Король клетки

Пролог

Брэн

Тогда

— Мама! Девочки из школы Святой Терезы дергали меня за косички! — закричала Куинн, пока бежала так быстро, как только позволяли ее маленькие ножки.

Я шел за ней по пятам, все еще сжимая в руке улики с места преступления. Отец всегда говорил, что О'Конноры убирают за собой.

Не оставляй следов для гарды¹, мальчик.

Я старался следовать его совету, но, казалось, постоянно подводил его, хотя и не осознавал как. У Киллиана такой проблемы не было. Мой старший брат был таким же, как отец. Он никогда не говорил неправильные вещи и не делал ничего, что могло бы опозорить семью.

Наверное, папа жалеет, что родился ты, и у него нет двух Киллианов для управления семьей.

— Дай-ка мне взглянуть. — Голос Шейлы О'Коннор был теплым и нежным, как объятие.

Куинн пробежала через двор, распугивая на своем пути уток и цыплят, и исчезла за кухонной дверью. Я медленно последовал за ней.

— Мальчик, что с твоей сестрой? — Отец сидел на пороге дома дяди Сэма.

— Девчонки О'Мэлли издевались над Куинн. Они дергали ее за волосы и повалили на пол.

Папа пожал плечами.

— О'Мэлли — хорошие люди. Шеймус О'Мэлли очень полезен для бизнеса. Надеюсь, ты не стал затевать с ними ссору из-за своей сестры.

Оба мужчины курили трубки и наблюдали за мной.

— Но она плакала, па! Они ее очень расстроили, и Куинн порвала платье, — горячо запротестовал я. Мое лицо покраснело, а в груди что-то сжалось. Я знал, что из-за этого у меня будут неприятности.

— Маленькие девочки могут плакать из-за порванного платья или прически, но взрослого парня это не должно волновать, — рявкнул на меня отец.

— Она плакала, — повторил я.

— Он упрямый, — заметил дядя Сэм.

— Упрямый и мягкий одновременно — проигрышное сочетание. — Отец вздохнул. Его взгляд опустился на мою руку, и он замер.

Я сделал шаг назад, когда он встал.

— Что это у тебя там, мальчик?

— Они заставили Куинн плакать… поэтому я заставил плакать их, — сказал я ему вызывающе.

Дело было сделано, и ложь здесь не прокатила бы. Все в нашем районе знали друг о друге всё. Скрывать было бессмысленно.

— Дай мне посмотреть, — тихо приказал отец.

Я знал этот тон. Он обещал хорошую, жесткую взбучку.

Я сделал еще один шаг назад, оглядываясь по сторонам, прикидывая варианты спасения от предстоящей порки.

— Если убежишь, то сделаешь только хуже, — весело заметил дядя Сэм: мой детский ужас лишь забавлял его.

Я посмотрел папе в глаза, поднял руку и бросил в него длинные, отрезанные косички девчонок О'Мэлли. Они пролетели по воздуху, одна темно-рыжая, другая светлая, и попали ему прямо в грудь.

Затем я развернулся и бросился наутек.

— Вот, садись сюда. — Мама постучала по стенке медной сидячей ванны на кухне. Она поставила ее перед камином и наполнила теплой водой с овсом. — Это поможет тебе.

Я неловко стоял рядом с ней. Я уже был подростком, и принимать ванну перед мамой казалось странным.

— Оставь рубашку, если хочешь, а я потом принесу тебе сухую. — Она цокнула на меня, когда я замешкался.

Быстро согласившись, я погрузился в теплую ванну, и длинная льняная рубашка сразу же промокла насквозь. Порезы на моей заднице горели от соприкосновения с водой.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, опустившись в кресло по другую сторону камина и возвращаясь к вязанию.

— Жжет, но уже лучше, — пробормотал я и откинул голову на бортик.

Мама покачала головой, глядя на меня.

— О чем ты думал, Брэн? Вот так взять и отрезать волосы маленьким девочкам.

— Они расстроили Куинн. Они постоянно издеваются над ней, говорят, что она избалованная и что ее семья — преступники. Кто-то должен был преподать им урок.

— Но это не должен был быть ты. Ты же знаешь, что твой отец…

— Не любит меня так же сильно, как Киллиана и Куинн, — закончил я за нее.

Она нахмурилась и отложила вязанье.

— Ох, Брэн, с чего ты это взял? Конечно, он любит тебя также. Просто у него забавный способ показывать это. Такие мужчины, как твой отец и его отец до него… они сложные в том смысле, который ты не можешь понять. Их сердца окружены слишком высокими стенами, и они никогда не заглядывали за них, поэтому им тяжело проявлять чувства.

— Папа любит Куинн.

— Она девочка, это другое, — быстро сказала мама.

— Он любит Киллиана.

Мама вздохнула.

— Потому что у Киллиана уже есть эта стена. Он родился с ней. Киллиан не заставляет его испытывать столько эмоций. Они похожи, Киллиан и твой отец. Очень похожи.

— Каждый раз, когда я пытаюсь вести себя как папа, я все порчу, и он злится. Все, что я делаю, его не устраивает. Я никогда не бываю достаточно хорош для него.

— Тогда перестань пытаться. Просто будь собой. В мире нет никого, кто мог бы быть тобой, кроме тебя самого.

Я снова погрузился в воду, согнув колени, чтобы забраться поглубже. Мама вернулась к вязанию.

Тогда перестань пытаться. Я пытался всю свою жизнь. Что будет, если я перестану? Перестану пытаться, перестану переживать обо всем?

На кухне царила тишина, лишь изредка слышался звон таймера и потрескивание коры в камине. А еще лязг вязальных спиц и мамино мурлыканье.

Она тихо напевала неразборчивые слова. Песня была знакомой, хотя я не слышал ее уже очень давно.

— Что это за песня? — спросил я, пытаясь избавиться от чувства обиды, вызванного очередным наказанием.

— Про Шелки² и весенний прилив.

Я молча уставился на нее, желая, чтобы она рассказала мне эту историю снова, но слишком гордый и осознающий свой возраст, чтобы просить об этом.

— Однажды весенний прилив принесет тебе шелки. Это волшебное создание станет твоим.… тебе придется решить, отпустить ее или спрятать шкуру тюленя, чтобы она никогда не смогла уйти. Если ты позволишь ей сохранить шкуру, она может иногда уходить, но всегда будет возвращаться. Если ты спрячешь шкуру, однажды она найдет ее и уйдет навсегда. По крайней мере, так поется в песне. — Мама улыбнулась мне.

Она снова тихо запела, и мои глаза закрылись. Просто перестань пытаться. Просто будь собой.

Может, стоило послушать ее. Остаться паршивой овцой. Разочарованием.

Может, я не мог быть кем-то другим.