Король клетки

3. Джада

Вскоре после этого начался бой. Уровень кровожадности зашкаливал. Толпа взревела, когда Брэн расправил свои огромные плечи и встал напротив первого соперника, достаточно пьяного и самонадеянного, чтобы думать, что у него есть шанс против ирландца. Брэн не стал затягивать. Бросив на меня многозначительный взгляд, он вырубил первых трех парней с одного удара.

Заклятый враг или нет… это было горячо.

Сол стояла рядом со мной, сжав руки в кулаки.

— Ты в порядке? — спросила я ее.

Она пожала плечами.

— Конечно. Это не первый раз, когда ты нравишься кому-то больше, чем я. Почему я вообще дружу с тобой, напомни мне еще раз? — Сол усмехнулась и подтолкнула меня локтем, но ее тон был унылым.

— Я переживаю за тебя, — призналась я, мое сердце учащенно забилось, а ладони вспотели.

— Серьезно, все в порядке. Глядя на Энрико сейчас, трудно понять, что я находила в нем привлекательного, — произнесла Сол.

Я вернула внимание на импровизированный ринг. Брэн с легкостью расправлялся с соперниками — Потерянный Мальчик Адской Кухни был в своей стихии. Энрико, с другой стороны, представлял собой бледное, дрожащее месиво в углу. Его друзья пытались поддержать его, хотя было очевидно, что он перепуган до смерти.

Наблюдать за тем, как Брэн О'Коннор, враг моего брата, с легкостью доминирует над всеми, кто выходит против него, было самым сексуальным зрелищем в моей жизни. Мои трусики были в беспорядке. Я не могла контролировать дикую похоть, бушевавшую во мне, когда смотрела, как Брэн пробивается сквозь ряды мужчин, которые всегда втайне считали, что смогут сравниться с О'Коннором.

Я не могла отвести от него глаз, мысли о проблемах впервые за весь вечер вылетели из моей головы.

Если переспишь с ним, Элио убьет тебя, — напомнил мне тихий голос. Может, пришло время моему брату понять, что я уже взрослая и могу делать все, что захочу и с кем захочу.

Когда, Энрико, наконец, сдвинулся с места, Брэн повернулся и снова нашел меня в толпе, его взгляд встретился с моим, а затем многозначительно скользнул вниз. Напоминание. Сними трусики, наклонись над раковиной и жди меня.

Я услышала приказ так же четко, как если бы он прошептал мне на ухо. Элио, вероятно, убил бы его, если бы услышал, что Брэн сказал мне. А если бы брат узнал, что Брэн хотел со мной сделать… он бы застрелил его из снайперской винтовки завтра за утренним кофе.

Но разве это не делает его только интереснее?

— Сходим в дамскую комнату? — спросила Сол.

— Конечно, — ответила я и последовала за ней через бальный зал. Не было необходимости наблюдать за тем, как Брэн избивает Энрико. Исход был очевиден.

В женском туалете я уставилась на свое отражение в зеркале над раковиной, пока Сол мыла руки. Щеки горели, зрачки расширились. Я была взволнована. Мне было незнакомо это выражение лица. Интересно.

— Ты в порядке? — спросила я подругу.

Сол закатила глаза.

— Я тебя прошу, конечно, в порядке. Весьма унизительно для Энрико, но это действительно быстро лечит влюбленность. Ты знала, что он пришел сюда с девушкой?

— Что? С девушкой? Я никого с ним не видела.

Он был не один, и Сол все еще надеялась привлечь его внимание? О, Солярия. Сложно было найти женщину с более ужасными вкусом на мужчин, чем у Сол.

— Думаю, он игнорировал ее большую часть вечера, — вздохнула Сол, поправляя прическу.

— Повезло ей, — пробормотала я и проверила свою помаду.

Пришло сообщение от брата. Я пропустила церемонию в Каса Нера. Он был недоволен.

— Я пойду в зал. Выпью последний бокал на дорожку. Брат хочет, чтобы мы поскорее уехали, — пробормотала Сол и пригладила волосы. — Ладно, я буду ждать тебя там. Хочу увидеть, как Энрико истекает кровью.

Я кивнула, но не отправилась следом за ней, отвлекшись на сообщение Элио.

Ты должна быть здесь, Джада. Это семейная традиция. Приезжай, как только прочтешь.

Пас.

В последнее время мне с трудом удавалось найти общий язык со старшим братом. Конечно, я знала, что он проходил через непростой период. После того, что случилось в нашем детстве, Элио в юном возрасте отправили в армию, а меня отдали на попечение пренебрежительной и осуждающей тетушки. Она делала все возможное, чтобы научить меня краситься, готовить и ухаживать за мужчинами в доме, в то время как все, чего я хотела, — это улизнуть и поработать за компьютером, которым городская библиотека разрешала мне пользоваться в нерабочие часы. Это было мое любимое время — ночь в одиночестве в библиотеке за изучением программирования по толстым пыльным книгам, которые никто в нашей глухой маленькой деревне даже не открывал. Когда тетя Мена нашла меня там, она потащила меня домой за ухо и заперла в комнате до утра. Она заставляла меня краситься, наряжаться в ее старые вещи и сидеть на бесконечных ужинах с друзьями ее мужа. Мне было тринадцать, и я до сих пор помнила каждую секунду тех вечеров.

Учись быть леди, Джада. Никто никогда не захочет тебя, если ты будешь такой громкой. Мужчины не любят женщин, которые слишком много читают и думают.

Единственный раз, когда дядя ударил меня, был за то, что я задавала много вопросов. Это были темные времена, и я редко позволяла себе думать о них. Элио не пострадал от рук тех же педагогов, что и я, но его ПТСР⁶, вызванное работой в спецназе, было довольно серьезным.

Посмотри на нас, мам, оба ребенка Сантори травмированы до неузнаваемости. Счастливые времена.

Когда я приглаживала волосы и заново наносила помаду — больше для того, чтобы выиграть время, прежде чем послать брата ко всем чертям, чем для чего-то еще, — мое внимание привлек звук. Одна из кабинок была занята, и теперь оттуда доносился тихий плач.

Именно из-за него я насторожилась. Я ненавидела плакать. Это был признак слабости, а я не проявляла слабость. Прошли годы с тех пор, как я позволила себе пустить слезу. Я терпеть не могла чужие рыдания почти так же сильно, как и свои собственные.

— Эй? Там все в порядке? — окликнула я.

Плач прекратился.

Наступила тишина, но она была напряженной, как будто сам воздух затаил дыхание.

Это не твое дело, Джада. Не вмешивайся.

Я практически слышала усталый голос брата, повторяющий одну из самых часто произносимых им фраз. Он был прав. Мне не следовало вмешиваться. Но я всегда была любопытной.

Я тихо подошла к кабинке и встала перед дверью, молча выжидая.

Через несколько мгновений та открылась.

Женщина подняла голову и взвизгнула, увидев меня. Однако я была готова к ее появлению и просунула руку в щель, не давая ей захлопнуть дверь.

— Привет, я Джада. Почему бы тебе не рассказать мне, что стряслось? — Мне была ненавистна мысль о том, чтобы оставить ее плакать здесь в одиночестве и чувствовать себя потерянной.

Она медленно вышла, отшатнувшись от меня.

— Что случилось? — снова спросила я, отступая назад, чтобы она расслабилась.

Девушка подошла к раковине и вымыла руки, после чего плеснула водой на покрасневшие щеки.

— Ничего, просто расчувствовалась. Это ведь свадьба, в конце концов. — Она глубоко вздохнула и откинула волосы назад, отчего серебряные браслеты зазвенели у нее на руке.

И тогда я увидела это. Яркое кольцо из синяков вокруг ее запястья. Все мысли о том, как бы расчистить уборную от людей, чтобы перепихнуться с Брэном, вылетели у меня из головы.

Я схватила ее за руку, прежде чем она успела отстраниться.

— Что это?

Девушка уставилась на свое запястье, зажатое в моей хватке. Она попыталась замазать его тональным кремом, но в мире не существовало средства, способного скрыть такой синяк.

— Ничего. Просто обычный риск при моей работе. — Она выдернула руку.

Я заметила кое-что еще на ее запястье. Рельефный рубец в виде странно идеального круга с замысловатым рисунком. Я провела большим пальцем по отметине. На ощупь она напоминала тисненую кожу.

Клеймо.

По телу пробежал озноб, когда я прикоснулась к шраму. Эту женщину клеймили.

— И что это за работа? — поинтересовалась я, отпуская ее руку.

Она застенчиво вернула браслеты на место.

— Самая старая работа в мире. Я кое-кому составляю компанию здесь, чтобы все думали, что у него молодая горячая подружка. Обычный сценарий фальшивой пары на свадьбе, только этот парень не любит, когда я разговариваю с его друзьями. Очевидно, хорошенькие молодые девушки предназначены только для того, чтобы на них смотреть, а не слушать. — Она достала из клатча помаду и подкрасила губы. — Ты была бы удивлена, узнав, сколько мужчин разделяют это мнение.

— К сожалению, нет. — Я вздохнула и прислонилась к раковине. — С кем ты здесь?

— С Альдо Сеприано.

Я недоуменно моргнула. Старший и гораздо более успешный брат Энрико.

Девушка внимательно наблюдала за мной.

— Кстати, я Элис.

Она протянула мне руку. Ее взгляд был смелым, но что-то в ее глазах выдавало робость. Показная уверенность лишь прикрывала ее уязвимость.

— Джада. — Я без колебаний взяла ее за руку и пожала, чувствуя хрупкие кости. Это Альдо поставил ей синяк? Он был более успешным и респектабельным из братьев, но и о нем то тут, то там ходили слухи.

Она улыбнулась мне с облегчением.

— Приятно познакомиться, Джада. Ты даже не представляешь, сколько женщин отказались бы пожать мне руку, узнав, почему я здесь и чем зарабатываю на жизнь.

Ее голубые глаза были усталыми, но честными. Вблизи она выглядела моложе, чем казалось из-за тяжелого макияжа. По моим прикидкам, ей было около двадцати. Может быть, даже меньше, но в ней чувствовалась уверенность человека, который уже давно занимается проституцией. Слишком долго для кого-то столь молодого. Во мне шевельнулось что-то защитное.

Я держала ее за руку дольше, чем следовало.

— Если синяки — от Альдо, то кто поставил тебе клеймо?

Элис отстранилась и отдернула руку. Затем сглотнула и отвела взгляд.

— Это не твое дело и не твоя проблема.

— Может, я хочу сделать это своей проблемой. У тебя есть выбор, Элис, если ты этого хочешь.

Она была бы не первой женщиной, которой я помогла бы изменить жизнь. Будучи хакером семьи Де Санктис, подделать новую личность не составляло труда.

Элис уставилась на меня в зеркало. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но резко закрыла его, когда у нее зазвонил телефон.

В ее глазах мелькнул страх; казалось, она поняла, как близко подошла к тому, чтобы выдать свои секреты.

— Мне нужно идти. Приятно познакомиться, Джада. — Она попятилась к двери.

— Подожди! Какая у тебя фамилия? Моя — Сантори. Джада Сантори, — повторила я, роясь в сумке в поисках ручки. Я схватила ее за руку и повернула, чтобы лучше рассмотреть клеймо на нижней стороне запястья, стараясь запомнить как можно больше деталей. Затем аккуратно написала свой номер рядом со шрамом, в том месте, где браслеты скрыли бы его. Что-то в узоре вызывало у меня странное чувство тревоги.

Ее взгляд потеплел, пока она наблюдала за мной.

— Как твоя фамилия? — попробовала я еще раз. Зная полное имя, я могла разыскать любого человека и проследить за ним.

Она послала мне грустную улыбку и шагнула к двери.

— Я просто Элис.

Вошла шумная компания и Элис выскользнула, закрыв за собой дверь. Я смотрела ей вслед с противоречивыми чувствами. Будучи частью внутреннего круга капо, я встречала немало женщин в самых разных обстоятельствах. Я не могла спасти их всех, хотя, видит Бог, пыталась, но каждый раз, когда видела, как кто-то, кому требуется помощь, уходит, это разбивало мне сердце. Я была не из тех, кто пускает все на самотек. Но даже я понимала, что нельзя помочь тому, кто не позволяет этого.

Тем не менее, если она передумает, то сможет позвонить. Больше я ничего не могла сделать.

После тщательно подобранных скупых слов Элис женская болтовня в туалете казалась невыносимо громкой.

Мне не хотелось оказаться в меньшинстве среди женщин из конкурирующей семьи, поэтому я направилась в кабинку, пока они меня не заметили.

— О Боги, О'Коннор горяч, — объявила одна из женщин. — Хотела бы я взобраться на него, как на дерево.

Я прислонилась к кабинке, бесстыдно подслушивая.

— Думаешь, он в поиске постоянной девушки? — с надеждой спросил кто-то.

— Как будто тебе позволили бы встречаться с О'Коннором. Он годится только для одной ночи. Из того, что я слышала, он ненасытен. Должно быть, все эти годы засухи в тюрьме…

Женщины захихикали.

— Ты хочешь сказать, что он бабник? Я никогда не встречала никого, кто знал бы об этом из личного опыта, — сказала одна из женщин.

— Я тоже. Он — современный городской миф… Но, если подумать, кто бы не стал бабником с такой-то внешностью? Вся мощь фамилии О'Коннор, отсутствие ответственности и этот ирландский шарм? Кто бы смог устоять?

— Неважно. Де Санктисы и О'Конноры не ладят друг с другом. Энрико в ярости из-за того, что Брэн победил его, хотя, честно говоря, он сделал это с легкостью.

Послышался звук застегивающихся сумок: дамы закончили приводить себя в порядок.

— Давайте вернемся, пока этот аппетитный ирландец снова не оделся.

Я подождала, пока они уйдут, и вышла из кабинки. Конечно, Брэн О'Коннор пользовался успехом у женщин. Мужчина привык получать то, что хочет, и тогда, когда хочет.

Сними трусики, наклонись над раковиной и жди меня.

Он был так чертовски уверен в себе, и я бы солгала, если бы сказала, что меня это не заводит, но я никогда не умела выполнять приказы, от кого бы они ни исходили.

Тебя. Только тебя, Сантори. Это было эффектное заявление, идеально произнесенное мужчиной, который, похоже, знал, как добиваться своего. И все же Де Санктисы и О'Конноры конфликтовали, а мне не хотелось смотреть, как мой брат убивает красавчика-ирландца.

Похоже, сегодня Брэн О'Коннор не получит желаемого.

Какая досада.

Дверь приоткрылась, и Сол заглянула внутрь.

— Ты все еще здесь?

Я схватила свою сумку.

— Извини. Уже иду.

Она вздохнула.

— Может, уберемся отсюда? Пиццерия на Пятой авеню все еще открыта. — Сол улыбнулась мне.

У меня было три варианта: заняться жарким сексом в туалете с сексуальным кельтским воином, который после боя будет завален предложениями от других женщин, подчиниться приказу своего деспотичного брата или съесть пиццу с лучшей подругой.

Выбор был очевиден.

— Поехали.

В тот вечер я решила остаться в своей городской квартире. Я не хотела совершать долгую поездку в Каса Нера, расположенный в окрестностях Нью-Джерси, в одиночку. Кроме того, теперь это был дом супружеской пары. Казалось неуместным оставаться там так часто, как раньше.

Это было странное чувство. Я больше не была единственной женщиной в близком окружении Де Санктисов. Несмотря на всю тревогу, связанную с переменами, я испытывала облегчение от того, что женой капо стала именно Чарли. Я могла ладить с Чарли. Она была в моем вкусе. Сомневаюсь, что у нее было хоть одно платье до переезда в Каса Нера. Она была крутой медсестрой и не позволяла никому помыкать собой — за исключением младшей сестры. Это был своего рода урок о том, как мириться с контролем семьи и закрывать глаза на неприятные моменты, но я пока не была готова его усвоить. Чарли носила медицинскую форму, почти не пользовалась косметикой и говорила всё, что думает. И все же Ренато, Король Атлантик-Сити, был влюблен в нее по уши. Он не мог оторвать от нее глаз. Это был уникальный случай, и я почти не надеялась, что смогу испытать нечто подобное. Конечно, Чарли была сильной и дерзкой, но она не стала бы прибегать к реальному насилию. Вероятно, в некоторых случаях она могла быть скромной и точно знала, когда нужно прекратить задавать вопросы. В отличие от меня.

Я скинула неудобные туфли, как только переступила порог своего дома, и выдохнула с облегчением. Ношение каблуков в течение пяти часов подряд следовало добавить в список методов пыток семьи Де Санктис. Эффект был бы чертовски феноменальным. Жирная пицца, которую я проглотила, тяжело лежала в моем желудке, подавляя действие выпитого алкоголя. Я чувствовала себя сытой и выбитой из сил.

На кухне я налила себе газировку и подошла к панорамному окну, из которого открывался впечатляющий вид с высоты двадцатого этажа. Отхлебнула воды и глубоко вздохнула. Я официально достигла возраста, когда несварение желудка неизбежно, а похмелье — пугающая перспектива. Подо мной мерцал город. Эта девушка, Элис, Просто Элис, была где-то там прямо сейчас. Я надеялась, что с ней все в порядке.

Я подошла к своему столу и отодвинула красную бархатную штору, за которой прятала свое хобби.

Появились фотографии мест преступлений и фотороботы, аккуратно приколотые к стене. Кому нужны произведения искусства или снимки друзей и семьи для украшения квартиры, когда есть нераскрытые дела, о которых можно найти массу информации в открытом доступе?

Увлечение тру-краймом не переставало приносить пользу. Это были фотографии девушек, о которых мир забыл. Но я не забыла. У меня была долгая память, и однажды, довольно давно, я чуть не стала одной из них, когда потерянные родственники неохотно вмешались, чтобы позаботиться обо мне.

Я взяла лист бумаги и мысленно воссоздала клеймо Элис, стараясь нарисовать его как можно точнее. Что-то в этом жутком зрелище казалось мне важным. Когда я закончила набросок, то поняла что. Порывшись в кипе бумаг, я нашла посмертное фото неизвестной, умершей несколько лет назад от передозировки наркотиков в Центральном парке. Полиция Нью-Йорка практически не расследовала ее смерть, но в ней было что-то такое, что беспокоило меня.

Теперь, изучив снимок, я поняла, что это было.

Клеймо. У неизвестной было такое же клеймо на запястье.

Меня охватил холод. Я должна была заставить Элис назвать мне свою фамилию, или узнать ее номер телефона, или что-то еще. Я должна была что-то сделать, а не отпускать ее. В свою защиту скажу, что я пыталась вести себя хорошо на свадьбе. Это была моя версия подарка. Ренато ненавидел, когда я связывала людей без «достаточно веской» причины.

Я начала заниматься своим хобби — расследованием нераскрытых дел, когда поняла, что могу копаться в них сколько угодно, не выходя из дома, и, возможно, только возможно, помочь кому-то в конце дня. Не было ничего или никого, кого я не смогла бы найти, если бы копнула достаточно глубоко. Никакие программы не могли меня остановить. Не было брандмауэров, слишком высоких, или паролей, слишком сложных, которые я не могла бы обойти.

И я находила девушек. Некоторых живыми. Большинство давно мертвыми и похороненными в безымянных могилах. Одну — в чемодане на чердаке. И все же я ее нашла.

Поиски пропавших девушек придали моей жизни более глубокую цель, чем прикрытие махинаций семьи Де Санктис. Я не годилась в жены, как часто говорила мне тетя Мена, и сомневалась, что когда-нибудь стану матерью, поэтому я заботилась забытых, пропавших душах. О тех, на кого людям было наплевать.

Сейчас я смотрела на клеймо на запястье неизвестной. У одной девушки это можно было списать на странное явление, но у другой с точно таким же узором? Кто-то выжигал этот символ на женщинах. Но кто?

Пока я допивала воду, зазвонил телефон. Это был Элио, как всегда, с проверкой.

— Ты не приехала, — недовольно констатировал он.

— Ты правда думал, что я появлюсь? — протянула я. Несмотря на годы, проведенные вдали друг от друга, мой брат хорошо знал меня. Возможно, поэтому его беспокойство росло. Не самая приятная мысль.

— Почему бы тебе не приехать в Каса Нера сейчас? — спросил он.

— Я устала. Рен и Чарли знают о моей преданности. Им не нужно, чтобы я резала себе ладонь и вставала на колени. Это варварство.

— Это традиция.

Я вздохнула.

— Ты и твои традиции. Мир не стоит на месте, дорогой брат, тебе тоже стоит двигаться вперед.

— Некоторые вещи меняются, но не мы. Тебе нужно больше придерживаться правил, быть достойным членом семьи.

— Моя работа для Рена важнее, чем чья-либо другая, и ты это знаешь. Я обеспечиваю безопасность семьи Де Санктис, — горячо возразила я. Это была правда, черт возьми. Только потому, что я не проламывала черепа и не хоронила тела, Элио считал мой вклад не таким ценным, как его. Однако на деле я спасала наших людей от тюрьмы, подделывала видеозаписи, проводила транзакции и подбрасывала улики. Я могла спасти или уничтожить кого-то, имея достаточно времени за моими компьютерами. То, что он, похоже, не ценил этого, было постоянным источником разногласий между нами.

— Произошло ли что-нибудь интересное после моего ухода?

Я подумала об Элис и Альдо Сеприано. Элио не захотел бы ввязываться в это, и был бы против моего вмешательства. Он твердо верил в то, что нельзя совать нос в чужие дела. Что, по сути, было противоположно моей жизненной мантре.

— Ничего особенного. Было скучно.

— Я слышал, О'Коннор устроил бои, — сказал Элио.

При воспоминании об этом на моем лице появилась ухмылка.

— Он сделал это только для того, чтобы оживить атмосферу и не дать остальным из нас умереть от скуки. Все были в восторге от этой идеи. Брэн О'Коннор — настоящий шоумен, — ответила я, зная, что комплимент только разозлит моего брата.

— Он любит внимание, это точно. Не понимаю, зачем Рену понадобилось приглашать ирландцев.

— Жест доброй воли? Безусловно, ни одной из семей не выгодно начинать войну из-за крошечного участка Гудзона.

Элио вздохнул.

— Ты недостаточно знаешь об этом, чтобы заявлять так категорично, — раздраженно огрызнулся он. Требовалось немало усилий, чтобы разрушить ледяное самообладание моего брата, так что это свидетельствовало о том, как глубоко Брэн проник Элио под кожу.

Я наслаждалась этим больше, чем следовало.

— Когда это меня останавливало?

— Не дерзи.

— Есть, сэр! — передразнила я. — Ты больше не в армии, так что перестань отдавать мне приказы.

— Тогда брось этот цирк и возвращайся в Каса Нера. Я попрошу кого-нибудь забрать тебя.

— Нет. Я останусь в городе. Перестань душить меня, Элио. Я не люблю, когда мне указывают, что делать. Мне не нужна ничья помощь.

— Ты хотя бы ела?

Мое терпение лопнуло.

— Хватит. Со мной все в порядке. Я взрослая и могу сама о себе позаботиться. Я делаю это с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, и ты решил, что служить своей стране важнее, чем следить за тем, чтобы твоя младшая сестра поела.

Элио надолго замолчал.

— Шучу, — пробормотала я, уже сожалея о своих колких словах. Он сводил меня с ума, и все же я чувствовала себя ужасно, причиняя ему боль.

— Однако ты права, — тяжело произнес он через мгновение.

— То, что нас не убивает, делает сильнее, помнишь?

— В таком случае, думаю, что ты уже довольно сильная, — пробормотал Элио.

Этот полукомплимент вызвал во мне прилив тепла.

— Приятно, что ты иногда замечаешь. Я иду спать. Спокойной ночи, дорогой брат. Не засиживайся всю ночь за чисткой оружия, как одержимый, ладно? Обещаешь?

Он не ответил, что было вполне ожидаемо.

Я попрощалась и повесила трубку, раздраженная. Элио обращался со мной так, словно я все еще была его безвольной, неуклюжей младшей сестрой, которую он должен был защищать от всего мира. Девочкой, которая не вписывалась в общество. Той, кто предпочитал технику людям. Он не ошибался. Техника не осуждала и не находила в вас недостатки. Чтобы понравиться компьютеру, не нужно было пользоваться духами и надевать красивое платье. Вам не нужна была помада и умение вовремя промолчать. Техника не клала свои жирные руки на ваши бедра под столом и не просила улыбнуться хоть раз.

Конечно, я освоила правила взрослой жизни и научилась справляться с ней. Я наряжалась, если была в настроении, и много улыбалась, когда хотела. Я без особого труда могла заманить мужчину в постель, когда сама того желала. Проблема возникала на следующий день… когда я уже не была такой очаровательной или приятной. Когда мой лоск истончался, и я возвращалась к старой неуклюжей версии себя. Тогда я начинала слишком много болтать, или слишком громко смеяться, или говорить что-то неудобное. К счастью, я придумала самый эффективный способ не видеть разочарования в глазах мужчины утром — уходить, как только он заснет, и блокировать его номер. Срабатывало безупречно.

Лед зазвенел в стакане, когда я поднесла его к губам. Я уставилась на девушек на стене. Убедительно ли они играли свои роли? Или задавали слишком много вопросов? Говорили слишком громко? Позволяли себе свободный образ мыслей? Возможно, все они мечтали о свадьбе и сказочном будущем, но закончили на металлическом столе, а их имена оказались в файлах, которые были отброшены в самый низ стопки, и затем перенесены в архив как «нераскрытое дело».

Забавно, что прозвище Брэна О'Коннора было «Потерянный Мальчик Адской Кухни». Я всегда воображала себя матерью потерянных девочек. Громкая, самоуверенная, дерзкая женщина, сексом с которой мужчины любили хвалиться, но никогда бы не стали строить серьезные отношения. Самка богомола семьи Де Санктис — одна ночь, и он в прошлом. Все было предсказуемо, безопасно и временами ужасно скучно. В большинстве случаев, если честно.

Я залпом допила остатки воды, поднимая тост своему отражению в окне. Честолюбивой старой деве пора было отправляться в постель.

Я была на полпути через комнату к кухне, когда задребезжала ручка входной двери.

Снаружи кто-то был.