Когда она искушает

ГЛАВА 33

МАРТИНА

Его взгляд скользит по моему телу. Закрыв ноутбук, он еще глубже опускается в кресло и делает большой глоток из стакана.

— Не надо было приходить, — говорит он с хрипотцой в голосе.

— Ты долбаный мудак.

Он даже не пытается защищаться. Он просто смотрит на меня с чужим выражением, его губы сжались в линию, а глаза потускнели.

— Что это было, Джорджио? — спрашиваю я, с каждой секундой все больше и больше раздражаясь его молчанием. — Мне показалось, что ты беспокоился обо мне по телефону, но, очевидно, я была в замешательстве, ведь я в бегах и все такое. Теперь я вижу, что тебе на это наплевать.

Его ноздри раздуваются от выдоха. — Ты сейчас злишься, но не смей ни на секунду предполагать, что ты мне безразлична. Первый настоящий вздох после твоего звонка я сделал после того, как увидел, что ты сидишь в гостиной, живая и невредимая.

— Хм. Значит, ты сам решил причинить мне боль, не так ли? Ты посмотрел на меня и подумал: — Она это выдержит?

Он делает еще один глоток своего напитка. Еще один глубокий вдох.

— Другого варианта не было. В идеальном мире мы могли бы попрощаться наедине, но это не тот мир, в котором мы живем. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Поцеловать тебя на глазах у твоего брата? Взять тебя на руки? Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Мартина. У меня не было другого выбора.

Я возмущенно качаю головой. — Почему ты так боишься, что мой брат узнает о нас? Я знаю, что когда он просил тебя взять меня, он, наверное, не предполагал, что мы будем спать друг с другом, но что с того? Жизнь идет. Всякое случается. Ты меня ни к чему не принуждал. Я хотела быть с тобой.

Он смеется. — Он не так это воспримет.

Я сжимаю кулаки. — Ты полагаешь, что мой брат считает, что я не могу принимать собственные решения.

Его глаза сужаются от разочарования. — Тебе девятнадцать лет, Мартина. Мне тридцать три, и…

— Какая разница! Мы — Казалези, Джорджио! Посмотри на любой клановый брак за последние пять десятилетий, и ты с трудом найдешь такой, где разница в возрасте не была бы такой или даже хуже.

— И как ты думаешь, что скажет твой будущий муж, когда узнает, что ты не девственница?

У меня отпадает челюсть. — Ничего. Мужчине, за которого я выйду замуж, лучше не придавать значения подобным вещам.

— Каждый раз, когда ты открываешь рот, ты демонстрируешь свою наивность. — Он опрокидывает в себя остатки бокала и встает.

— Какую наивность?

— Скажи своему брату, что ты не девственница, и посмотри, как он отреагирует.

— Мой брат не такой. Он не уважает старые порядки, потому что знает, что старые порядки разрушены.

По какой-то причине это заставило его зарычать.

— Ты слепа, Мартина, и тебя ждет грубое пробуждение. — Его глаза переходят с моего лица на мои голые ноги, и он гримасничает, как будто знает, что это последнее, на что он должен смотреть. — Де Росси не может позволить себе неуважительно относиться к традициям Казалези, несмотря на его личное мнение. Ты хоть знаешь, что это за традиции? Или ты всю жизнь прожила в полном неведении?

Когда я не отвечаю сразу, он ехидничает.

— Давай я тебя просвещу. Большие семьи женят своих сыновей и дочерей на других больших семьях. Исключение составляют лишь те, кто заключает могущественные союзы за пределами клана. Жена Де Росси как раз из таких.

— Я могу гарантировать, что Дамиано не думал об этом, когда женился на Валентине. Может быть, и нет, но это было чертовски удачное совпадение.

— А как насчет твоей крови? Ты сын дона.

Его глаза сузились. — Я никогда не назову его своим отцом. Нет, я умру Жирарди, а не Галло.

— Даже если эта фамилия — все, что тебе нужно, чтобы заполучить меня.

— Черт. Ты все еще не понимаешь. Дело не только в фамилии, а во всем. Твой брат никогда бы не отдал тебя мне. Он бы ничего не получил. Ты его единственная родня. Женитьба на тебе — единственный способ стать членом его семьи. Ты знаешь, как ты ему дорога?

— Дамиано никогда не заставит меня вступить в брак, которого я не хочу.

— Де Росси сделает все, чтобы обеспечить себе власть. — Он провел пальцами по волосам. — Хватит. Это вышло из-под контроля. Мы оба знали, что это между нами существует только в стенах замка. Никакие споры этого не изменят.

— Ты ведешь себя так, будто я единственная, кто хотел этого, — огрызнулась я. — Но это ты украл мою книгу. Это ты поцеловал меня. Это ты держал меня в своей постели несколько дней и рассказывал мне, какая я идеальная, соблазнительная и, блядь, такая вся!

Он вскочил со стула. — Конечно, я хотел этого. Я не жалею ни о чем из того, что между нами было, но теперь, когда мы с твоим братом, все кончено.

— Ты боишься. Ты боишься признаться Дамиано в своих чувствах ко мне.

Он надвигается на меня, останавливаясь только тогда, когда наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. — Я не тот человек, с которым твой брат мог бы составить тебе пару. Де Росси дает мне то, о чем я мечтал больше половины своей жизни. Я не сделаю ничего, чтобы поставить это под угрозу.

В моем сердце появляется трещина. — Чего же ты хочешь?

Очевидно, что это не я.

— Сэла.

Мои брови сошлись. — Дамиано убьет Сэла, хочешь ты этого или нет. Он должен это сделать, чтобы стать доном.

— Я попросил твоего брата позволить мне сделать это.

Мои глаза расширились. — Но по твоей драгоценной традиции тот, кто убьет сидящего дона, станет следующим доном.

— Это будет сделано тайно. Насколько всем известно, это сделает Де Росси. Теперь ты понимаешь? Мне удалось заручиться доверием твоего брата. Я не собираюсь делать ничего, что могло бы поставить его под угрозу.

Когда точки соединяются, воздух покидает мои легкие.

Джорджио выбирает месть, а не меня. Месть за женщину, которая дала ему жизнь, только для того, чтобы отнять ее часть.

Месть за призрака.

Его грудь вздымается от тяжелого дыхания. — Я сжег его, Мартина. Коттедж. После того как я похоронил Томмазо и Аллегру, я сжег его. Мне осталось сделать только одно, и я буду свободен. Я делаю это ради своей матери. И ради тебя.

Я сглатываю рыдания и встречаю его взгляд. — Ты делаешь это не для меня. Мне не нужна твоя месть. И ты уже свободен. Ты просто решил не замечать этого.

Его выражение лица дрогнуло. — Мартина…

Я поворачиваюсь и выхожу из этой проклятой комнаты.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, мне кажется, что встать с постели — самое трудное дело на свете, поэтому я не встаю. Я говорю Валентине, что пропущу завтрак, когда она придет за Софией на прогулку, и снова засыпаю.

Только мочевой пузырь заставляет меня, наконец, подумать о том, чтобы покинуть свой теплый кокон. Моя голова высовывается из-под одеяла, и не проходит и минуты, как влажный язык встречается с моей щекой.

— Кто-то чувствует себя лучше, — говорю я, поглаживая Софию. Она гладит меня по лицу, и я смеюсь. — У тебя изо рта пахнет, девочка. Я должна купить тебе собачью зубную пасту.

Она качает головой в сторону, вероятно, недоумевая, о чем это я болтаю.

Разговор с Джорджио прошлой ночью царапает края моего сознания, но я не хочу об этом думать. В чем смысл? Он и так все понял.

Я пробираюсь в ванную. В зеркале я рассматриваю свои синяки. На ногах и туловище есть несколько синяков, но они не болят, если не давить на них. Я вымыла волосы, высушила их феном, нанесла легкий макияж и спустилась вниз.

На кухне я застаю Валентину и Дамиано. Они стоят у острова, но так поглощены друг другом, что не слышат, как я вошла. Мой брат обнимает свою новую жену и с любовью смотрит ей в лицо, а она что-то шепчет ему. Он нежно целует ее в губы и улыбается.

От их вида у меня теплеет в груди, хотя я чувствую, что вторгаюсь в личную жизнь. Был ли мой брат так счастлив, когда мы все были на Ибице? Наверное. Просто я была слишком увлечена, чтобы заметить это. Даже их свадьба прошла как в тумане. Горькая тоска пробирается под кожу. Больно быть одной после того, как узнала, каково это — делить себя с кем-то.

Валентина чувствует мое присутствие и поворачивается ко мне. Ее глаза расширяются, она неловко смеется и выскальзывает из объятий моего брата. — Ты проснулась!

Я ухмыляюсь им. — Извини, что помешала.

Валентина быстро обнимает меня. — Не будь смешной. Мы как раз говорили о том, что собираемся затащить тебя к нам, если ты не выйдешь в ближайшее время.

Дамиано прислоняется к острову, берет зеленое яблоко из большой миски с фруктами и с хрустом откусывает. — А где этот твой щенок?

— Отдыхает в спальне. И еще, она Джорджио, а не моя.

Дамиано улыбается. — Думаю, ты ей нравишься больше.

Я немного удивлен, что София не пыталась уйти к Джорджио, но, возможно, она чувствует, что я нуждаюсь в ней больше, чем он сейчас.

— Так какие планы на сегодня?

Доев яблоко, Дамиано выбрасывает сердцевину в мусор и вытирает руки о полотенце. — Вообще-то, я хотел кое о чем с тобой поговорить, Мартина.

Выражение лица Валентины падает. — Дай ей время освоиться.

Их глаза встречаются, и они некоторое время смотрят друг на друга, участвуя в молчаливом разговоре.

Предчувствие разливается по моим легким.

— Лучше раньше, чем позже, — наконец говорит Дамиано.

— Что это? — спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

Дем кладет ладонь мне на спину. — Давай. Поговорим в моем кабинете.

Когда мы заходим внутрь, я устраиваюсь на подлокотнике кресла перед его столом, а он садится напротив меня.

Похоже, он не торопится говорить то, что собирается, и его нерешительность заставляет меня нервничать. Мой брат — честный человек, и всегда им был.

Он почесывает щеку. Прикусывает уголок губы.

— Дамиано, ты меня пугаешь, — признаюсь я. — Просто скажи это.

Он опускает ладони на стол и встречает мой взгляд. — Помнишь ли ты встречу с Грасси?

— С кем?

— Это семья в нашем клане. Ты познакомилась с ними, когда тебе было… Ну, лет пять или около того.

— Да, память у меня не очень хорошая.

Он издал напряженный смешок. — Точно. Наверное, я мог бы лучше информировать тебя о крупных игроках клана, но пока мы были на Ибице, это не имело особого значения. За последнее десятилетие Грасси превратились в одну из самых влиятельных семей Казалези. Их цементный бизнес процветает благодаря связям, которые они сумели установить с местным правительством, а также они контролируют несколько самых прибыльных фабрик в этом районе. Они производят точные копии товаров ведущих домов моды. Их экспорт в Америку принес им состояние, которое почти сравнялось с нашим собственным.

Я внимательно слушаю, понимая, что это не просто урок истории.

Брат берет ручку и вертит ее между пальцами. — Большую часть бизнеса ведет патриарх, Эмилио Грасси, но он начал потихоньку передавать различные подразделения своему старшему сыну, Маттео. За последние несколько недель я неоднократно встречался с ними, и мы нашли общий язык. Они готовы поддержать меня, если я смогу дать им гарантии, что после моего прихода к власти они займут важное место в организации.

— Твоего слова недостаточно?

— Как недавно заметил Джорджио, у меня, похоже, проблемы с репутацией, — сухо говорит он. — Я человек слова, но они не знают меня достаточно хорошо, чтобы понять это.

— Так что же ты собираешься им предложить?

Он снова крутит ручку. — Они сделали предложение, которое я хочу обсудить с тобой.

Я фыркнула. — Я вряд ли компетентна советовать тебе подобные вещи. Валентина справилась бы с этим гораздо лучше.

— О, Валентина высказала мне свое мнение. Я иду против него, разговаривая с тобой прямо сейчас.

Щель между моими бровями углубляется. — Хорошо… И что же, Дамиано?

— Они предложили пожениться. Между тобой и Маттео.

Мой желудок сжался.

Джорджио знал.

Вчера вечером, когда я говорила ему, что Дамиано никогда не будет принуждать меня к браку, он знал, что именно это и собирался сделать мой брат.

— У меня нет выбора, не так ли? — Я глубоко вздохнула, когда комната закружилась вокруг меня. — Все уже решено.

Он наморщил лоб. — Что? Нет, конечно, нет. Я сказал ему, что рассмотрю его предложение, но выбор будет за тобой.

Вращение замедляется. — Это правда?

— Я бы не стал тебе врать, Мартина, — говорит он, его голос смягчается. — Ты ведь знаешь, что ты и Вэл — самые важные вещи в моей жизни, правда?

Я сглатываю. — Да.

— Если бы этот путь означал, что придется пожертвовать твоим счастьем, я бы не стал этого делать, — говорит он, и в его голосе звучит убежденность. — Но я действительно думаю, что наша жизнь станет лучше, когда я буду у власти. Ты будешь в большей безопасности. Нас больше не будет мучить Сэл. Мы сможем жить в Казале, нашем родном городе, где у нашей семьи глубокая и значимая история. Я делаю это ради будущего нашей семьи — семьи, которая, я надеюсь, когда-нибудь вырастет вместе с Валентиной. Я не хочу, чтобы наши дети росли под постоянной угрозой, которая нависла над нами с тобой.

При мысли о том, что моих будущих племянников и племянниц могут похитить или убить их друзей, у меня в животе появляется тяжесть. — Я тоже этого не хочу.

Дамиано вздыхает. — Я хочу править этим кланом, потому что верю, что смогу привести его к величию. Эта организация уже сильна, но я могу сделать ее еще сильнее. У нашего отца было видение клана, которым он поделился со мной. Он сказал мне, что Казалези могут стать той тканью, на которой строится Италия. Мы можем проложить нить через все значимые организации в стране, начиная с федеральных ведомств низшего уровня и заканчивая комнатами, где заседают депутаты нашего парламента. Мы можем быть вездесущими. Наша власть ничем не ограничена. Мы можем править из тени, но мы будем настолько богаты и счастливы, что у нас не будет желания появляться на свет. Я хочу почтить его память, воплотив его идею в жизнь.

Его слова тронули меня. У меня нет никаких воспоминаний о наших родителях. Они умерли, когда я была слишком мала. Но Дамиано рассказывал мне истории, и когда он говорит о них, становится ясно, что он их очень любил и уважал.

— Я знаю, что это предложение о браке — это очень много. В клане такие отношения — обычное дело, но мы редко об этом говорили, — говорит он.

— Все это время мы жили в другом мире, не так ли?

— Во многом так и было. — Он проводит пальцами по волосам. — Я презирал эту изоляцию, но в ней были и свои преимущества. Ты смогла жить относительно нормальной жизнью на Ибице. А теперь это закончилось.

Он покачал головой.

Намек на сожаление в его голосе заставляет меня сесть ровнее. Зря я послушала циничные слова Джорджио. Я знаю своего брата лучше, чем он сам.

Дем всегда ставил меня на первое место.

Он оставляет этот выбор за мной.

— Если ты чувствуешь себя виноватым, не надо, — говорю я. — Ты много лет оставался в стороне, чтобы обеспечить мою безопасность. Ты сделал для меня все, Дем. Теперь я хочу увидеть, как ты станешь Доном.

Я говорю это от всего сердца. Мой брат заслуживает победы в этой войне, и если я могу хоть чем-то помочь ему, я должна это учесть.

Разглаживая ладонями джинсы, я встречаю его взгляд. — Расскажи мне немного больше о Маттео.

Дамиано сжимает челюсть, затем открывает ящик и достает оттуда фолиант. Он протягивает его мне. — Вот его дело.

Я открываю его, и первое, что я вижу, — это фотография Маттео. Он моложе Джорджио, на вид ему около двадцати лет. Красивый, но какой-то не запоминающийся. В его лице нет ничего особенного. Ничего, что заставило бы что-то внутри меня вздрогнуть.

Нет даже намека на то, что я чувствую, когда смотрю на Джорджио.

Боже, почему я думаю о нем?

Джорджио знал об этом. Он знал, что у моего брата есть предложение руки и сердца, и, судя по всему, смирился с этим.

Он предпочел месть мне.

Теперь и мне нужно со всем примириться. Возможно, никогда не будет другого мужчины, с которым я чувствовала бы себя так, как с Джорджио. То, что у нас было, было особенным — молния ударила в сердце. Но я не могу ожидать, что молния ударит дважды.

Я перехожу к следующей странице — биографии Маттео. Я сканирую ее, забывая о прочитанном, как только дохожу до следующего слова. Неважно, что там написано.

— Что ты о нем думаешь? — спрашиваю я брата.

— Судя по всему, он справедливый и разумный человек. Я разговаривал почти со всеми, кто когда-либо имел с ним дело, и ни у кого не возникло никаких вопросов. В его прошлом нет ничего такого, что позволило бы ему плохо обращаться с тобой. А если бы он это сделал, я бы отрезал ему яйца и засунул их в глотку.

Я оторвал взгляд от страницы. — Господи…

Дамиано пожимает плечами. — Это правда. И тебе не нужно решать сразу. Я знаю, что об этом нужно много думать.

Вчерашние слова Валентины возвращаются ко мне. Я могу сыграть определенную роль в империи моего брата, если буду достаточно храбра, чтобы принять это решение.

Этого ли я хочу?

Мой брат не бизнесмен, как бы хорошо он ни играл эту роль.

Дамиано — преступник. Как и мой отец. И моя мать. Мои бабушка и дедушка. Большинство моих дальних родственников, сколько их помнят.

На Ибице я думала, что могу стать кем-то другим, но это означало бы оставить Дема.

Я не хочу оставлять своего брата. Кем бы он ни был, он — моя единственная семья, и я люблю его.

И если Дамиано меня чему-то и научил, так это тому, что любовь — это жертва. Он многим пожертвовал ради меня, ни разу не пожаловавшись. Не заставляя меня чувствовать себя обузой.

Теперь моя очередь сделать то же самое.

Я закрываю папку и кладу ее на его стол. Наши глаза встречаются.

— Я выйду замуж за Маттео.