Когда она искушает

ГЛАВА 25

МАРТИНА

Не могу поверить, что я не подумала о том, чтобы замазать засос. Кожа горит до самого завтрака, и когда я, наконец, доедаю, я спешу наверх и замазываю засос косметикой. Я все жду, что Джорджио ворвется в мою комнату и отчитает меня за такую неосторожность, но он так и не приходит.

Около одиннадцати я натягиваю свою садовую одежду — леггинсы и свободную футболку — и решаю выйти на улицу. Если я буду прятаться здесь, то буду выглядеть еще более виноватой.

Дойдя до входной двери, я останавливаюсь. Поло сидит на ступеньках, потирая лодыжку, а София беспокойно хнычет рядом с ним. Похоже, ей больно.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза. — Нет. Я собирался взять Софию на пробежку, но подвернул свою чертову лодыжку.

Я придвигаюсь ближе, чтобы посмотреть. — Что? Как?

— Споткнулся вот здесь. — Он показывает на ступеньки. — И это ужасно больно.

— Может, тебе нужно сходить на осмотр?

Он продолжает растирать лодыжку.

— Нет, но я собираюсь приложить лед. Извини, девочка, — говорит он Софии. — Тебе придется делать свои дела во дворе.

Собака лает, виляя хвостом туда-сюда. Ей так хочется пойти на прогулку, что я говорю: — Я могу ее взять.

— Ты уверена?

Я протягиваю ему руку, чтобы помочь подняться. — Да. Я как раз собиралась в сад, но вместо этого могу ее выгулять. Куда вы обычно ходите?

Поло улыбается. — Спасибо, Мартина. Я вожу ее в лес. Там есть тропинка, которая начинается примерно в тридцати метрах за теплицей. Она обозначена красной ленточкой, привязанной к одному из стволов деревьев, так что ты ее не пропустишь.

Прогулка по тропинке звучит неплохо, но в голове звучит предупреждение Джорджио. Я не собираюсь нарушать еще одно его правило, особенно после сегодняшнего утра. — Вообще-то Джорджио не хочет, чтобы я туда ходил. Но я могу поводить ее по территории.

— А, точно. — Поло уперся ладонью в стену, чтобы помочь себе сориентироваться на лестнице. — Конечно, просто бери ее с собой, сколько захочешь.

— Мне все время держать ее на поводке?

— Она любит бегать без него. Далеко она не уйдет.

— Хорошо, звучит неплохо. Надеюсь, твоя лодыжка не слишком больна.

— Спасибо. Скоро увидимся.

Он идет в дом, а София рядом со мной совершенно теряет рассудок.

— Не волнуйся, мы пойдем, — говорю я ей, пока мы спешим в направлении оранжереи. — Только не писай на помидоры, хорошо?

Мы бежим трусцой к краю участка, где София наконец останавливается, чтобы обнюхать кусты, и у меня появляется секунда, чтобы оглядеться. Тропа, о которой говорил Поло, должна быть где-то здесь, но я не вижу указателя. Интересно, действительно ли в этом лесу так легко заблудиться, как предполагал Джорджио? Деревья густые, но проходимые, а если есть тропа, то не проще ли по ней идти? Полагаю, я могу попросить его взять меня с собой в один прекрасный день. Он не похож на любителя походов, но если я вежливо попрошу его… Я даже могу оказать ему услугу в знак благодарности.

Уверена, у Джорджио найдется множество идей, как его отблагодарить.

Я хихикаю про себя. Прошлой ночью было все. Мое тело нагревается на несколько градусов каждый раз, когда я вспоминаю об этом.

А сегодня утром… Я и не знала, что можно так жаждать другого человека. Мы оба не могли перестать прикасаться друг к другу.

Мне до сих пор больно, хотя в душе я сказала Джорджио, что это не так. Небольшая боль — ничто по сравнению с физическим наслаждением от близости с ним. Я прикусила губу при воспоминании о том, как он не торопился подготовить меня к встрече с ним. Каким он был настоящим и непринужденным, когда находился глубоко внутри меня. Как ласково светились его глаза, когда я встречала его толчки и говорила, как хорошо мне с ним.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как София закончила с кустами, пока не промчалась мимо меня.

Я поворачиваю голову, и мои глаза расширяются, когда я вижу, как она исчезает за линией деревьев.

— София!

Черт.

Я бегу за ней, проносясь мимо красной ленточки, о которой говорил Поло.

— Пожалуйста, будь рядом, — бормочу я, наблюдая, как небо надо мной заслоняют ветки и листья.

Впереди раздается взволнованный крик, но я не могу разглядеть ее среди листвы. Я останавливаюсь, встаю на цыпочки, чтобы попытаться найти ее, пока я не ушла слишком далеко.

— София! Вернись!

Лес живет звуками. Сверчки, птицы, шелест веток.

Лает собака. На этот раз издалека.

Я опускаю взгляд на свои кроссовки. Я довольно быстро бегаю, но Джорджио четко сказал мне не ходить в лес.

Тем не менее, я не могу просто бросить ее.

— Подожди, София! — кричу я.

Солнце яркими пятнами пробивается сквозь листву, когда я бегу по узкой тропинке. Видно, что ею мало кто пользуется. Кое-где ветки и высокая трава растут прямо сквозь нее. Вряд ли кто-то, кроме обитателей замка, пользовался ею.

Приходится замедлить шаг, когда дыхание начинает вырываться короткими толчками. — София!

Раздается два далеких лая.

Я морщу лоб. Она все еще звучит довольно далеко.

У меня заныло в боку, но я снова набираю скорость, стараясь не потерять ее.

Листья расплываются вокруг меня, пока я иду по едва заметной тропинке.

Джорджио убьет меня, если узнает. На задворках моего сознания появляется беспокойство. Что, если я не смогу найти дорогу назад? А вот София найдет. Она уже бывала здесь. Если я найду ее, она вернет меня домой.

Раздается еще один лай, на этот раз гораздо ближе. Вдруг деревья впереди меня расступаются, и я вырываюсь на небольшую поляну. В центре поляны стоит старый коттедж с покосившейся крышей, стены которого увиты плющом. Это тот самый дом, который я видел несколько дней назад с башни. Мой взгляд падает на ступеньки, ведущие к входной двери, и, увидев там Софию, я облегченно вздыхаю.

— Вот ты где.

Высокая нескошенная трава стелется под ногами, когда я подхожу к ней и пристегиваю поводок. Она позволяет мне погладить ее, а затем лает на дом.

Я возвращаю взгляд к коттеджу и вспоминаю, что говорил Джорджио. Он пострадал от пожара… но где же знаки? Я провожу взглядом по деревянной двери. Копоти нет. Окна заколочены, но рамы не повреждены.

Я сжимаю брови. Не похоже, что здесь был пожар. Но зачем Джорджио врать об этом?

Что это вообще за место?

По всей входной двери разбросаны паутины, на которых видны гниющие листья и мертвые насекомые. Совершенно очевидно, что здесь давно никого не было.

Я смотрю на Софию. — Ты здесь уже была?

Она фыркает, спрыгивает с лестницы, обегает вокруг меня круг, а затем натягивает поводок, словно хочет, чтобы я последовала за ней в заднюю часть дома.

— Куда ты идешь?

Эта собака ведет себя так, словно она не была на улице несколько недель, хотя это не так уж и далеко от истины.

Мы огибаем коттедж, и она внезапно останавливается, чтобы обнюхать случайный участок грязи. Она скулит и начинает копать, при этом грязь летит прямо на меня.

Я отпрыгиваю в сторону, чтобы не попасть по лицу. — Что ты делаешь?

Она копает некоторое время, но потом останавливается и начинает лаять, оглядываясь на меня, как будто хочет, чтобы я подошел посмотреть на то, что она нашла.

— Что это? — спрашиваю я. — Ты нашла… камень?

Полагаю, собаки только ради таких интересных вещей и живут.

— Хорошая девочка, — говорю я, опускаясь на корточки рядом с ней, чтобы рассмотреть поближе. — Ого, да у тебя большой.

Я провожу рукой по ровной серой поверхности, счищая остатки грязи.

Погодите, может, на ней что-то вырезано?

Я расчищаю ее еще раз, на этот раз обеими руками, пока наконец не понимаю, что это… могила.

Франциска Жирарди

1970–2007

Она будет отомщена

Колесики вращаются. Жирарди — это фамилия Джорджио.

Это родственник? Кто-то, кто жил в замке? Но эти даты совсем недавние.

Может быть, это могила его матери?

Я хмурюсь. Почему она похоронена именно здесь?

И ложь о пожаре… Я оглядываюсь на коттедж.

Джорджио не хотел, чтобы я нашла это место. Но почему? Это могила, которую он не хотел, чтобы я видела? Или что-то внутри коттеджа?

София устраивается у моих ног и начинает вылизывать лапу.

Я должна уважать желания Джорджио, верно? У меня и так будут неприятности, когда он узнает, что я проделала такой путь. Если внутри есть что-то личное, это его право — держать это подальше от меня.

Но он так много знает обо мне, а я еще так мало знаю о нем. Я смотрю на покрытую паутиной дверь. Желание понять его горит во мне ярким пламенем. То, что у нас есть сейчас, скорее всего, не продлится долго, когда я покину замок и вернусь к брату, так неужели я настолько не права, что хочу поглазеть на все, пока нахожусь здесь?

Я смахнула грязь с ладоней и встала на ноги. Дверь может быть заперта. Я должна проверить это, прежде чем тратить время на размышления о том, стоит ли мне заходить внутрь. Если дверь заперта, то это знак, что мне не стоит входить.

Деревянные ступеньки скрипят под ногами, где-то в кронах деревьев распевается птица. Ржавая замочная скважина затянута паутиной, которую я счищаю палкой, найденной на земле. Между дверью и косяком щель, и я вижу, что засов даже не закрыт.

Значит, его удерживает только большой навесной замок. Он выглядит достаточно надежным, но, чтобы убедиться в этом, я протягиваю руку и резко дергаю его.

Замок распахивается.

Мои брови поднимаются на лоб. Неужели тот, кто был здесь в прошлый раз, забыл его запереть, или он просто сломан?

Что ж, нет смысла сомневаться в своей удаче. Я снимаю замок и дергаю дверь. Она немного заедает, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы открыть ее, и пока я это делаю, София начинает скулить.

— Я только загляну внутрь, — говорю я ей, когда, наконец, открываю дверь достаточно широко, чтобы протиснуться внутрь.

София проскакивает мимо моих ног, и я следую за ней, стараясь не зацепить паутину.

Что-то хрустит под ногой, но я не знаю, что именно. Внутри темно. Окна заколочены, единственный свет проникает через открытую дверь за моей спиной. По позвоночнику пробегает холодок, когда я вдыхаю холодный, затхлый воздух. Боже, как жутко. Пока я пытаюсь включить фонарик на телефоне, София осматривает помещение, громко стуча лапами по деревянному полу.

Наконец, я включаю фонарик и направляю его на стену.

У меня отпадает челюсть.

Боже мой, здесь все в полном беспорядке.

Как будто кто-то опустил кувалду на все поверхности, разбив окна, уничтожив картины, висящие на стенах, и перевернув мебель.

— София, иди сюда, — говорю я, натягивая поводок. Пол усеян осколками стекла и расколотого дерева. Я не хочу, чтобы она порезала лапы.

Она повинуется и идет рядом со мной.

Мы осторожно движемся по комнате, стараясь не наступать на осколки. Стол и стулья в центре комнаты перевернуты и сломаны, из обивки дивана сыплются перья. Стены испещрены дырами и царапинами, как будто кто-то в порыве ярости ударил по ним ножом.

Мурашки покрывают каждый квадратный сантиметр моей кожи, когда я делаю шаг к одной из исцарапанных стен. Царапины выглядят как…

Мои глаза расширяются.

Это слова.

Я сожалею.

Сердце стучит в неровном ритме. Кто это написал, и за что они извиняются? За то ли, что разрушили это место?

Или за что-то другое?

Страх окутывает меня, заставляя кровь стыть в жилах. Мне нужно выбраться из этого места. Что, если тот, кто это сделал, где-то рядом?

Если и было время прислушаться к своим инстинктам, то оно пришло.

Потянув за собой Софию, я выхожу на улицу. Бросив последний взгляд на коттедж, я перехожу на бег.

Мы идем по тропинке к замку, а заходящее солнце отбрасывает на землю длинные тени, похожие на пальцы. Густая листва царапает и хлещет меня по рукам, но я почти не чувствую ее из-за адреналина, переполняющего меня.

Спустя несколько часов мы наконец-то пересекаем границу леса, и передо мной открывается небо.

Никогда еще я не был так счастлив видеть эту башню.

Мы с Софией не прекращаем бег, пока не оказываемся в дверях замка. Я вспотела, и боль в боку стала невыносимой. Я практически рухнула на пол в холле, держась за бок и задыхаясь. София мечется вокруг меня, облизывая и обнюхивая мое тело.

— Мартина?

Я поворачиваю шею и вижу Джорджио, стоящего на лестничной площадке с озабоченным выражением лица. — С тобой все в порядке?

— Н-нет. — Я вытираю потный лоб предплечьем и понимаю, что дрожу. — Я только что вернулась из леса.

Он торопливо спускается по ступенькам и опускается передо мной, положив ладони мне на колени. — Что случилось?

— Я… — Я сглотнула. — Я гуляла с Софией, и она убежала в лес. Я пошла за ней. Прости, я знаю, что ты сказал не ходить туда, но я боялась, что потеряю ее. Я побежала за ней по тропинке и нашла ее у старого коттеджа, того самого, о котором я тебе спрашивала.

В одно мгновение его тело напряглось, а взгляд сузился до моего.

Я сглотнула. — Я видела могилу.

Что-то темное мелькнуло в его глазах и спуталось с обвинением. Вот почему он не хотел меня там видеть.

— Это ведь могила твоей матери, да? — спрашиваю я, понижая голос до шепота.

— Да.

— Мне было любопытно. Я…

— Что?

— Я зашла в коттедж.

Наступило тягостное молчание.

— Тебе не следовало этого делать. — Его слова оседают в моих легких, как хлопья льда.

Я хочу перестать принимать. Я хочу, но не могу. Приготовившись к следующему ответу, я спрашиваю: — Кто писал на стенах?

Его ладони сжимаются на моих коленях. — Я.