю отказаться. Я никогда не звоню ему. Если я позвоню сейчас, это только усилит его подозрения.

Это покажет ему, что я нервничаю. Я редко нервничаю, потому что всегда держу себя в руках. Но сейчас я чувствую, что ниточки марионетки ускользают из моих пальцев. Я хмурюсь. Что-то не так, но я не могу понять, что именно…

Я нажимаю большим пальцем на номер, и через три звонка Дамиано берет трубку.

— Что-то случилось? — спрашивает он, как только линия соединяется.

Я откинулся в кресле и положил ноги на стол. — Нет, все в порядке.

— Хорошо. Я как раз собирался тебе позвонить. У нас сорвалось несколько встреч, и я подумал, не знаешь ли ты, почему.

— С кем?

— Карло Моретти, Витторио Де Роса и братья Эспозито.

При каждом имени, которое он перечисляет, мои внутренности сжимаются все сильнее. — Это были семьи, на которые я был уверен, что мы можем положиться.

— Я тоже. Карло и Витторио больше всех пострадали от стратегического провала Сэла с Маллардо, учитывая, что их территория находится у границы. Маллардо уже начали совершать набеги в отместку. Должно быть, Сэл сказал им что-то, чтобы поколебать их, и я надеялся, что ты скажешь мне, что именно.

— Я посмотрю. У меня нет никаких связей с этими двумя, но у меня есть доступ к камерам на складе Эспозито, поскольку именно я устанавливал эту систему. Младший из них, Аллонсо, проводит там много времени. Я могу сообщить вам, навещал ли их кто-нибудь из окружения Сэла. Если они разговаривали, есть вероятность, что мои камеры это зафиксировали.

— Да, хорошо. — Наступила долгая пауза. — Мне это не нравится, Наполетано. Встречи были назначены легко, но они внезапно отменились. Всего за несколько часов до того, как мы должны были встретиться.

— Если бы они окончательно поддерживали Сэла, они бы не отменили встречу. Они бы просто подсказали Сэлу, где тебя найти.

— Я знаю. Я все еще думаю, что они хотят видеть меня в качестве дона, но они испугались. У Сэла есть что-то в рукаве. Есть ли шанс, что он может иметь представление о местонахождении Мари?

Я постучал кончиками пальцев по подлокотнику. — Он следил за мной, но его хвосты не очень хороши. Я каждый раз их теряю. Я не знаю, выделяет ли он меня, или он делает то же самое с другими.

— Дело не только в тебе, — говорит Дамиано. — Он такой параноик, каким никогда не был. Будь осторожен.

— Ты знаешь, что тебе не нужно говорить мне это.

— Как она?

Я провожу ладонью по челюсти. — У нее все хорошо. Намного лучше, чем раньше.

— Честно?

— Да.

Он выдохнул. — Я рад это слышать. Когда я разговаривал с ней в день ее рождения, она действительно говорила лучше. Мне нужно поговорить с ней кое о чем, но Вейл говорит мне, что я не должен поднимать эту тему, пока не буду уверен, что она воспримет это хорошо.

— Что за тема?

— Грассисы обещали свою поддержку при условии, что она выйдет замуж за их старшего сына.

Моя челюсть сжимается так сильно, что кажется, я могу раздробить зубы. — И ты согласился?

— Я согласился рассмотреть этот вопрос, — говорит он с трудом. — Они — одна из старейших семей Казалези, и тесная связь с ними означает беспрепятственный доступ к их ополчению. А эта рабочая сила очень ценна. — Он вздыхает. — Я должен был подготовить ее к такой возможности, но мы так долго провели в изоляции на Ибице, что проще было сделать вид, что до этого не дойдет. На самом деле, я не был уверен, что это произойдет. Я слишком много времени потратил на то, чтобы решить, стоит ли мне бросать вызов Сэлу.

Лжец. В глубине души он знал, что Де Росси, может быть, и тянул время, но с момента знакомства с ним я знал, что однажды он будет бороться за то, что Сэл отнял у него и его семьи.

Наверное, ему легче делать вид, что решение могло быть принято в любую сторону. Как еще он может оправдать то, что Мартина живет в стране фантазий?

Эта девушка даже не подозревает, что ее собираются обменять на альянс. Вопрос в том, как она отреагирует, когда узнает об этом?

Она любит своего брата и хочет, чтобы он добился успеха. Она может уговорить себя пойти на жертву ради него. Именно такой человек она и есть.

Моя свободная рука сжалась в кулак. — Когда ты ей скажешь?

— Не сразу. Я хочу подождать, пока не увижу ее лично.

— А если она откажется?

— Я перейду этот мост, когда приду туда.

Я провел языком по внутренней стороне нижней губы. — Я дам тебе знать, если найду какие-нибудь полезные записи.

— Хорошо. Будем поддерживать тесный контакт по этому вопросу.

Я кладу трубку и бросаю телефон на стол.

Да пошел он.

Вся эта практика — варварство. Отдавать молодых девушек мужчинам, как правило, намного старше их, что равносильно деловой сделке.

И я ни черта не лучше, потому что, по правде говоря, если бы де Росси предложил ее мне, я бы уже вез ее в эту чертову часовню.

Еще час я прокручиваю кассеты. Когда раздается стук, я успеваю почти забыть о предложении руки и сердца, но как только Мартина заглядывает в комнату, мой гнев снова вспыхивает.

Старший из детей Грасси — никто. Единственное, что у него есть, — это его чертова фамилия. Что он собирается с ней делать? Он не сможет с ней справиться. Мартина может слушаться своего брата, но это не значит, что она будет подчиняться чьим-то прихотям.

Мне ли не знать.

Она делает шаг в комнату, открывая мне полный обзор своего шелковистого черного платья. Оно облегает ее тело и доходит до середины бедра.

— Ужин готов, — говорит она, одаривая меня яркой улыбкой.

Я в два шага пересекаю кабинет, запускаю пальцы в ее волосы и впиваюсь в ее губы жестоким поцелуем.

Она издает удивленный возглас и тут же впивается в меня.

Когда я отстраняюсь, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Что это было?

— Ничего, — говорю я, понимая, что не могу сказать ей правду. — Пойдем.

Столовая освещена мягким светом свечей, стол накрыт. Мартина приглашает меня сесть, а затем исчезает на кухне, чтобы приготовить первое блюдо.

Пока я жду ее, я смотрю на камин. Он не зажжен, но она поставила в очаг несколько толстых свечей, и их пламя мерцает внутри.

Не знаю, почему мои мысли устремляются именно в этом направлении, но я начинаю представлять, как это — быть с ней по-настоящему. Жить здесь вместе и ужинать вот так каждый вечер.

Видение приходит слишком легко. Я вижу это в ярких деталях, как фильм на экране. Как она улыбается мне. Мягкие прикосновения ее пальцев к моей коже. Запах ее стряпни и тихий шелест нашего разговора. Мы ели десерт, а потом я сажал к себе на колени. Она хихикала, когда я засовывал руки ей под юбку, а потом стонала, когда я заставлял ее кончать. Я пробовал ее на вкус на своих пальцах и говорил ей, что, как бы я ни любил ее стряпню, она все равно самое лучшее, что я когда-либо пробовал.

Ее голос вывел меня из задумчивости. — Первое блюдо — рибай с соусом из черного перца.

Я смотрю на нее и делаю вид, что не представляю, как на ее пальце вместо кольца какого-нибудь Грасси мелькает мое кольцо.

На ее лице сияет довольная улыбка, и как бы мне ни было приятно видеть ее счастливой, я не могу перестать думать о разговоре с Дамиано.

Скоро она будет обещана другому.

Я знал, что это произойдет, не так ли? Просто я не думал, что это произойдет так быстро.

— Ты не пробовал это, — говорит она, жестом указывая на мою тарелку, и ее улыбка гаснет.

Каццо, мне нужно забыть об этом звонке.

Я пробую мясо, и, черт возьми, оно вкусное. Она ждет моей реакции и радуется, когда я говорю ей об этом.

Что-то ударяется о мою голень, и я заглядываю под скатерть, чтобы увидеть Софию, которая смотрит на меня с ожиданием.

— Томмазо уже покормил тебя, — говорю я ей. Она фыркает и быстро отходит от меня к Мартине, которая даже не пытается сопротивляться.

Она отрезает небольшой кусочек мяса и протягивает его собаке, которая тут же проглатывает его языком. Мартина улыбается Софии.

— Я уже привязалась к тебе, милашка. — Она смотрит на меня. — Она устала. Наверное, она устала от всех этих упражнений, которые получила сегодня, когда убегала от меня.

И тут мне приходит в голову мысль. — Ты уже брала ее на прогулки?

— Нет, это был первый раз. Я столкнулась с Поло, когда он повредил лодыжку. Поскольку он не мог ходить, я предложила взять ее вместо него.

Я нахмурился. — Он сказал тебе идти в лес?

— Да, я думаю, он забыл, что ты не хочешь, чтобы я туда шла, но я сказала ему, что не могу. Я просто собиралась отвести ее за сад, но потом она убежала.

Она проводит рукой по шерсти Софии, и я слежу за этим движением глазами.

Действительно ли Поло забыл, или он специально пытался заставить ее пойти туда?

Я видел, как он смотрел на Мартину в первый день ее приезда. Должно быть, застряв здесь, он жаждал поиграть с ней, но я сразу же пресек это желание. Я дал понять, что она — моя гостья.

Пока она не стала гораздо больше.

Когда он увидел метку на ее шее, то не смог скрыть своей ревности. Несмотря на то, что он только что извинился передо мной и явно старался держаться прямо, вспышка ревности все же прорвалась наружу.

Он знает о коттедже и могиле. Неужели он думал, что, позволив ей узнать это место, он оттолкнет ее от меня? Мартина сказала, что замок заржавел и его легко открыть. Я не стал проверять его после того, как заколотил досками, но что, если Поло подделал его?

Подозрения проникают в мои кости, как гниль. Надо будет провести расследование, но пока я не позволю этому мальчишке отвлекать меня.

Что бы он ни пытался сделать, это явно не удалось.

Я протягиваю руку через стол и беру Мартину за руку. Она встречает мой взгляд. — Все в порядке?

Вместо ответа я поднимаю ее с места и сажаю к себе на колени. Она скоро уедет, но пока она здесь, со мной, и я достаточно эгоистичен, чтобы взять все, что она готова мне дать, и даже больше.

Она обхватывает меня за плечи и зарывается лицом в мою шею.

— Мне нравится запах твоего одеколона, — шепчет она мне на ухо. — Он сводит меня с ума.

Раздвинув ноги, я перекладываю ее на правую. Она обхватывает меня одной рукой за шею и выжидающе смотрит на меня, ожидая, что я буду делать. Когда я раздвигаю ее бедра и нащупываю под юбкой ее киску, она испускает вздох.

— Ты еще не закончил есть, — вздохнула она.

— Нет, не закончил. — Я провожу губами по ее щеке. — Но мне хочется чего-то особенного.

Я отодвигаю в сторону ее трусики и ввожу в нее палец. Ее обильная влага покрывает мою кожу, и ее дыхание становится прерывистым. — Что…

Я вынимаю палец, подношу его ко рту и обсасываю. Ее вкус заставляет мой член дрожать. Черт, она такая чертовски сладкая. Она смотрит на меня, прикрыв глаза, и выражение ее лица становится мутным от вожделения.

Нас прерывает звук шагов.

Мартина слышит его и пытается слезть с меня, но я удерживаю ее на месте.

— Стой, — приказываю я. Аллегре и Томмазо лучше не приходить сюда после того, как я дал им выходной. Это может быть только Поло.

Может быть, ему нужно напомнить, кому принадлежит Мартина.

Через несколько минут он появляется в подъезде. Его глаза оценивают происходящее, а затем его взгляд сталкивается с моим. Он не видит моей руки под юбкой Мартины — ее загораживает стол, но одного вида ее на моих коленях достаточно, чтобы его глаза сузились.

Я вскидываю подбородок, на губах появляется высокомерная ухмылка, призванная напомнить ему о его месте. — Я слышал, что сегодня ты получил травму.

Его губы дергаются в неудачной попытке улыбнуться.

— Травма — это слишком щедрое слово. Сейчас все почти в норме.

Я провел пальцами по внутренней стороне бедра Мартины. — Я дал Аллегре и Томмазо выходной.

— Я слышал.

И все же ты здесь.

Мартина резко вдыхает, когда мои пальцы снова проникают в ее нижнее белье. Она опускает руку на мое предплечье и сжимает, подавая сигнал остановиться, но вместо этого я вхожу в ее влажный жар.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спрашиваю я.

Ноздри Поло раздуваются. — Я хотел поблагодарить Мартину за то, что она сегодня позаботилась о Софии.

— Она была счастлива сделать это. — Я ввожу в нее еще один палец, и она впивается в меня ногтями. — Не так ли, пикколина?

Ее широко раскрытые глаза смотрят на меня, а лицо раскраснелось от смущенного возбуждения.

— Да, — задыхается она.

Я перевожу взгляд на Поло и успеваю заметить, как у него сжимается челюсть.

— Что-нибудь еще, Поло?

— Нет.

— Тогда увидимся завтра. Будь осторожен с лодыжкой.

Его глаза на мгновение темнеют, после чего он разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова.

— Что это было? — Мартина натягивает брюки, когда он уходит. — Джио, как ты думаешь, он видел?

Я загибаю пальцы и добиваюсь от нее стона. — Нет. Все, что он видел, это то, что ты сидела у меня на коленях и выглядела очень счастливой от того, что находишься там.

Ее голова откидывается назад, когда я провожу большим пальцем по ее клитору, но она снова поднимает ее. — Ты с ума сошел. Он никогда не будет смотреть на меня так, как раньше, после этого маленького инцидента.

— Я вообще не хочу, чтобы он смотрел на тебя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь смотрел на тебя.

Она застонала и повторила: — Сумасшедший.

Я лизнул раковину ее уха, трахая ее рукой. — Ты будешь продолжать называть меня так, и я покажу тебе настоящее безумие. Я приведу тебя наверх и привяжу к своей кровати. А потом я вымажу твою кожу своей спермой, пока ты не будешь вся в ней. Пока ни у кого не останется сомнений, кому ты принадлежишь.

Ее киска сжимается, и она кончает на мои пальцы. Содрогаясь всем телом, она скачет по моему бедру, когда оргазм настигает ее, и при этом задевает ногой мой ноющий член. Это небольшое, непреднамеренное движение заставляет меня потерять последние остатки самообладания.

Я отправляю в полет свою тарелку и опрокидываю ее на поверхность стола, прижимая ее к нему передней частью. Ее ноги едва достают до пола. Она все еще дрожит, и когда я задираю ее юбку, передо мной открывается вид на ее мокрую киску.

С рычанием я расстегиваю ремень, стягиваю его и складываю вдвое.

Ее ногти впиваются в стол, и она шипит, когда теплая кожа касается задней поверхности ее бедер. Схватив ее за волосы, я прижимаюсь губами к ее уху. — Мы так и не дошли до этого наказания, не так ли?

Она дрожит в моей хватке, ее дыхание вырывается из груди. — Я думала, что именно это ты и делал, когда ласкал меня перед Поло.

Я крепче сжимаю ее волосы.

— Я не хочу слышать имя другого мужчины, когда смотрю на твою мокрую киску.

Ремень ласкает ее упругую кожу, и через несколько секунд она расслабляется.

Я поднимаю ремень и хлещу ее по тому месту, где ее задница соприкасается с бедром.

Она издает звук, похожий на стон и вскрик, и это вызывает пульсацию крови в моем члене. — Осторожнее, а то я подумаю, что тебе это нравится.

Когда я делаю это в следующий раз, она заглушает звуки, вырывающиеся из ее рта, кусая свое предплечье, но она не может заставить свою пизду перестать течь.

Я провожу ремнем по ее киске, оставляя на ней блестки ее влаги. Я показываю его ей. — Вот что я делаю с твоим телом, пикколина. Никогда, блядь, не забывай об этом.

Ее кожа краснеет.

Пряжка ремня звякнула о землю. Я расстегиваю молнию на брюках, достаю член и погружаюсь в ее тугую дырочку.

Она всхлипывает от удовольствия, когда я трахаю ее. — Джио, о Боже, о Боже, о Боже.

Если бы взорвалась бомба, я бы не смог остановиться, находясь в ней. Все связные мысли исчезли, оставив только хаос в голове.

К черту Сэла. К черту Дамиано. Бери ее и беги. Ты знаешь, что никто из них никогда не сможет тебя найти.

Чего ты хочешь больше? Ее или мести? Удовольствие от мести быстротечно, но Мартина…

Мартина — это навсегда.

Оргазм прорывается наружу, и я зажмуриваю глаза. Я обхватываю ее руками, обнимаю ее маленькие груди, и она бьется об меня, встречая мои медленные толчки.

Она смотрит на меня через плечо, на ее лбу блестит пот. На мгновение меня охватывает страх. Неужели я причинил ей боль? Не переборщил ли я с ремнем?

Но затем она одаривает меня блаженной улыбкой, и это — стрела в сердце.

Мартина — это навсегда, но для такого мужчины, как я, вечности не существует.