Разрушенные

ГЛАВА 40

Колтон

На солнце так же чертовски приятно, как и от ледяного пива, скользящего по моему горлу, и вида Райли, склонившейся напротив меня. Твою мать — это моя единственная мысль, ёрзаю и думаю о том, о чем не пристало думать в присутствии мальчиков.

Это когда-нибудь закончится? Желать, чтобы она была рядом? Желать смотреть, как она спит, и просыпаться рядом с ней? Испытывать нужду быть похороненным в ней? Прошло всего три чертовых часа с тех пор, как мы покинули мою кровать и, черт, я бы с удовольствием затащил ее наверх прямо сейчас и снова овладел ею.

— Лежать, мальчик!

И от этого голоса у меня сразу все опускается.

— Что-то не так, Бэкс?

— Очевидно, ты, если не перестанешь смотреть на нее так, будто хочешь нагнуть над шезлонгом и оттрахать до забытья, — говорит он, делая большой глоток пива.

Ну, мысль хорошая.

Я стону.

— Спасибо за картинку, чувак, потому что сейчас это совсем не помогает, — отвечаю я, закатывая глаза и качая головой, прежде чем оглянуться, чтобы убедиться, что мальчики достаточно далеко, и не могут услышать, как мы говорим о том, как я хочу замарать их чертовски сексуального воспитателя. И, мой Бог, она ходячий эротический сон. Снова ерзаю в кресле, наблюдая, как она садится на корточки и поправляет верх купальника, прежде чем намазать Зандера солнцезащитным кремом.

Качаю головой, думая о том, как она беспокоилась, выбирая купальник для вечеринки у бассейна с мальчиками. Даже в красном сплошном куске ткани, который она посчитала приличным, каждый ее гребаный изгиб виден как на ладони, словно чертов маршрут на карте, соблазняющий меня испробовать его на тест-драйве.

Впереди опасные повороты? Похрен. Давайте. Их. Сюда. Я мужчина, живущий опасностью. Она меня возбуждает. И черт меня дери, если я не жажду получить ключи прямо сейчас.

Поговорим о рычащих и рвущихся вперед моторах.

— Судя по твоему сопливому выражению лица, все идет хорошо? — спрашивает Бэкс, садясь рядом со мной и отрывая от грязных мыслей.

— В основном. — Открываю еще одну бутылку и делаю глоток.

— Прошу, только не говори мне, что тебя одомашнили и прочее.

— Одомашнили? Черт, нет. — Я смеюсь. — Хотя эта женщина смотрится чертовски сексуально, толкая впереди меня тележку с продуктами. — Могу представить это прямо сейчас, и будь я проклят, если эта мысль не вызывает у меня желания овладеть ею.

— Ты, Колтон Донаван, ступил ногой в продуктовый магазин? — прыскает он.

— Да. — Поднимаю брови и ухмыляюсь при виде шока на его лице.

— И не только для того, чтобы купить презервативы?

Ничего не могу поделать. Мне нравится над ним прикалываться. Это так чертовски просто.

— Не, они больше не нужны, если у тебя есть членская карта доступа в частый клуб.

— Господи Иисусе, чувак, ты пытаешься заставить меня захлебнуться пивом? — он вытирает пиво с подбородка, вылившегося из его рта.

— У меня есть кое-что еще, чем ты можешь подавиться, — бормочу я, когда мой взгляд возвращается к наклонившейся Райли, моему непрерывному полустояку. Я так сосредоточен на ней и своих извращенных, но охрененно приятных мыслях о том, что смогу сделать с ней позже, что не слышу слов Бэкса. — А? — спрашиваю я.

— Чувак, да ты просто долбаный подкаблучник, да?

Смотрю на него, готовый защищать свое гребаное мужеское достоинство, когда понимаю, что оно там, где я хочу, чтобы оно было: в гребаных руках Райли — идеальная комбинация сладкого и острого. Поэтому я смеюсь, качаю головой, подношу пиво к губам и пожимаю плечами.

— Пока этот каблук принадлежит ее киске, я, черт возьми, в игре.

Бэкс снова давится, но на этот раз от смеха, и я похлопываю его по спине, а Рай смотрит на нас, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Бог мой! Должно быть, это лучшая гребаная киска-вуду, когда-либо укротившая Колтона, мать его, Донавана.

— Укротившая? Никогда. — Посмеиваюсь и качаю головой, откидываясь на спинку стула, чтобы взглянуть на него. — Но один засранец… э — э… друг… заставил меня понять, как сильно мне нравится чертов алфавит.

— Тогда этот друг заслуживает в качестве благодарности до хрена пива. — Он пожимает плечами. — Или взамен этого хорошенькую сладенькую попку.

Фыркаю от смеха, благодарный за его сарказм, чтобы избежать разговоров о глубоких чувствах и прочем дерьме, которые мне не очень комфортно обсуждать. Я еще привыкаю говорить такого рода вещи Рай, и чертовски уверен, что не собираюсь откровенничать с Бэксом.

— У нее есть горячая подружка, — говорю я ему, поднимая бровь, повторяя то, что сказал в тот вечер, когда уговорил его взять Рай с нами в Вегас, и зарабатываю в ответ фырканье.

— Еще какая, — бормочет он, но прежде, чем я успеваю ответить, Эйден бомбочкой прыгает в бассейн, обрушивая на нас волну брызг. Мы начинаем смеяться, слова забываются, солнечные очки теперь забрызганы водой.

— Эй, — говорит он, и я оглядываюсь на него. — Я должен был наговорить тебе этой херни, потому что так мы забавляемся… но я действительно рад за тебя, Вуд. Не облажайся.

Улыбаюсь ему. Придурок.

— Спасибо за вотум доверия, чувак.

— В любое время, мужик. В любое время. — Мы сидим в тишине, оба наблюдаем за мальчиками, которые ведут себя так, как и должны вести себя дети. — Так ты готов?

Голос Бэкса отвлекает меня от мыслей и возвращает к тому, на чем я должен сосредоточиться: на гонке на следующей неделе. Первый раз оказаться в машине после аварии. Педаль до пола и следующий поворот налево. И, черт меня побери, если от одной мысли об этом у меня не подскакивает давление.

Но я справлюсь.

— Черт, я родился готовым, — говорю я ему, стукаясь горлышком своей бутылки о горлышко его. — Клетчатый флаг мой.

— Да, черт возьми, — говорит он, глядя на свой телефон, куда пришло сообщение, и мои глаза возвращаются к Райли и мыслям о конкретной паре клетчатых трусиков, которые я так и не заполучил. Я чертовски уверен, что должен это исправить.

Качаю головой, откидываюсь на спинку стула и смотрю, как мальчики прыгают в бассейн, подначивая друг друга. Сижу и жду, но этого не происходит. Гребаного укола ревности, который я испытывал, видя мальчиков, которые вели себя так, как никогда не вел себя я. Потому что, даже после усыновления, внутри меня по-прежнему присутствовал страх, я его по-прежнему чертовски остро чувствовал.

Райли ловит мой взгляд с другого конца террасы, и эти чертовски сексуальные, как грех, губы широко улыбаются. Убейте меня на месте. Мои яйца сжимаются, в груди тесно при мысли, что это я стал причиной этой улыбки на ее губах. Эта женщина мой криптонит.

Кому еще я позволю пригласить семерых мальчиков в свой дом на вечеринку у бассейна, чтобы отпраздновать здесь начало лета? С какой еще женщиной я мог бы поделиться своими демонами, и вместо того, чтобы убежать от меня с воплями, она смотрит мне в глаза и говорит, что я храбрый? Кто еще мог оставить шрам на своей коже, чтобы доказать мне, что она в этом надолго?

Гребаные клетчатые флаги, алфавиты и простыни. Когда, черт возьми, все это стало для меня нормально?

Качаю головой, притворяясь, что не хочу этого, но будь я проклят, если смогу отвести от нее взгляд хотя бы на секунду, прежде чем мои глаза снова ее не отыщут.

Беру новое пиво, которое протягивает мне Бэкс, делаю глоток и смотрю на него, а он, смеясь, качает головой.

— Что?

— Черт, ты собираешься жениться на ней.

Теперь моя очередь подавиться пивом. Сгибаюсь пополам в приступе кашля, Бэкс слишком сильно хлопает меня по спине.

— Он в порядке! — слышу я его слова, когда пытаюсь сдержать кашель, смешанный со смехом, обжигающим горло. — С ним все в порядке, — повторяет он, и я слышу в его голосе веселье.

— Отвали, Бэкс! — наконец-то мне удается оправиться. — Этого не случится! Нет колец — нет обязательств, — со смехом повторяю я наш старый девиз. А потом поднимаю глаза и вижу Рай. Она сидит на краю бассейна с диетической колой в руке и исполняет роль судьи в игре Марко Поло. Рикки ловят на том, что он вылез из бассейна, и Райли откидывает голову назад, смеясь над чем-то, что говорит ему Скутер.

И сейчас в ней есть что-то: волосы, подсвеченные солнцем, беззаботный смех и, очевидно, любовь ко всем окружающим. Что-то в том, что она находилась с мальчиками, делая их жизнь нормальной в месте, которое никогда не было настоящим домом до того момента — до нее — ударяет по мне сильнее, чем тот гребаный новичок Джеймсон во Флориде. Заставляет меня думать о навеки вечном и прочем дерьме, которое полгода назад ни за что бы не пришло мне в голову.

Должно быть, Бэкс пробрался мне в мозги. Вбил туда всякой херни. Придурок должен, нахрен, заткнуться о дерьме, которому не быть.

Никогда.

Так какого хрена мне интересно, как Рай будет выглядеть в белом? Почему мне интересно, как прозвучит вслух Райли Донаван?

Никогда. Пытаюсь выбросить эти мысли из головы, но они остаются, пугая меня до чертиков.

— Этому не бывать. — Смеюсь я, неуверенный, повторяю ли я эти слова, чтобы убедить Бэкса или себя. Оглядываюсь на Рай. Поговорим о том, как ринуться в атаку с пистолетом наголо, когда я еще даже не нашел пуль, чтобы его зарядить. Гребаный Бэккет. — Укрощение — это одно, ублюдок. Надеть на себя брачные оковы? — я присвистываю. — Это совсем другая игра, которая мне не интересна. — Я снова качаю головой, глядя на его ухмылку, встаю со стула. — И никогда не будет.

— Это мы посмотрим, — говорит он с ухмылкой, которую мне хочется стереть с его лица.

— Чувак, ты чувствуешь это? — спрашиваю я, разводя руки в стороны и подставляя лицо солнцу, прежде чем снова на него посмотреть.

— Что?

— Это называется жара, Дэниэлс. Ад не может замерзнуть, если снаружи все еще жарко, — бросаю я через плечо, прежде чем подойти к краю бассейна. Разговор окончен. Больше никакого трепа про брак и прочее дерьмо.

Он хочет, чтобы у меня случился сердечный приступ?

Черт.

— Бомбочкой! — кричу я, прежде чем прыгнуть в воду, надеясь создать в бассейне больше гребаного волнения, чем Бэкс пытается создать в моей голове.