Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 30

Кейд

— Что значит она вернулась в комнату? — я оцепенел от неверия, а в голове пронеслась тысяча мыслей. Ещё секунду назад я стоял, прислонившись к стене, наблюдая, как Шайнер заливает в себя третий шот, — и вот уже я, как бешеный зверь, врываюсь в круг девушек, разыскивая Джорни.

Я резко перевёл взгляд на дальний угол зала — Бэйн обычно занимал именно это место на вечеринках. Да, он был там, окружённый друзьями, но облегчения это не принесло.

Мне не нравится, что она одна. Почему она никого не взяла с собой?

— Она настояла, чтобы мы не шли с ней. — Джемма сузила глаза, бросая острый взгляд на Исайю. — Может, вы нам расскажете, что происходит? Секреты доводят до беды. Вы же это знаете!

— Мы рассказали всё, что знаем, — Исайя кивнул в сторону Бэйна. — Видишь? Он там.

— Почему ты всё равно не пошла с ней? — мой голос начал срываться в панику.

Джемма фыркнула, скрестив руки на своей пёстрой рубашке. — А что я должна была сказать? «О, привет, я знаю, что на тебя охотятся и кто — то уже пытался тебя убить, но вроде как мне этого знать не положено, но я всё равно знаю, так что…» — она развела руками. — У неё и так проблемы с доверием! Я не хотела усугублять.

— Это не вина Джеммы, Кейд. Отвали нахрен.

Тобиас лениво выступил вперёд, оттеснив молчаливую Слоан.

— Я научил её владеть ножом. Если что — справится. Поверь.

Да, блять, знаю. Она чуть не прикончила меня однажды.

Я провёл рукой по взъерошенным волосам.

— Ты прав. Это не вина Джеммы. Это моя вина.

Будь моя воля — я бы не отходил от Джорни ни на секунду. Но я знал: ей нужно пространство. Всю свою жизнь она провела в одиночку, и в глубине души я понимал — она боец по натуре, предельно независимая. Я не хотел становиться для неё тем, кто душит опекой. Но сейчас, озирая комнату, полную сверстников, и не находя среди них её лица, я чувствовал, как бешено колотится сердце. И это точно был не тот приятный трепет.

Отныне я стану её гребаной тенью, нравится ей это или нет.

Делаешь глупости вроде прогулок в одиночку там, где на тебя уже нападали? Будь готова к последствиям.

Музыка резко оборвалась, когда Бунтари насторожились, почуяв неладное. Стиснув зубы, я прошел мимо группы девушек, смотревших на меня так, будто я не собирался проводить вечеринку с Джорни. Я проигнорировал их всех и резко распахнул дверь.

Наклонившись, я увидел черный силуэт, мелькнувший перед глазами и рухнувший к моим ногам. Даже не взглянув вниз, я знал — это она.

— Джорни... — вырвалось у меня хриплым шепотом, словно у меня выбили весь воздух из легких.

Я опустился на грязный пол, и ее влажные серые глаза, смотревшие на меня снизу, отправили мою душу прямиком в ад. Они хреновы трупы.

— Я не пыталась убить себя! Я не резала себя! Кейд, не дай им исказить всё, как в прошлый раз! Я не делала этого! Обещаю. Я не делала этого!

Мои дрожащие руки сжали ее мокрые щеки, чувствуя, как ее подбородок дрожит от страха. Я сосредоточился на крови у ее рта, запачкавшей ее идеальные губы — бантики. Внутри меня все сжалось, слепая ярость и жажда убить кого — то толкали к действию. Убийство. Убийство. Убийство.

— Где ты ранена?

Она покачала головой, зажмурив глаза. Только тогда я опустил взгляд и увидел липкую красную кровь на ее руках и запястьях. Белая стяжка была испачкана розовым, и мне пришлось собраться, чтобы не потерять контроль под бешеным стуком сердца. Смерть. Смерть. Смерть.

— Господи... — я оглянулся и увидел, что все трое Бунтарей стоят позади меня со сжатыми челюстями и суровыми взглядами. Девушки присели рядом, и я даже не заметил, как они здесь оказались.

В следующий миг Тобиас ловким движением извлёк нож, взял руки Джорни в свои и перерезал стяжку, заставив её вскрикнуть от боли. Её голова упала мне на грудь, и тут же вырвалось рыдание.

Шёпот вокруг, будто шелест перелистываемых страниц, заполнил комнату, заглушая её плач.

— Где ещё ты ранена?

— Это в основном... его кровь, — прошептала она, отстраняясь. — Я пырнула его ножом.

— Значит, это был мужчина?

Моя голова резко повернулась на звук этого голоса — того самого, что заставлял меня терять контроль.

— Ты причастен к этому? — я едва сдерживал ярость, чтобы не сжать лицо Джорни в порыве гнева на Бэйна.

Его челюсть напряглась, но выглядела бы куда лучше, если бы я всадил в неё кулак.

— Нет, — тихо ответил он, глядя на Джорни. — Нам нужно описание. Он был высоким? Крупным? Ты видела его лицо? Хоть что — то?

Голос Брентли прозвучал с ледяной яростью: — Какого чёрта тут происходит? Теперь ты с нами?

Я сохранял молчание, пока Исайя раздавал приказы: — Это сейчас не ебёт. Шайнер, отведи девушек к Тэйту. Остальные — ни шагу отсюда, пока не скажем. Это дело Бунтарей, и если кто — то сольёт преподавателям или родителям — считайте себя вылетевшими из школы. Вы все слышали слухи. Так вот — они правдивы. Тут не до шуток.

Я не мог оставить Джорни, но и ситуацию нужно было решать. Я готов был на всё, чтобы найти того, кто это сделал.

Убийство было единственным преступлением, которого я всегда избегал — именно потому, что был создан для него. Но увидев Джорни в таком состоянии?.. Готов стать тем, кем меня хотел видеть мой дорогой папочка.

— Детка. — Я взял её лицо в ладони, прижал её лоб к своему. Она перестала плакать, но всё ещё сидела на грязном полу, поджав колени, её окровавленные руки беспомощно лежали на коленях. — Оставайся с девчонками и слушайся Шайнера. Мы обыщем школу.

— Я ударила его в живот, — её блестящие, внезапно уставшие глаза метались между моими. Затем она взглянула на Бэйна. — Он был высоким, широкоплечим, весь в чёрном. В маске.

Я почувствовал, как Джемма резко подняла голову, уставившись на Бэйна. Я знал, почему она смотрела именно на него. Она вспомнила того, кто носил маску, ещё во времена Ковена.

— У него был низкий голос. Шрамы на руках.

— Какие именно шрамы? — спросил я, кровь бешено стучала в висках, будто бурный поток. Кожа горела, стала липкой от пота.

— Мелкие, как порезы. Будто его поранило стеклом... не знаю. Он сказал, что пришёл не убить меня, а забрать.

— Забрать тебя? — Сама мысль о том, что кто — то мог увести её, заставила меня резко подняться на ноги. Я резко развернулся, даже не обращая внимания на то, что Бэйн вызвался помочь, и сжал переносицу, пытаясь взять себя в руки.

Девушки уже помогали Джорни встать, а Шайнер возглавил их маленький отряд. Но прежде, чем они вышли за дверь, я окликнул её.

Она обернулась, и я стремительно сократил расстояние между нами, схватил её за руку и резко притянул к себе. Затем — поцеловал. Прямо в её окровавленные губы.

Это был не обычный поцелуй. В нём была ярость. Отчаяние. Беспомощность. Он вырвался из самой глубины души, словно крик, ставший прикосновением.

Когда мы разомкнули губы, мне показалось, что вокруг больше никого нет. Я провёл пальцем по своим губам, стирая её кровь, и почувствовал её вкус — сладость, смешанную с металлом.

— Я люблю тебя, — проговорил я, и сердце вспыхнуло, словно подожжённое.

Подбородок Джорни снова задрожал, она кивнула, и из её губ вырвался хриплый шёпот:

— Я тоже тебя люблю.

А затем она скрылась за дверью, а я развернулся с тошнотворным чувством в животе.

— Пошли.

Школа была тихой, как обычно. Она вдыхала темноту, словно это её единственный источник кислорода, а выдыхала зловещее ощущение, которое ползло за мной по пятам на каждом повороте.

Бунтари разделились, но Бэйн оставался в поле моего зрения — я не доверял ему.

Мы с ним замерли в нескольких шагах от места, где напали на Джорни. Об этом говорили кровь на полу и таинственно обрывающийся на полпути к выходу кровавый след.

Голос Исайи разносился по холлу — он говорил по телефону с директором. Мы с Бунтарями давно разуверились в правоохранительных органах, поэтому полиция даже не рассматривалась. Мы доверяли лишь избранным.

Опыт научил нас: некоторых копов легко купить, а их начальство давно перешагнуло грань между моралью и полным её отсутствием. Наши отцы — тому подтверждение.

Я перестал слушать разговор, когда речь зашла о системе безопасности, которую директор Эллисон пытался согласовать с Комитетом.

— Объяснишь, наконец, почему ты одержим моей девушкой? — Я не поднимал головы, уставившись в темно — красное пятно крови на полу, в паре сантиметров от своих черных Vans.

— Не одержим, — отрезал Бэйн, и в его голосе явственно прозвучало раздражение.

Я едко фыркнул:

— Ах, ну да, моя ошибка. Человек, который тайком фотографирует девушку, не сводит с нее глаз, вдруг добровольно вызывается найти того, кто на нее напал — хотя раньше ни разу палец о палец не ударил ради правого дела — это ведь совсем не показатель, да?

— Займись своим ебаным делом, — процедил он, наклоняясь, чтобы рассмотреть кровь, будто мог проанализировать ДНК голыми пальцами.

Нога сама собой дернулась, чтобы врезать ему в живот, но в последний момент он выпрямился. Мы уставились друг на друга, будто готовые сцепиться.

— Она — мое дело, так что держись от нее подальше, Бэйн. Не знаю, что ты задумал, но мне это не нравится.

— Остынь нахуй. Если боишься, что уведу твою девчонку — не переживай, не буду.

— И, держу пари, все эти угрозы появились только после того, как ее в прошлый раз похитили, да?

Я пристально следил за ним. За языком его тела. За малейшим изменением в лице. Его слова крутились у меня в голове, пока я анализировал каждый слог. На его обычно бесстрастном лице промелькнула едва заметная искорка раздражения.

Это был он, да?

Я сделал шаг вперед, глаза полыхнули:

— Это ты?

— Это я что?

Мне некогда играть в эти ебучие игры.

— Ты пытаешься защитить Джорни или избавиться от нее, как когда — то от Джеммы?

Он рассмеялся, и по его лицу расползлась мерзкая ухмылка. Кулак сжался сам по себе.

— Может, лучше сосредоточишься на том, чтобы защитить ее сам, тогда и вопросы отпадут? — Он пожал плечами. — В прошлый раз у тебя не вышло. Не вышло и когда она гнила в психушке с ублюдками вроде Ричарда Сталларда. Но кто знает, может, третий раз — тот самый?

Моя рука уже сжимала его глотку, но он даже не сопротивлялся. Его ухмылка стала только шире. В этом и была суть таких, как Бэйн — у них нет того, ради чего стоит жить. Им не за что бороться. В их действиях не было той отчаянной ярости, что заставляет действовать на инстинктах. Таким, как он, не ведома жертвенность или благородство. Они не способны преданно любить, как я люблю Джорни. И потому их нельзя предугадать. Им нельзя доверять.

— Кейд. — Хриплый голос Брентли прозвучал у меня за спиной, но я только сильнее сжал пальцы на горле Бэйна.

— Я прикончу тебя, если выясню, что ты к этому причастен.

Я разжал пальцы. Он судорожно глотнул воздух. Мерзкая ухмылка все еще не сходила с его лица.

— Посмотрим, — процедил он, проходя мимо нас с Брентли, с красными отметинами на шее. Я проводил его мрачным взглядом, пока он поднимался по лестнице в сторону общежития. Я бы ринулся следом, если бы Джорни была там, но знал — она с Шайнером и девчонками в доме директора.

— Школа чиста, — Брентли проигнорировал мой яростный взгляд, всё ещё прикованный к лестнице. — Нападавший ушёл пешком.

Я наконец перевёл взгляд на него:

— Есть следы на снегу?

Только я спросил, как появился Тобиас — его ботинки были покрыты снегом. За ним шёл Исайя, всё ещё говорящий по телефону с Тэйтом.

— Следы обрываются. У ворот виднелись следы шин. На сегодня они смылись.

На сегодня.

— Понял, — Исайя бросил в трубку перед тем, как отключиться, но не удержался от последней фразы: — Кстати, тот, кто у вас сегодня дежурит — полный отстой. Нападение прямо в школе, а их и след простыл.

Он резко завершил звонок, засунув телефон в карман.

— Пошли забирать наших девушек. Заодно расскажу, что выяснил Джейкоби.

Я кивнул и последовал за ним, с тлеющей надеждой и острым, как лезвие, недоверием.