Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 18

Джорни

Он шел прямо за мной. Я слышала каждый его легкий шаг, и с каждым из них сердце билось все чаще. Ненависть потихоньку растворялась за последние несколько дней — и это пугало. Я ненавидела Кейда за то, что оказалось неправой.

Разозлился бы кто — то другой на человека, которому доверял больше всех, если бы тот скрыл нечто важное для его безопасности? Возможно. Но я не могла отрицать, что знала Кейда хорошо — и в глубине души понимала: это не он напал на меня.

Часть меня жаждала, чтобы это был он.

Если бы он причинил мне боль тогда, сейчас он уже не смог бы ранить. Шансов бы не осталось.

Но в ту ночь он не пришел, потому что кто — то угрожал ему. Он пытался защитить, а не покалечить.

Хотя это не означало, что меня не бесило, как он ловко втерся в мою авантюру. «Возьми меня с собой и получишь это». Типично для Кейда. Всегда хитер, как настоящий злодей, использующий скрытые тактики, чтобы получить желаемое.

Предсказуемо.

Я грубо топтала снег, вымещая раздражение. Придется быть настороже в психиатрической клинике — особенно с Кейдом, маячащим на заднем плане, как призрак.

Что же написано на том листке?

Крошечная, искаженная часть меня все еще жила и дышала, умоляя сыграть по его же правилам. Я могла украсть его.

Я представила, как разворачиваюсь, прижимаю его к дереву и целую так страстно, что он вынужден отреагировать и обнять меня за талию. Мои пальцы могли бы скользнуть в его карман, украсть бумажку, которую он держал над моей головой, и покончить с этим. Но я не могла.

Между моралью и этикой была тонкая грань — и переступить ее, обманув Кейда, казалось грязно. Мне было важно, что он думает обо мне.

— Нет.

Я замерла, нога зависла над снегом, когда его резкое «нет» настигло меня сзади.

— Что нет? — я обернулась, увидев его стоящим перед нашей замкоподобной школой, словно какой — то праведный король.

Капюшон натянут, руки в карманах, он лениво опирался об ледяные ворота.

Нет, ошиблась.

Он стоял не как король, а как злодей из сказки.

Весь такой темный, угрюмый и чертовски привлекательный — с резкими скулами и полными губами.

— Ты туда не пойдешь.

Я сохраняла ледяное выражение лица, скрестив руки на груди, игнорируя дрожь от пронизывающего холода. Притворилась глупой.

— Куда это я не пойду?

— Ты не вернешься в Ковен, Джорни. Ни за что.

Я отпрянула, раздражение вспыхнуло ярче. Может, я и не ненавидела его так, как два дня назад, но ему стоило усвоить: я уже не та девчонка, к которой он привык.

— Это ты напросился со мной. Я пойду туда с тобой или без — ты меня не остановишь. — Я резко выдохнула, пытаясь совладать с гневом. — Мне не нужно твое разрешение, Кейд Уокер.

Уголок его губ дрогнул, и по телу разлилось тепло. Черт. Я резко развернулась, злясь на себя за то, как перехватило дыхание при виде его ямочек.

Он быстро догнал меня, замедляя шаг, чтобы идти рядом, пока школа не скрылась за спиной.

— Мне нравится эта новая версия тебя.

— Какое счастье, — сухо бросила я, пытаясь сохранять ясность мыслей, пока мы шли по той же тропе, по которой сбежали с Тобиасом из того самого места, куда я теперь возвращалась.

Кейд тихо рассмеялся, и я бросила на него испепеляющий взгляд. Его губы, которые так и хотелось поцеловать, сжались под аккуратным носом с розовым кончиком.

— Зачем ты туда идешь? Это место закрыто.

Ковен закрыли сразу после нашего побега. Когда Бунтари узнали, что Джемму отправили туда «для исправления», выяснилось: больница была прикрытием. В подвалах из заключенных делали убийц на черном рынке — как Тобиаса. Хотя он не был преступником — просто оказался в мясорубке.

Но когда прибыли ФБР и АТФ, пациентов распределили, а персонал арестовали.

Но там могло остаться что — то, связанное со мной.

Документы? Записи? Хоть что — то.

Почему меня месяцами держали под наблюдением как суицидницу?

Почему никто не поверил, что на меня напали?

И почему сестра Мария сказала директору Эллисону, что меня отдадут в приемную семью после «лечения»?

Лечения не было.

Только комната, наркотики и бесконечные вопросы.

— Джорни. — Голос Кейда заставил вздрогнуть, его теплое дыхание коснулось щеки. Мы замерли. — Там есть что — то, что тебе нужно?

Я промолчала, обдумывая, что сказать. Его взгляд не отрывался от меня.

— Думаешь, найдешь там ответы?

Сунув замерзшие руки в карманы, я пожала плечами:

— Здесь их не было. По крайней мере, ничего, чего я бы уже не знала. Кто — то хотел видеть меня мертвой или...

— Или хотя бы сгинувшей подальше, — закончил за меня Кейд.

Я кивнула, вдыхая порцию холодного воздуха.

Кейд полез в карман и достал тот самый листок, которым дразнил меня ранее. Сердце рванулось вперёд, и я едва сдержалась, чтобы не выхватить его. Он бросил на меня взгляд поверх бумаги и начал читать: «Джорни Смит — предположительная дата рождения: 18.10.2004. Поступила в приют «Клеменси» новорождённой 18 октября 2004 года (указанная дата рождения), завёрнутая в розовое одеяло с запиской: «В опасности. Сохраните в безопасности и ни в коем случае не...»

Я ахнула и вырвала листок из его рук. Наши пальцы соприкоснулись, но я проигнорировала вспышку, читая дальше. Руки дрожали так сильно, что бумага смялась.

— Что за... — прошептала я, опустив плечи. Во рту пересохло, а от частого моргания глаза начали слезиться.

— Думаю, тот, кто напал на тебя, связан не с тобой, а с твоим происхождением, — сказал Кейд.

Я подняла глаза и встретила его пронзительный взгляд, полный тревоги.

— Ты считаешь, меня хотели убить из — за моих биологических родителей?

Он кивнул на дрожащий в моих руках листок.

— Похоже, ты была в опасности ещё до рождения.

Кейд протянул руку и накрыл мою ладонь своей тёплой кистью, осторожно высвобождая смятый лист.

— Сначала я думал, угрозы связаны с моим... образом жизни. Но теперь...

— И что это за образ жизни? — резко спросила я, ненавидя себя за то, что жаждала снова ощутить его прикосновение.

Он тяжело выдохнул, надувая щёки, и повернул голову к едва заметному домику за холмом. Дождавшись, пока я сделаю шаг рядом, мы молча двинулись к самому краю склона.

Прежде чем я успела ступить самостоятельно, его рука резко преградила мне путь:

— Дай мне пройти первому. Ступай по моим следам, чтобы не упасть.

Что — то тёплое окутало мою озябшую кожу. Я сжала губы и едва заметно кивнула.

Шаг за шагом, след в след — как он и просил.

С каждым мгновением, проведённым рядом, эмоции накалялись всё сильнее.

Словно вернулось прошлое: мы с ним, окутанные тьмой, переполненные чувствами, которые под силу описать разве что Джейн Остин.

Кейд поймал мою руку, когда я переступала через крупный камень, припорошенный снегом, и притянул ближе к тихому домику.

— Ты собираешься ответить на мой вопрос?

Его плечи напряглись — даже сквозь толстый свитер виднелось, как сжались мышцы.

— Ты и так знаешь ответ.

Я фыркнула, закатив глаза.

— Значит, совсем не изменился за время моего отсутствия. Скажи, Обри хоть что — то знает о тебе? Или любая другая девушка? Или только мне ты не в состоянии сказать правду?

Как только я ослабила защиту и выдала свою боль, тут же мысленно выругалась. Черт, зачем я это сказала? Кейд резко развернулся ко мне, его темные глаза сузились, будто я ударила его.

— Я...

— Нет, — спокойно прервал он, ухватившись за темно — зеленый брезент, покрывающий что — то крупное. — Надеюсь, ты не собираешься извиняться. Я заслужил это.

...Что?

Его покрасневшие пальцы вцепились в брезент.

— И отвечая на твой вопрос — ты знаешь обо мне больше, чем кто — либо. Просто потому, что я ограждал тебя от своего ебанутого детства, не значит, что ты не знаешь меня. Внутри я все тот же.

— Тебя научили убивать людей. Разве нет?

Его взгляд стал пронзительным.

— Нет. Меня учили защищать людей. Нюанс в том, что защита психов часто подразумевает убийство.

Он так резко тряхнул головой, что капюшон слетел, обнажив его идеально растрепанные волосы.

— Я никого не убивал, Джорни. Мой отец в тюрьме, как и отец Исайи — за торговлю оружием и за то, что ФБР раскопали в психушке после вашего побега. Это больше не моя жизнь.

Я отступила назад, скрестив руки, пока он стаскивал брезент.

— Тогда почему тебя так задела та сплетня? Я слышала, что ты сказал. Не хотел, чтобы думали, будто я родила от тебя.

Он рассмеялся, наконец сдернув покрывало.

— То, что я больше не участвую в этом дерьме, не значит, что другие тоже вышли из игры. Мой отец — кусок дерьма, и у него полно врагов. Мало того, что эти враги могут прийти за мной, так мы с Исайей и Брентли еще и посадили своих отцов, сотрудничая с федералами. Добрая половина этого гнилого мира в ярости.

Его смех стих, лицо стало серьезным.

— А когда такие преступники злятся, они ищут мести самым жестоким способом.

А, ну да, логично.

Кейд резко сменил тему, отступив в сторону и открыв мотоцикл, скрытый под брезентом.

— Поехали. Хотя мне чертовски не хочется везти тебя туда... это, наверное, правильное решение. Факт остаётся фактом: ты в опасности, и нам нужно выяснить, почему.

Значит, теперь мы работаем вместе?

Я сглотнула, делая шаг вперед. Мотоцикл блестел в лунном свете.

— Это твой? С каких пор у тебя мотоцикл? И разве их разрешено держать на территории школы?

Уголок его губ дрогнул, и мне пришлось отвести взгляд, чтобы не сгореть от его дьявольской усмешки, которую я когда — то так любила.

— Вот это как раз не изменилось, Джорни. Правила для меня — не указ.

Он подмигнул, и бабочки в животе взметнулись к самому горлу.

— Он отцовский. Так что, если копы проверят номера — придется уносить ноги. Но мать оставила его здесь.

— Оставила? А куда она уехала?

Кейд прочистил горло, снимая шлем с руля. Избегал моего взгляда — и это настораживало.

— Подальше от меня. Вот куда.

Черный шлем внезапно оказался между нами — он протянул его мне. Я взяла, стараясь игнорировать, как сердце неудержимо тянется к нему. Редко когда в голосе Кейда звучала такая меланхолия. Если вообще звучала. Это была не та отчаянная грусть, как при нашей первой встрече после разлуки. Что — то другое. Что — то... законченное.

— Ты едешь или как?

— Ага.

Я надела шлем, заправляя волосы, чтобы не лезли в лицо. Прежде чем завести мотоцикл, Кейд сделал шаг ко мне, и на его губах мелькнула едва уловимая улыбка. Он возвышался надо мной, а я запрокинула голову, глядя снизу вверх.

— Самое горячее из всего, что я когда — либо видел, — пробормотал он, резко опуская стекло шлема мне на глаза.

Мои щеки вспыхнули, и я уже ловила себя на мысли, что жажду еще этих тихих признаний в темноте, где никто не сможет нас найти.