Когда она искушает

ГЛАВА 23

МАРТИНА

Воздух вокруг нас становится все гуще, а чистое желание овладевает моим разумом и телом. Я скольжу рукой по одной из его рук и прислоняюсь спиной к его груди.

Его челюсть дергается, а рот превращается в жесткую линию. Я вижу, как в его глазах разгорается конфликт, и это разжигает меня. Он сказал мне, что я играю в игру, которую не могу выиграть, но он ведет борьбу с самим собой, и она проигрышная.

— Ты не испугал меня вчера, Джио. Когда ты сказал мне, как ты будешь меня использовать, это меня завело.

Он выдыхает длинный, дрожащий вдох и закрывает глаза. — Господи.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — Я не скажу Дамиано, ты и так это знаешь. Никто никогда не узнает.

— Все гораздо сложнее.

— Нет.

Я делаю шаг назад и хватаюсь за концы атласного пояса.

Его внимание переключается на мои руки, и его глаза сужаются.

— Мартина, — говорит он с явным предупреждением в голосе.

Я игнорирую его, развязываю узел и вытаскиваю пояс из петель.

Мое тело трепещет от предвкушения, жара и желания, и это подстегивает мою храбрость, как мощная смесь бензина. Темнота поглощает его взгляд, когда я стягиваю халат с рук и оставляю его у ног.

Его взгляд тянется за мной, медленный и чувственный. Он старше, явно опытнее, но благоговение, которое проскальзывает в его выражении, когда он берет меня в руки, заставляет меня чувствовать себя особенной.

Как будто я первая женщина, которую он видит в таком виде.

Вена на его шее пульсирует, когда он позволяет себе задержаться на моей груди. Чем дольше он молчит, тем больше колеблется моя уверенность, подпитанная розой, но потом его глаза возвращаются к моим, и я понимаю, что победила.

— Блядь, — прохрипел он.

И тут он набрасывается на меня.

Двигаясь быстро, как пантера, он запускает руку в мои волосы и притягивает мое лицо к своему. Наши губы сталкиваются. Поцелуй разгорается так быстро, что у меня слабеют колени, но он обхватывает меня другой рукой за талию и прижимает к своей груди.

Он высвобождает пальцы из моих волос, тянет горячую ладонь к моей попке и несколько мгновений поглаживает ее. Мы так чертовски близки друг к другу, что между нами нельзя было бы просунуть лист бумаги, но этого недостаточно. Читая мои мысли, он приподнимает меня и рычит мне в ухо: — Обхвати меня ногами.

Он отталкивает нас спиной к письменному столу, и тот громко скрипит, когда мой зад приземляется на его край. Что-то падает, громко катится по поверхности, затем разбивается вдребезги.

— Черт, — вздыхаю я. — Что это было?

— Мне все равно, — бормочет он мне в губы, а затем опускается и прижимается ртом к моему горлу.

Я подозреваю, что даже если бы сейчас в этом доме разбился каждый фарфоровый кусочек, он бы не отстранился от меня.

Я наклоняю голову, открывая ему доступ к своей шее. Он глубоко вдыхает. — Ты пахнешь как запретный плод. Слишком чертовски сладко, чтобы быть настоящей.

От хрипотцы в его голосе по моей коже бегут мурашки. Его ладони сжимают мои бедра, а бедра прижимаются к моим.

— Откуси кусочек.

Я задыхаюсь.

Он усмехается и впивается зубами в мою чувствительную плоть. Я стону. Мое тело как провод под напряжением от его прикосновений. Упираясь пятками в его бедра, я запуталась пальцами в его волосах, похоть пробивает себе дорогу в легкие.

— Я собираюсь поглотить тебя, — рычит он, оттаскивая меня от письменного стола и направляясь к лестнице. — Ты сама начала это, Мартина. Помни об этом, когда твое тело будет уставать и болеть от меня. Помни об этом, когда я буду настаивать на том, чтобы взять еще.

По моей коже пробегают мурашки. Он огибает лестницу, неся меня с абсолютной легкостью, и в тот момент, когда он делает первый шаг, в коридоре мелькает какое-то движение.

Я прищуриваюсь в кромешной темноте дома.

Но ничего нет. Наверное, глаза меня обманывают.

Джорджио поднимается на второй этаж и прижимает меня голой спиной к тому же окну, из которого он наблюдал за мной вчера.

Поверхность на мгновение охлаждает мое горячее, ноющее тело, но затем он снова целует меня, его рот намеревается съесть меня заживо, и пламя снова охватывает меня.

Я двигаю бедрами, моя обнаженная плоть трется о тонкую ткань его одежды. Он опускает одну из своих рук ниже и проводит пальцами по моему центру. — Ты уже намокла для меня, пикколина?

Я уверена, что оставляю большое мокрое пятно на его промежности.

— Да, — вздыхаю я, когда его пальцы проникают глубже. — Я весь день думала о тебе. Об этом.

Он издает одобрительный звук и оттаскивает меня от окна. — Это моя девочка.

Он несет меня в свою комнату, в его взгляде мелькает что-то первобытное, как будто он охотник и только что принес домой большой приз. Закрыв за собой дверь, он бросает меня на кровать. Я прижимаюсь спиной к мягкому одеялу.

Он начинает раздеваться.

Сначала он снимает пиджак, который небрежно бросает на пол. Не отрывая глаз, он снимает платиновые запонки, галстук, ремень. Пряжка в знак протеста ударяется об пол, а затем ее поглощают рубашка и брюки.

Каждая молекула воздуха покидает мои легкие, когда я вбираю в себя его тело. Я часто возвращалась к воспоминаниям о нем, завернутом в полотенце, но ведь правду говорят. Воспоминания ненадежны.

В реальности все намного интенсивнее.

Он такой горячий, что просто нереально. Мой взгляд скользит по его мощным бедрам, плоскому животу и четко очерченной груди.

Когда он зацепляет большими пальцами край трусов-боксеров, я опускаюсь на колени и впиваюсь пальцами в простыни, чертовски готовая к тому, что будет дальше.

Он стягивает их, и мои глаза расширяются.

Неважно. Я определенно не готова.

Впервые с тех пор, как мы начали это, страх скребется на задворках моего сознания.

Он большой. Такой большой, что кажется математической невозможностью, чтобы он вошел в меня.

Я сглатываю. — Хм…

Он ухмыляется, читая мои мысли. — Не волнуйся, пикколина. Мы сделаем так, чтобы он подошел.

Обхватив своей большой ладонью его длину, он делает два неторопливых поглаживания. Мой рот захлопывается.

Неуверенно я слезаю с кровати и подхожу к нему. Теперь, когда мы находимся в его спальне, он, похоже, никуда не спешит и терпеливо ждет, пока я не остановлюсь перед ним.

Нервная дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда я тянусь к нему. Он опускает руки в стороны, давая мне доступ, и говорит: — Обхвати его рукой.

Я так и делаю, и, Господи, мои пальцы едва соприкасаются. Джорджио вдыхает сквозь зубы. Несколько секунд я просто держу его, позволяя себе привыкнуть к странному контрасту мягкого и твердого. Затем я делаю один робкий взмах.

Рука поднимается и обвивается вокруг моего затылка. — Продолжай.

Я делаю, как он говорит, не отрывая глаз от его члена и бусинки жидкости, появляющейся на кончике. Его живот напрягается с каждым ударом, и когда я набираюсь смелости поднять на него глаза, то вижу, что он смотрит на меня сверху вниз.

Крепче прижавшись к моей шее, он поднимает другую руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Ты… — Я сглатываю. — Тебе нравится?

Уголок его рта приподнимается. — Что ты думаешь?

— Я не знаю, — говорю я дрожащим голосом. Я хочу доставить ему удовольствие.

— Мне очень нравится. — Он накрывает мою руку своей. — Так сильно, что тебе придется остановиться, пока я не кончил тебе на живот. — Он делает шаг вперед, заставляя меня вернуться к кровати. — Это то, что ты хотела получить на свой день рождения, не так ли?

Задние части моих коленей ударяются о раму кровати. — Да.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.

По моим щекам разливается жар. — Да.

Джорджио толкает меня, заставляя упасть обратно на кровать. — Тогда раздвинь ноги, именинница.

Он просовывает ладони под мои бедра и раздвигает их.

По всему моему телу пробегает дрожь. Никогда еще я не чувствовала себя такой уязвимой, такой полностью обнаженной под его взглядом.

Он опускается на колени и издает удовлетворенный звук. — Посмотри на себя. Такая мокрая. Такая мокрая, такая идеальная.

Без всякого предупреждения он медленно, тщательно вылизывает меня от попки до клитора.

Я задыхаюсь. — Джорджио.

Он делает это снова. И еще раз. И снова. Пока я не перестаю считать и не погружаюсь в ощущения.

Я уже несколько раз прикасалась к себе, но никогда не испытывала подобных ощущений. Сердцебиение гулко отдается в грудной клетке, а в глубине души нарастает плотное, теплое ощущение.

Как раз в тот момент, когда мне кажется, что я достигла конца, он меняет технику: проводит языком по моему клитору и поочередно всасывает его в рот. Мои ноги начинают дрожать.

— О. О!

Он толкает мои бедра вниз, удерживая меня на месте, пока наслаждается мной, издавая время от времени удовлетворенные звуки. Я запутываюсь пальцами в его волосах, запрокидываю голову назад, тянусь, тянусь…

— А-а-а… О, черт!

Мой мир взрывается.

Жестокая сила оргазма поглощает меня. На мгновение я забываю, кто я. Нет ничего, кроме пульсаций удовольствия, поглощающих меня.

Это длится какое-то время. Когда я прихожу в себя, мое тело кажется вялым, словно выжатый лимон. Я моргаю, глядя в потолок, затем приподнимаюсь на локтях и вижу Джорджио между моих ног.

— Господи, — бормочу я.

Он не ухмыляется, но в его глазах искрится удовлетворение. Он обхватывает ладонями мои дрожащие колени, а затем опускает свое обнаженное тело на мое, давая мне почувствовать его вес. Он кладет руки по обе стороны от моей головы и обводит взглядом мое лицо.

— Красивая, — бормочет он. — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, пикколина.

Комплимент вызывает миллион маленьких трепыханий в моем теле. Я выгибаю спину, упираясь твердыми сосками в его грудь, и это все, что ему нужно для поощрения, чтобы наклонить голову и втянуть один из них между губами.

Искры электричества пробегают прямо по моему клитору, когда он сосет и дразнит мою грудь. Мое тело, кажется, забыло, что уже кончило, потому что мое ядро жаждет новой разрядки. Оно чувствует пустоту. Я жажду его.

— Джио, — стону я. — Я хочу тебя.

Его член подергивается у моего бедра, когда он отрывает свой рот и встречает мой взгляд. — Еще нет.

— Я мокрая.

Он проводит рукой между нами и проникает в меня двумя пальцами.

— Ох, — вздыхаю я, внезапная полнота переходит в дискомфорт.

— Сделай глубокий вдох.

Вдох. Выдох.

Дискомфорт ослабевает как раз к тому времени, когда он начинает двигать пальцами в меня и из меня. От издаваемых звуков я краснею.

— Ты такая тугая, — бормочет он и вводит в меня еще один палец.

Я задыхаюсь на следующем вдохе. — О Боже мой.

Наши взгляды устремлены друг на друга.

— Дыши, пикколина. Я позабочусь о тебе, — говорит он, проводя рукой по моей щеке в утешительном жесте, от которого у меня что-то заныло в груди. — Но это будет немного больно.

— Я знаю. Мне все равно.

Его глаза закрываются, чтобы капитулировать. — Ты принимаешь таблетки?

— У меня имплантат.

Убрав пальцы, он снова устраивается на моем теле и дарит мне долгий, глубокий поцелуй. — Держись за меня.

Мои ногти впиваются в его бицепсы. Нервозность смешивается с предвкушением, а затем превращается в нечто гораздо более уязвимое, когда головка его члена прижимается к моему отверстию.

Он проталкивается внутрь, совсем чуть-чуть, но этого достаточно, чтобы у меня заслезились глаза. — О Боже!

— Черт, — ругается он, прижимаясь лбом к моему.

Мы достаточно близко, чтобы обмениваться дыханием, и я представляю, как боль отступает с каждым его вдохом. Я могу это сделать.

Проходит несколько мгновений, прежде чем он начинает входить в меня.

Я задыхаюсь.

Тело дрожит от напряжения, он поднимает голову и встречается с моим водянистым взглядом. В его глазах появляется мягкость. — Тебе больно.

Я сжимаю его в объятиях, из моих глаз текут беззвучные слезы, но боли недостаточно, чтобы остановить его. Я так сильно хочу этого. Я должна быть храброй.

Моя голова двигается вперед-назад. — Я в порядке. Пожалуйста… просто сделай это.

Он изучает меня мгновение, кивает и вводит член до конца.

Из моих легких вырывается крик, но он проглатывает его ртом. Боль пронзает меня, острая и жгучая, но длится всего несколько секунд, прежде чем притупляется.

Джорджио отвлекает меня своим поцелуем, облизывая внутреннюю сторону моего рта и покусывая губы, пока я задыхаюсь от боли.

Ты так хорошо справляешься, пикколина, — пробормотал он, проводя губами по моей щеке. — Ты приняла меня всего.

Его глаза наполнены теплом, желанием и уязвимостью, которые совпадают с моими собственными. Может быть, мне это кажется. В конце концов, секс делает некоторых людей эмоциональными, не так ли? Вполне логично, что такой мягкотелый человек, как я, может стать любимой. Но чем дольше я выдерживаю его взгляд, тем больше убеждаюсь, что мне это не просто кажется. Смотрел ли он когда-нибудь на других женщин, которые у него были, так, как смотрит на меня?

Меня охватывает ревность. Я не спрашиваю, потому что знаю, какой ответ я хочу услышать, и это не тот ответ, который он, скорее всего, мне даст.

— Больно?

— Уже не так сильно.

Это правда. Боль отступает, освобождая место для необычной полноты.

Когда он делает неглубокий толчок, по телу расходятся нити удовольствия. Я стону ему в ухо. Ощущение его внутри меня просто нереально.

Он делает это снова и стонет. — Черт. Я должен это увидеть.

Держа меня за бедра, он тянет меня за собой, удерживая нас соединенными, когда он приподнимается на коленях.

Его взгляд падает на то место, где мы соединились, и его тело вздрагивает. Он кладет свою большую ладонь на мой бугор и нащупывает большим пальцем мой клитор. — Я буду играть с тобой до тех пор, пока ты не начнешь умолять меня трахнуть тебя.

Первый же толчок заставляет меня откинуть голову назад. Внизу все чувствительно и напряжено, но каким-то образом он знает, насколько сильное давление я могу выдержать.

— Это так приятно, — стону я.

Он выходит из меня на несколько сантиметров, а затем снова вводит. — Эта киска моя. Вся. Блядь. Моя.

Его слова в сочетании с тем, что он делает с моим клитором, заставляют очередной оргазм появиться на границе моего сознания.

— Джио, — задыхаюсь я. — Ты мне нужен.

Его толчки становятся все глубже, но этого недостаточно.

— Джио.

— Проси, пикколина.

Наши глаза встречаются. Рука скользит по моей груди и останавливается на шее. Я облизываю губы и произношу слова, чувствуя, как они омывают мое тело, словно волна тепла.

— Пожалуйста, трахни меня.

Звук, вырвавшийся у него, звучит не совсем по-человечески, и когда он начинает двигаться, я наконец понимаю, насколько сильно он сдерживался.

Он входит в меня с такой силой, которая способна сдвинуть горы. Мои ноги обхватывают его талию, руки — шею. Слава Богу, что я успела приспособиться, потому что если бы он трахал меня вот так пятью минутами раньше, он бы, наверное, расколол меня пополам.

— Ты лучше, чем я себе представлял, — грубо говорит он. — Лучше, чем я мечтал.

Внутри меня нарастает давление, мое ядро отчаянно жаждет новой разрядки.

— Твоей киске нравится мой член?

— Да, — выдыхаю я.

— Хорошо. Он единственный, кто когда-либо будет в ней.

Мои глаза закатываются к затылку, хотя крошечная логическая часть моего мозга улавливает его слова и спрашивает: — А?.

Должно быть, это его фирменная пошлятина.

Убрав руку с моей шеи, он внезапно вырывается. Я не успеваю сделать ничего, кроме хныканья, потому что он переворачивает меня, тянет за талию, чтобы я встала на руки и колени, а затем снова вводит в себя.

Новый ракурс ошеломляет меня.

— О Боже!

Он бьет в одну точку глубоко внутри меня, снова и снова, пока перед моими глазами не появляются звезды. Я уже близко.

Взяв одной рукой мои волосы, он наматывает их, как поводок, на ладонь и тянет. Когда моя спина выгибается, раздается довольный стон. — Ты создана для того, чтобы тебя вот так трахали. Я никогда не видел ничего прекраснее.

Я снова начинаю дрожать. Ядро сжимается, Джорджио шипит, и тут я падаю. В буквальном смысле. Мое тело рушится, и он падает на меня сверху, в последний момент подхватывая свой вес. Он входит в меня еще раз, глубоко, а затем его тело напрягается от собственного освобождения.

Когда я дрожу на простынях, зажатая между ним и кроватью, а мое тело превращается в лужу удовольствия, приходит осознание.

Нет ничего лучше этого.

Ничего.