Разрушенные

ГЛАВА 9

Рыдания вырываются из ниоткуда при виде его, живого и в полном сознании. Мой сломленный мужчина — это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела.

Сердце бьется еще сильнее, если это вообще возможно. И мы просто смотрим, как шум и волнение в комнате стихают, все делают шаг назад и молча наблюдают за нашими взглядами.

Тем не менее, мои ноги застывают на месте, пытаюсь прочитать эмоции, быстро вспыхивающие в глазах Колтона. Кажется, он извиняется и в них видна какая-то неопределенность, но есть также и скрытая эмоция, которую я не могу определить, которая беспокойством гложет его сознание.

Мимо меня, задев плечо, проносится медсестра, и прерывает наш с Колтоном зрительный контакт. Она подносит соломинку из чашки с водой к его рту, и он жадно вытягивает ее всю до остатка.

— Как же нам хочется пить, да? — поддразнивает она, прежде чем добавить: — Я принесу тебе еще, но прежде чем накачивать тебя водой, давай убедимся, что эта порция в тебе останется, хорошо?

Стараюсь угомонить свои всхлипы, задержав дыхание, но не могу успокоить тревогу. Чувствую, как рука Квинлан обнимает меня за плечо, она шмыгает носом, но я даже не замечаю ее. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме затуманенного слезами зрелища передо мной.

Медсестра берет у доктора Айронса карту и уходит. Я все еще не двигаюсь с места. Не могу. Просто смотрю на Колтона, пока доктор Айронс осматривает его: проверяет реакцию зрачков, рефлексы, силу его хватки, когда он сжимает руку. Замечаю, что он просит Колтона еще пару раз сжать правую руку, и вижу проблеск паники, мерцающий на лице Колтона. Не могу отвести глаз. Провожу взглядом по каждому сантиметру его тела, боясь упустить хоть что — то в эти первые мгновения.

— Ну, кажется, все в порядке, — говорит доктор Айронс, осмотрев его еще раз. — Как ты себя чувствуешь, Колтон?

Наблюдаю, как он сглатывает, и его глаза закрываются, прежде чем он снова их открывает. Делаю шаг вперед, желая помочь снять боль. Он оглядывает всех в комнате, пока пытается обрести голос.

— Голова. Болит, — хрипит он. — Рука? — он опускает взгляд на правую руку, а затем снова ее поднимает, в его глазах видна растерянность. — Случилось? Как долго?

Доктор Айронс садится рядом с ним на край кровати и начинает объяснять, что произошло, как прошла операция и сколько времени он находился в коме.

— Что касается твоей руки, то это может быть результатом остаточного отека мозга. Нам просто нужно понаблюдать за ним и посмотрим, какие улучшения произойдут с течением времени. — Колтон кивает ему, на его лице написана сосредоточенность. — Можешь сказать мне последнее, что ты помнишь?

Втягиваю воздух, а Колтон выдыхает. Он снова сглатывает и облизывает губы.

— Я помню… постучал четыре раза. — Его голос звучит так, словно голосовые связки скребут по гравию.

— Что еще? — спрашивает Энди.

Колтон смотрит на отца и слегка кивает ему головой, прежде чем зажмуриться.

— В голове какие-то фрагменты. Какие-то ясные, — хрипит он, прежде чем сглотнуть, а затем открывает глаза, чтобы посмотреть на доктора Айронса. — Другие… расплывчатые. Будто я чувствую их там, но не могу вспомнить.

— Это нормально. Иногда…

— Фейерверк на пит-роу, — прерывает он доктора. — Проснулся слишком одетым. — С этими словами Колтон находит меня глазами, давая мне знать, что он помнит меня, помнит мой памятный сигнал к пробуждению перед гонкой. Легкая улыбка изгибает уголок его рта, выглядя так неуместно на фоне бледного оттенка его обычно бронзовой кожи.

И если бы он уже не владел моим сердцем — если бы он не покрыл татуировками своего фирменного клейма каждый его сантиметр — сейчас он бы это сделал.

Не могу сдержать смех, который поднимается и выливается через край. Не могу остановить свои ноги и подхожу к краю кровати, его слова сникают, а глаза отслеживают мои движения. Моя улыбка расширяется, слезы падают быстрее, сердце млеет, впервые за несколько дней я чувствую облегчение. Тянусь к нему и сжимаю его руку, лежащую на матрасе.

— Привет. — Звучит глупо, но это первое и единственное слово, которое я могу произнести, мое горло забито эмоциями.

— Привет, — шепчет он, тень этой кривой усмешки, которую я люблю, появляется на губах.

Мы смотрим друг на друга, глаза говорят так много, а губы ничего не произносят. Переплетаю свои пальцы с его, и вижу, что тревога снова появляется в его глазах, он пытается ответить, но его рука не действует.

— Все в порядке, — успокаиваю я, не в силах сопротивляться. Протягиваю другую руку и обхватываю его лицо ладонью, приветствуя под ладонью ощущение сокращающихся мышц его челюсти. — Ты должен дать ей немного времени, чтобы исцелиться.

Эмоции в молниеносном темпе проносятся в зеленых глубинах его глаз, пытаясь все осмыслить. И в этот момент боль в моей груди переходит от страха неизвестности к сочувствию тому, как мой любимый борется с тем, что его обычно сильное, быстрореагирующее тело — какое угодно, только не такое.

— Райли права, — говорит доктор Айронс, разрывая нашу связь. — Тебе нужно дать себе немного времени. Что еще ты помнишь, Колтон? Ты проснулся в одежде и постучал четыре раза, — подсказывает он, на его лице надета маска невозмутимости, которую он должен чувствовать, не понимая смысла этих слов. — Что потом?

— Нет, — говорит Колтон, инстинктивно качая головой, и морщится. — Сначала стук, а потом пробуждение.

Бросаю взгляд на Бэккета, потому что из всех присутствующих только он поймет, что это не тот порядок, в котором происходили события. Доктор Айронс замечает испуганное выражение моего лица и качает головой, чтобы я молчала.

— Это не проблема. Что еще ты помнишь о том дне, независимо от порядка? — Колтон странно на него смотрит, и доктор продолжает: — Иногда, когда мозг травмирован, как твой, воспоминания могут меняться местами. У одних последовательность событий может быть отключена, но они все равно будут их помнить. У других есть совершенно четкие воспоминания, а у третьих — они утеряны. У меня есть пациенты, которые прекрасно помнят день, когда они получили травму, но не помнят события, произошедшие до этого, полная пустота во времени. Каждый пациент уникален.

— Как долго обычно длятся эти провалы в памяти? — спрашивает Энди, стоя с боку кровати.

— Ну, иногда недолго, а иногда всю жизнь… но хорошо, что у Колтона остались воспоминания о дне катастрофы. Так что, кажется, для него потерян небольшой кусок времени. По прошествии времени, он может понять, что не помнит других вещей… потому что на самом деле, пока ему о чем-то не напомнят, он даже не будет знать, что упускает это. — Доктор Айронс оглядывает комнату и пожимает плечами. — В данный момент, Колтон, не далеко от правды то, что все твои воспоминания вернуться, но я советую быть осторожным, потому что порой мозг — сложная штука. Фактически…

— Национальный гимн, — говорит Колтон, облегчение наполняет его голос, возвращая еще одно воспоминание из темноты. Ободряюще ему улыбаюсь, когда он прочищает горло. — Я… я не могу… — разочарование исходит от него волнами, когда он пытается вспомнить. — Что случилось? — он выдыхает и оглядывает всех в палате, прежде чем провести левой рукой по лицу. — Вы все были там. Что еще происходило?

— Не спеши, милый. — Говорит Доротея. — Ведь так, доктор Айронс?

Мы все смотрим на доктора Айронса, который кивает головой в знак согласия, но когда оглядываемся на Колтона, тот спит.

Мы все дружно вздыхаем. Все боятся, что он снова впадет в кому. Все наши мысли устремляются в галоп. Доктор Айронс притормаживает нашу панику, говоря:

— Это нормально. Первые пару раз, после того как он очнется, он будет уставать.

Наши плечи расслабляются, мы выдыхаем, и облегчение возвращается, но наше беспокойство так до конца и не утихает.

— Мы знаем, что, кажется, с ним — и его мозгом — пока все в порядке, — говорит Квинлан, подходя к кровати. — Чего нам следует ожидать сейчас?

Доктор Айронс наблюдает за Колтоном, прежде чем продолжить, встречаясь глазами со всеми нами.

— Ну, каждый человек индивидуален, но я могу сказать, что чем дольше Колтон будет вспоминать, тем больше он будет расстраиваться. Иногда у пациентов меняется характер — они становятся вспыльчивыми или более спокойными — а иногда этого не происходит. На данный момент это все еще игра в ожидание, чтобы увидеть, как все это повлияло на него в долгосрочной перспективе.

— Должны ли те из нас, кто был там, заполнить пробелы о том, что он не может вспомнить? — спрашивает Бэкс.

— Конечно, вы можете, — говорит он, — но я не могу гарантировать, как он на это отреагирует.

Возвращаюсь на свое место у кровати, Доротея подходит, чтобы поцеловать меня в щеку, прежде чем наклониться и прижаться губами ко лбу Колтона.

— Мы отправляемся в отель немного отдохнуть. Вернемся утром. Не смей сдаваться. — Она отступает назад и пристально смотрит на него, прежде чем мягко улыбнуться мне и уйти, чтобы присоединиться к Энди и Квинлан, ожидающих ее в холле.

Шумно вздыхаю, Бэккет собирает оставшийся мусор с нашего позднего ночного ужина, когда мы с нетерпением ждали, что Колтон очнется. Бросаю взгляд на свою книгу, на которую на самом деле не обращаю внимания, и наблюдаю за методическими движениями Бэкса. По синякам под глазами и щетине на обычно чисто выбритом лице я вижу, как тяжело ему пришлось на прошлой неделе. Он кажется потерянным.

— Как твои дела? — задаю я мягко вопрос, но знаю, он меня слышит, потому что его тело на мгновение останавливается, прежде чем он кладет последний кусочек в мусорное ведро и пихает его под стол.

Он поворачивается и прислоняется бедром к столешнице позади себя и только пожимает плечами, мы встречаемся глазами.

— Знаешь, — растягивает он слова своим медленным, резонирующим голосом, который я так полюбила. — За шестнадцать лет, что мы знаем друг друга, это самое долгое время, что мы провели без разговоров. — Он снова пожимает плечами и смотрит в окно на фургоны СМИ на стоянке. — Он может быть требовательным засранцем, но я скучаю по нему. Назови меня слабаком, но мне нравится этот парень.

Не могу сдержать улыбку, расплывающуюся по губам.

— Мне тоже, — бормочу я. — Мне тоже.

Бэкс подходит ко мне и прижимается поцелуем к моей макушке.

— Я собираюсь вернуться в отель. Мне нужно принять душ, поговорить с братом, а потом я вернусь, хорошо?

Растущее обожание к Бэксу расцветает внутри — настоящий лучший друг навсегда.

— Почему бы тебе не остаться там на ночь и хорошенько не выспаться? В настоящей кровати вместо паршивых кресел в приемной.

Он посмеивается и качает головой.

— Чья бы корова мычала, а?

— Знаю, но я просто не могу… и, кроме того, я спала в этих паршивых креслах здесь. — Я похлопываю по креслу, на котором сижу. — По крайней мере, в них больше набивки, чем в тех. — Наклоняю голову и смотрю, как он размышляет. — Обещаю позвонить, если он очнется.

Он громко выдыхает и смотрит на меня с неохотой.

— Хорошо… но ты позвонишь?

— Конечно.

Смотрю, как Бэкс уходит, и радуюсь неповторимой тишине больничной палаты. Сижу и смотрю на Колтона, чувствуя себя по-настоящему счастливой, что он здесь и передо мной — что он не забыл меня — когда могло быть намного хуже. По прошествии времени посылаю наверх молчаливую молитву, зная, что я должна начать следовать своим обещаниям, которые дала тем, кто находится по ту сторону, чтобы Колтон вернулся ко мне.

Набираю пару сообщений для Хэдди, проверяю мальчиков и смотрю, как сегодня прошел тест Рикки по математике, перед тем, как написать Бэксу «Спокойной ночи» и сказать, что Колтон еще не пришел в себя.

Приближается раннее утро, и я больше не могу сопротивляться. Снимаю туфли, вытаскиваю заколку из волос и оказываюсь в единственном месте в мире, где хочу быть.

Рядом с Колтоном.