Разрушенные

ГЛАВА 28

— Пожалуйста, детка, прошу, очнись.

Колтон? У меня в голове туман, я слышу его голос и чувствую его запах. Пытаюсь понять, что именно происходит. Мои веки такие тяжелые, что пока я никак не могу их открыть.

— Сэр, позвольте мне осмотреть…

— Я никуда, нахрен, не уйду!

Здесь в темноте так тепло и уютно — так безопасно — но почему Колтон… затем все произошедшее накатывает на меня, словно приливная волна ошеломляющих эмоций. Начинаю вырываться, пытаясь сесть.

— Зандер! — его имя едва слышный хрип, я борюсь с удерживающими меня руками, ладонями, не знаю с чем еще, не дающими мне подняться.

— Шшшш, шшшш! Все в порядке, Рай. Все нормально.

Колтон.

Все мое тело на мгновение оседает. Колтон здесь. Мои глаза открыты, из них уже текут слезы, и первое, что я вижу — его. Мой Ас. Яркий луч света во всей этой тьме. Его глаза встречаются с моими, на лице залегли глубокие морщины от беспокойства и вымученной улыбки.

— Все в порядке, детка.

Быстро моргаю, все остальное на заднем дворе возвращается в фокус, буря активности вокруг нас — полицейские, медики.

— Зандер. Пистолет. Отец. — Мое сознание пошатывается, и я не могу достаточно быстро передать мысли словами, глаза порхают туда-сюда, сосредотачиваюсь на группе людей, согнувшихся над чем-то, лежащим рядом со мной.

Продолжаю повторять эти слова, пока Колтон не наклоняется ко мне и не прижимается поцелуем к моим губам. Чувствую на его губах вкус соли, и мой разум пытается понять, почему он плачет. Когда он отстраняется, его улыбка становится уже не такой зыбкой.

— Вот это моя девочка, — тихо говорит он, гладя руками мои волосы, щеки, лицо. — Ты в порядке, Рай. Зандер в порядке, Рай. — Он прислоняется лбом к моему лбу.

— Но там была кровь…

— Не твоя, — говорит он, и его губы изгибаются в облегченной улыбке. — Не твоя, — повторяет он. — Ты повела себя до нелепости глупо, и я так зол на тебя за это, но ты кинулась за пистолетом, и полицейские смогли выстрелить. Его кровь, детка. Это была его кровь. Он мертв.

Делаю глубокий выдох. Облегчение, которое я еще не осознала, выходит из легких. И тут приходят слезы — суровые, прерывистые рыдания, сотрясающие тело, которые освобождают всё. Он помогает мне сесть и притягивает к себе, так что я сижу боком на его коленях, его руки держат меня так крепко, поддерживая, обеспечивая мою безопасность. Он утыкается носом мне в шею, пока мы цепляемся друг за друга.

— Зандер в безопасности. Он внутри. Джекс держит мальчиков подальше, чтобы они не узнали — не увидели — что случилось. Он вызвал к Зандеру Эйвери. Его психотерапевт в пути, чтобы помочь, если будет нужно, — говорит он, зная все, о чем я буду волноваться, и успокаивая каждым своим словом. — Ты… где у тебя болит?

— Сэр, прошу, можно мы…

— Нет еще! — огрызается Колтон на голос за моей спиной. — Не сейчас, — говорит он так тихо, что я едва его слышу, прежде чем притягивает меня ближе, вдыхая мой запах. Теперь я полностью пришла в себя, вижу активность возле тела отца Зандера. Думала, что понимала, на какой риск я пошла, пока не почувствовала, как тело Колтона сотрясается подо мной, когда он сдерживает тихие рыдания.

Я потеряна. Не знаю, что сделать для этого сильного мужчины, который безмолвно распадается на части. Начинаю двигаться, чтобы повернуться к нему, а он сжимает меня еще сильнее.

— Прошу, — умоляет он хриплым голосом, — я чертовски не хочу тебя отпускать. Еще хоть минутку.

Так что я позволяю ему.

Позволяю держать меня в своих объятиях на заднем дворе, сидя на траве, где насилие в последний раз пыталось лишить Зандера надежды.

Колтон захлопывает за мной дверцу машины и забирается на свое место в Range Rover, прежде чем завести его. Покидая Дом, мы проезжаем мимо полицейских заграждений и вспышек ожидающих СМИ. Прошло три очень долгих часа. Три часа вопросов и пересказа всего, что я помню о столкновении на заднем дворе. О том, как сказала Зандеру бежать на сигнал «Бэтмен». Неотрывный взгляд Колтона, сидящего в углу, когда я отказалась от медицинской помощи и осмотра в больнице. Его растущий гнев, когда я повторяла слова отца Зандера и его физические нападки. Подписание показаний и фотографирование синяков на моем теле в качестве доказательств. Ответы на телефонные звонки Хэдди и родителей, чтобы убедить их, что я в порядке, и позвоню им позже, чтобы объяснить больше.

Три часа ощущения собственной беспомощности, не имея возможности утешить своих мальчиков, желая сказать им, что я в порядке. Психотерапевт решил, что будет лучше, если они не увидят меня с подбитым глазом и опухшей щекой, потому что это может разворошить их собственное прошлое. Как бы ни было больно не видеть их — показать им, что я в порядке — я поцеловала Зандера и держала его так долго, как могла, снова и снова повторяя ему свою похвалу, что на этот раз он не спрятался за диваном. На этот раз он помог кого-то спасти. Знаю, я не его мама, но это было важно для облегчения чувства вины и успокоения ощущения беспомощности его травмированной души.

Мы вливаемся в транспортный поток автострады, и, кроме голоса Роба Томаса, иронично поющего сквозь динамики, машина погружена в молчание. Колтон не говорит ни слова, несмотря на то, что его руки так крепко сжимают руль, что костяшки пальцев побелели. Чувствую его гнев, чувствую, как он исходит от него волнами, и единственная причина, по которой, как я думаю, он сходит с ума — то, что я подвергла себя опасности.

Откидываюсь обратно на подголовник сидения и, закрываю глаза, но тут же их распахиваю, потому что все, что я вижу — его глаза, чувствую, как холодная сталь прижимается к моей щеке, слышу Зандера, снова и снова повторяющего свое заклинание.

Мне хочется ослабить напряжение между мной и Колтоном, потому что сейчас он мне очень нужен. Мне не нужно, чтобы он закрывался во вселенной Я-Злой-Как-Черт-Колтон. Мне нужно, чтобы его руки обвились вокруг меня, ощутить тепло его дыхания на своей шее, безопасность, которую я всегда чувствую, находясь рядом с ним.

— Он сделал то, что ты ему говорил. — Мой голос такой слабый, что я не уверена, что он слышит, как я говорю ему то, чего не рассказала полицейским. Единственное, что, как я чувствовала, нарушило бы часть доверия, оказанного мне Колтоном. Через несколько минут я слышу, как он вздыхает и смотрит на меня. Поэтому продолжаю. — Когда я вышла во двор, Зандер свернулся клубочком, и все, что я слышал все время, пока мы были там — как он звал ваших супергероев.

Вскрикиваю, когда Колтон резко сворачивает, пересекая две полосы, нам вслед раздаются автомобильные гудки, и останавливается на обочине автострады. У меня даже нет шанса перевести дыхание или отстегнуть ремень безопасности, прежде чем он выходит из машины и направляется по обочине к моей стороне. Мой взгляд перебегает туда-сюда, пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит. Что-то не так с машиной? Наблюдаю за ним, он проходит мимо моей двери, подходит к багажнику Ровера и возвращается назад. Проходит спиной ко мне около десяти футов, и я слышу, как он выкрикивает что-то во весь голос в такой дикой ярости, которую я никогда раньше от него не слышала.

Если я и думала выйти из машины, то точно знаю, что сейчас это не лучший вариант. Вижу в его плечах напряжение, когда они поднимаются и опускаются в такт его тяжелому дыханию. Его ладони сжаты в кулаки, будто он готов сражаться, один против всего мира.

Смотрю на него, и не могу отвести глаз, пытаюсь понять, что происходит у него в голове. Через некоторое время он поворачивается, подходит к моей двери и открывает ее. Я инстинктивно разворачиваюсь к нему, замечая его стиснутые зубы, напряжение в шее, а затем заглядываю ему в глаза. Мы смотрим друг на друга, и я пытаюсь понять, что говорят его глаза, но он в таком противоречивом состоянии, что я, вероятно, могу ошибиться. Вижу, как пульсирует мышца на его челюсти, когда его рука тянется к моей щеке, а затем отступает. Вопросительно склоняю голову, моя нижняя губа дрожит, потому что сегодня я стольким переполнена. Замечаю, как он бросает взгляд на мои губы, видя мою уязвимость, и в одно мгновение я оказываюсь прижатой к его груди, одна рука охватывает меня за спину, другая держит за затылок, я оказываюсь в объятиях, переполненных абсолютным отчаянием.

Мои слезы падают ему на футболку, когда мы цепляемся друг за друга.

— Я никогда за всю свою жизнь не чувствовал себя таким беспомощным, — говорит он полным эмоциями голосом, сжимая меня сильнее. — Я так зол сейчас, и не знаю, как с этим справиться. — Слышу яростное рычание, бурлящее прямо на поверхности.

— Теперь все кончено, Колтон. Мы в порядке…

— Он прикасался к тебе своими проклятыми руками! — кричит он, отстраняясь от меня, и проходит несколько метров, прежде чем развернуться и вцепиться руками в волосы. Он смотрит на меня, его глаза умоляют о прощении, которое он не должен просить, потому что не сделал ничего плохого. — Он поднял на тебя руку, а меня там не было! Я не защитил тебя, а это моя гребаная работа, Райли! Защищать тебя! Заботиться о тебе! А я не смог этого сделать! Не смог, черт возьми! — он смотрит на гравий на обочине дороги, и боль в его голосе убивает меня, разрывая в клочья, потому что он ничего не мог сделать, но я знаю, что говорить ему это бесполезно.

Когда он снова поднимает на меня взгляд, я вижу, как в его глазах блестят слезы.

— Я подрался с полицейским у заграждения. Они посадили меня на заднее сиденье машины, чтобы успокоить, потому что я собирался войти в дом с ними или без них. Я слышал тебя по телефону, Райли, слышал твой голос, и он все прокручивался у меня в голове, а я не мог к тебе пробраться. — Он качает головой, и по его щеке скользит единственная душераздирающая слеза. — Не мог к тебе пробраться. — Его голос срывается, и я выхожу из машины, а он просто поднимает руку, давая знак, чтобы я остановилась и дала ему закончить.

— Пистолет выстрелил, — говорит он, и я вижу, как он борется, чтобы сдержать охватившие его эмоции, — и я подумал… я подумал, что это ты. И эти несколько мгновений ожидания, а затем видя, как Зандер с криками выбегает из дома, я ожидал увидеть тебя, а ты не появлялась… черт возьми, Рай, я сорвался. Сорвался по полной. — Он делает шаг ближе ко мне, смахивая слезу тыльной стороной ладони. Заставляю себя проглотить эмоции, комком вставшие в горле.

— Я убедился, что с Зандером все в порядке, прежде чем прорваться в дом. Я должен был добраться до тебя, увидеть тебя, прикоснуться к тебе… и я прошел через гостиную, а вы оба лежали на спине на траве. У вас обоих на груди была кровь. И никто из вас не двигался. — Он встает между моими ногами, создавая физический контакт, в котором я так отчаянно нуждаюсь, и прижимает ладонь к моей щеке.

— Я думал, что потерял тебя. Я так, черт возьми, остолбенел, Рай. А потом я добрался до тебя и упал на колени, чтобы обнять, помочь тебе, чтобы… не знаю, что, черт возьми, я собирался с тобой сделать, но я должен был прикоснуться к тебе. И ты была в порядке. — Его голос снова срывается, он наклоняется и упирается лбом в мой лоб. — Ты была в порядке, — повторяет он, прежде чем прижаться губами к моим губам и держать их там, его плечи дрожат, по щекам бегут слезы, пока я не чувствую их соленый вкус между нашими губами.

— Я здесь, Колтон. Я в порядке, — успокаиваю я его, когда мы прижимаемся лбами друг к другу, руками держа друг друга за шеи, а внешний мир проносится мимо нас со скоростью сто тридцать километров в час, но есть только он и я.

Ощущение такое, что мы единственные люди во всем мире.

Принимаем испытываемые нами эмоции, которые с течением времени становятся только сильнее.

Справляемся с мыслью, что не всегда сможем спасти другого.

Любим друг друга так, как никогда не думали, что полюбим.

Сворачиваем на Броудбич-Роуд, наши руки переплетены, и попадаем в большее чем я когда-либо видела безумие СМИ. Колтон громко вздыхает. Наши эмоции прошли через пресс, и я боюсь, сколько еще сможет выдержать Колтон, прежде чем сломается.

И я молюсь, чтобы эта неуправляемая толпа не стала соломинкой, которая переломит спину верблюду, потому что, честно говоря, больше я уже не вытерплю.

Склоняю голову вниз и поднимаю руку, защищая опухшую сторону лица от непрестанных вспышек и ударов по машине, пытающихся заставить нас посмотреть им в камеры. Несколько минут Колтон медленно движется вперед, и мы проезжаем в открывающиеся ворота, Сэмми и два других парня из службы безопасности шагают вперед, чтобы пресса не проникла на территорию. Мы паркуемся, и через мгновение Колтон открывает мою дверь, внезапный рев средств массовой информации за воротами ударяет по мне, как приливная волна.

Он помогает мне выйти из машины, и я вздрагиваю от боли, напрягаясь телом от всего, через что ему пришлось пройти. Колтон замечает мою гримасу и, прежде чем я успеваю возразить, поднимает меня на руки и несет к входной двери. Утыкаюсь лицом ему в шею, чувствуя вибрацию в его горле, когда он говорит: «Сэмми», — и кивает головой в знак признательности.

А затем останавливается как вкопанный. Я не уверена, услышал ли он что-то и его это взбесило, но он неожиданно поворачивается и идет к воротам.

— Открой чертовы ворота, Сэмми! — рявкает он, когда мы оказываемся рядом с ними, и я сразу же вжимаюсь в Колтона, меня наполняет смятение и неопределенность.

Слышу лязг металла, когда створки начинают раздвигаться, слышу, как репортеры становятся еще более безумными при виде открывающихся ворот, а затем слышу, как они впадают в абсолютное неистовство, видя нас двоих, стоящих там. Сердце колотится и я понятия не имею, какого черта он делает. Мы стоим там какое-то время, он держит меня, я зарываюсь лицом ему в шею, непрерывные вопросы раздаются один за другим, а камеры вспыхивают так ярко, что я вижу их сквозь закрытые веки.

Колтон склоняется ко мне и прижимается губами к моему уху, и, несмотря на весь этот шум снаружи, я слышу его четко и ясно.

— Это то, что я должен был сделать, когда все случилось. Извини. — Он целомудренно целует меня в щеку. — Я собираюсь отпустить тебя сейчас, хорошо?

Пытаюсь понять, о чем он говорит, но лишь киваю головой. Что он делает?

Он опускает меня на землю.

— Ты в порядке? — спрашивает он, глядя мне в глаза, будто мы единственные, кто стоит здесь. Когда я киваю, у него на лице появляется эта его небольшая ухмылка, и прежде чем я могу что-то понять, его губы оказываются на моих губах в одновременно пожирающем душу, разрывающем сердце и разжигающем желание поцелуе, который не оставляет вопросов о том, кому принадлежат сердце и чувства Колтона. Его губы обладают мной, вкушают, словно изголодавшийся, нуждающийся человек. И я так теряюсь в нем — также нуждаюсь в нем — что не слышу вокруг нас ни людей, ни щелчков камер, потому что, независимо от внешнего мира, все всегда сводится к нам.

Он прерывает поцелуй, задыхаясь, и снова ухмыляется.

— Если они собираются пялиться, Райлс… — Я мысленно заканчиваю фразу, которую он сказал мне в Вегасе… мы могли бы устроить им хорошее шоу.

— Все получили хорошие кадры? — кричит он толпе вокруг нас, и я в замешательстве смотрю на него. — Вот что вы можете напечатать под своей чертовой фотографией. Райли не разлучница. Это Тони. Так же, как Тони — гребаная лгунья. — Он смотрит на меня, а я стою, разинув рот от его слов. — Да, — кричит он. — Тест на отцовство отрицательный. Так что ваша история — уже больше не история!

Мне требуется минута, чтобы понять смысл его слов, и я только пялюсь на него, а он смотрит на меня с огромной улыбкой на лице, и качает головой, притягивая меня к своему боку и прижимая.

— Что… почему… как? — заикаюсь я из-за множества эмоций, проносящихся во мне в быстром темпе, самая основная из которых — облегчение.

— Чейз убьет меня за это, — бормочет он себе под нос с ухмылкой на лице, которую я не совсем понимаю. Прежде чем успеваю спросить, Колтон разворачивает нас и начинает проходить в ворота, снаружи которых выкрикивают вопросы о том, что произошло сегодня в Доме. Он игнорирует их и ждет, пока ворота закроются, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. — Я звонил тебе, чтобы рассказать… а потом все случилось.

Я только смотрю на него. Вижу, как бремя, тяжким грузом отражавшееся в его взгляде, исчезло, наверное, его не было весь день — но, опять же, я была немного занята. Киваю головой, не в силах говорить, он берет мою руку и подносит к губам.

И меня озаряет как никогда прежде.

Мы сможем это сделать. Все препятствия, между нами, так или иначе были устранены. Есть только самоотверженная девушка и исцеляющийся парень, и мы действительно сможем это сделать.

Он смотрит на меня, и у меня слезы наворачиваются на глаза, шагаю в его объятия и не отпускаю, потому что я именно там, где хочу быть.

Именно там, где мое место.

Дома.