Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 21

Кейд

Эти серые, грозовые глаза мгновенно встретились с моими. Сила этого взгляда чуть не сбила меня с ног. Лунный свет озарил её лицо, высветив стеклянный блеск в этих маленьких грозовых тучах, а губы слегка приоткрылись от ожидания.

— Показать тебе? — прошептала она, не отпуская моего взгляда, как настоящий храбрый боец.

Я кивнул, чувствуя, как сердце яростно колотится под толстовкой. Что я вообще делаю? Я сжал её подбородок крепче, и, хотя в голове проносились мысли, от которых хотелось ударить кулаком в окно, я понимал — дело не во мне. Дело в ней и в той внутренней борьбе, которую она вела. Она казалась растерянной и разрывающейся, будто хотела стряхнуть с себя случившееся, но в то же время слегка боялась произнести слова вслух.

Я понимал это.

Я был на её месте. Я даже не мог слышать её имя после того, как она ушла.

— Иногда встреча с травмой может быть терапевтичной, — пожал я плечами, понижая голос, словно нас могли подслушать.

— Возможно, ты увидишь в произошедшем то, что сейчас затуманено осуждением.

Она дышала прерывисто.

— Ты кто такой, гуру психологии?

Из меня вырвался низкий смешок.

— Я прочёл одну книгу, пока тебя не было. Там было нечто похожее.

В её грозовом взгляде мелькнула искорка удивления. — Ты… прочёл книгу?

— Я прочёл много книг с тех пор, как ты ушла. Все твои любимые, вообще — то.

Напряженное выражение лица Джорни смягчилось, пока её глаза метались между моими. Интересно, чувствовала ли она, что я натянут, как струна? Пульс глухо стучал, сердце пропускало удары, а пальцы ныли от желания снова прикоснуться к ней. После мучительной минуты (или двух?) она медленно отстранилась, будто взяла мою развевающуюся надежду в свои руки и раздавила. Верните мне это.

Горло пересохло, и сколько бы я ни сглатывал, дышать было невозможно. Весь мир перекосило, всё внутри перемешалось. Каждая эмоция, которую я запер в себе с её исчезновением, теперь обрушилась на меня, как цунами: тревога, страх, надежда, ревность, желание защитить… и обладать. Все это так и рвалось изнутри: желание схватить её, раствориться в её поцелуе, захлестнуть всем, что я к ней чувствую, а потом потребовать, чтобы она наконец поняла: она моя, и со мной ей нечего бояться.

Дыхание спёрло, когда Джорни, пятясь, задела кровать коленями. А когда она стянула через голову чёрную толстовку, и её светлые волосы рассыпались по плечам, сердце рвануло галопом. Её неуверенный взгляд поймал мой, будто мелькнул призрак. Всего на секунду передо мной снова была та самая Джорни. Невинная, полная жизни, жаждущая вкусить бунта и цепляющаяся за меня, как за спасательный круг, среди ночной тьмы.

— Что ты делаешь? — мой голос хриплый, я опираюсь о подоконник, пока она садится на кровать и закидывает ноги на покрывало. Выглядит она, чёрт возьми, как Спящая Красавица — с распущенными волосами, лежащая без движения, совсем беззащитная...

— Показываю тебе свои уродливые шрамы, — её шёпот тихий, но твёрдый. — Те, что никто не видит.

В комнате царит тишина, нарушаемая только нашим неровным дыханием. Моё — тяжёлое и громкое, её — будто замершее.

Слишком много времени прошло в этом молчании, и оно лишь разжигало моё желание. Я ждал, когда она сделает первый шаг. Давал ей пространство, хотя сам рвался подойти, прижать её к кровати и заставить забыть всю ту боль, что она носит в себе.

— Сначала, когда я сюда попала, я была… нестабильной, — её голос прозвучал хрипло, почти шёпотом. — Неудивительно, что они пичкали меня таблетками. Я вела себя как дикарка — дралась, пиналась. Иногда орала так громко, что полностью теряла голос. — Она слабо усмехнулась. — Это даже помогало… на групповой терапии. Хотя бы не приходилось говорить.

После этих слов повисла долгая пауза. Я понимал — ей не нужны мои слова утешения. Не нужно, чтобы я говорил, что «всё в порядке». Ей просто необходимо было выплеснуть всю ту грязь, что накопилась внутри после всего, через что ей пришлось пройти.

— Через месяц я наконец поняла: они мне не верят, — Джорни повернула голову ко мне, и наши взгляды столкнулись, как две машины на полной скорости. — Именно тогда я начала меняться.

— Перемены могут быть к лучшему, — я вцепился в подоконник, на котором сидел. Неужели она нарочно так легла, чтобы дразнить меня?

— Я начала заводить друзей.

— Среди пациентов?

— Нет, — её ответ прозвучал мгновенно. — Среди персонала.

Чёрт, я знаю, к чему это идёт. И не уверен, что хочу это слышать. Но, опять же, дело не во мне. А в ней.

— Медсёстры приходили с проверками, будто знали, что замки на дверях — дерьмо. Убеждались, что мы все в своих комнатах, в безопасности.

Я сжал кулаки, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу.

— И ты была в безопасности?

Она задумалась на мгновение. — Да. Наверное. Но… — Она снова повернула голову ко мне, и за её мягким выражением лица скрывалась настоящая буря эмоций. — Мне нужно было заставить их поверить, что мне можно доверять.

— Их? — Голова раскалывалась от боли, и, когда Джорни снова заговорила, мне пришлось впиться ногтями в бетонную стену, чтобы не сорваться.

— Было несколько санитаров, которых мне нужно было расположить к себе.

Я убью их всех.

Моё лицо оставалось невозмутимым, пока Джорни перекидывала ноги через край кровати, всё так же мастерски скрывая свои чувства. Её шаги были медленными и лёгкими, когда она подошла ко мне, а лунный свет, будто подчиняясь ей, окутывал её темнотой, сливая с окружающей тьмой. Моё тело мгновенно отреагировало, желая доказать ей, что она моя, а не их, словно какой — то первобытный зверь, помешанный на обладании. Её дыхание участилось, когда она остановилась прямо передо мной, и даже если бы я хотел удержаться от того, чтобы вцепиться в её бёдра и притянуть к себе, у меня бы не получилось.

— Покажи мне.

Джорни посмотрела на меня снизу вверх, её серые глаза тлели под длинными ресницами.

— Покажи, как ты их обводила вокруг пальца. Покажи, как они украли тебя… А потом смотри, как я заберу тебя обратно, чёрт возьми.

Сначала я услышал, как она сглотнула, а затем увидел, как её горячий язычок скользнул по губам. Я не планировал сегодня выпускать наружу свою одержимость, но, кажется, Джорни… нравилось это. Моя скромная Джорни, похоже, таяла от того, что я жаждал её и готов был сломать руки любому, кто посмел к ней прикоснуться.

Между нами витало напряжённое молчание, мое сердце билось, как барабан. Взгляд Джорни опустился, её зубы впились в полную губу, на которой я зациклился, как ненормальный. Я тоже хотел впиться в неё зубами.

— Всё началось с пустых разговоров, — она придвинулась ближе. — Сначала это раздражало меня, потому что…

— Потому что что? — я резко перебил её, сжимая её бёдра сильнее. Пальцы ныли от желания скользнуть под её одежду, ощутить гладкость кожи.

— Потому что их болтовня была мне неинтересна. Это был не ты. — Она резко вдохнула, когда я притянул её ещё ближе, и её грудь оказалась в опасной близости от меня. Часть меня рвалась подняться с подоконника и швырнуть её на кровать, но я остался на месте. — Я ненавидела, что ты всегда видел меня насквозь. Чувствовала себя виноватой… а потом злилась на себя за это.

— Ты имела право ненавидеть меня. Ты думала, что я подставил тебя той ночью… или, по крайней мере, что мои слова ничего не значили.

Что я любил тебя. И до сих пор люблю.

— Да... — её тёплое дыхание коснулось прядей, свисающих мне на глаза.

— Расскажи, что было после пустых разговоров.

Напряжение между нами достигло предела. Я чувствовал, как теряю контроль. Шея горела, жар растекался по коже, объединяя нас. Мои пальцы скользнули к её животу, и я стиснул зубы, чтобы не посадить её себе на колени.

— Думаю, ты догадываешься.

— Покажи мне, — потребовал я, глядя на неё сквозь завесу её волос.

Джорни отступила на шаг, и у меня перехватило дыхание. Мои руки сами собой разжались, отпустив её бёдра, и я, заворожённый, наблюдал, как она возвращается к кровати. Чёрные армейские ботинки шумно шлёпнулись на пол, а сама она распласталась на синем одеяле, раскинув руки вдоль тела.

Я выпрямился, впиваясь пальцами в подоконник, кажется, до крови. Лунный свет скользнул по её груди, которая вздымалась так же часто, как моя. Когда её пальцы потянулись к поясу джинсов, я затаил дыхание. Я пытался сохранить каменное выражение лица, но почувствовал, как сузились мои зрачки.

— В первый раз, когда Эш зашёл ко мне, он замер прямо в дверях...

Эш? Звучит так, будто этот ублюдок скоро станет настоящим пеплом.

Я следил за движениями Джорни, когда пуговица ее джинсов соскользнула в прорезь, и все мое существо, каждый нерв, сконцентрировалось на ней. Блин. Мне хотелось, чтобы она приподнялась, чтобы полоска лунного света упала на ее руку, а не на вздымающуюся грудь. Я хотел смотреть, даже несмотря на ярость от того, что кто — то еще это тоже видел.

— Я прервала то, что делала, ровно настолько, чтобы увидеть, как его рот приоткрылся. Мы уставились друг на друга, и, хотя живот сжался от тревоги, я продолжила.

Мой взгляд скользнул с ее профиля к руке, которая скользнула под трусики, и я заметил, что ее глаза были закрыты. Я смотрел пристально и долго, понимая, что если не вытащу нас из этого ебаного места в ближайшие несколько минут, я тоже буду прикасаться к ней. А хочет ли она этого?

— И? — вскрикнул я, заставив ее вздрогнуть. Глаза Джорни распахнулись, но она упорно смотрела в потолок. Посмотри на меня.

— И он захлопнул дверь.

У меня вырвалось что — то среднее между рычанием и стоном.

— Он остался в комнате?

— Да.

Рука Джорни двигалась всё быстрее, и комната поплыла у меня перед глазами. Я резко вскочил с подоконника, закусив внутреннюю сторону щеки, схватился за низ худи и стащил ее через голову. Под ней была футболка, но мне было чертовски жарко. Из ее горла вырвался тихий стон, и мои глаза вспыхнули ровно в такт пылающей комнате.

— Он смотрел, как ты кончаешь?

— Да, — быстро ответила она. — А в следующий раз помог.

Нет. Нет. Нет.

Я впился пальцами в волосы. — Подвинься выше на кровати.

Джорни замерла. Вся ее рука скрывалась под трусиками, и я поклялся себе, что до рассвета оближу каждый ее пальчик.

— Что?

— Я хочу на тебя смотреть. Подвинься сейчас же. Скажу, когда остановиться.

Дыхание сперло — меня терзала мысль, что кто — то другой уже видел это. Это бесило, но в то же самое мгновение дико возбуждало. Рука Джорни выскользнула из — под трусиков, и я смотрел, как она ухватилась за одеяло, чтобы подтянуться выше на кровати.

— Хватит. — Мой тон прозвучал резче, чем я планировал, но она, похоже, не испугалась. — Продолжай.

По ее горлу снова пробежал спазм глотка, и рука вновь скрылась внизу. Мой взгляд скользнул вниз по ее телу, задержавшись на обнаженной коже живота, футболка была задрана. Ее дыхание учащалось, я понял, что она начинает забывать о том, что происходило в этой комнате в прошлый раз.

— Что еще было, Джорни? Ты позволила им… попробовать тебя на вкус?

Отрезать кому — нибудь язык — добавлю в мой список дел.

— Какую именно часть? — парировала она, и я на мгновение зажмурился.

— Любую. — Это было уже слишком.

Ее ноги начали раздвигаться, джинсы были наполовину сняты. Я шагнул ближе, загипнотизированный движениями ее тела и мыслью о том, как скоро оно станет моим. Я сорву эти проклятые джинсы с ее ног, разорву трусики пополам, и мои пальцы заменят ее собственные.

— Иногда они целовали меня. Но это скорее я… пробовала их на вкус. — Их члены тоже будут отрезаны. — В общем, мне пришлось выкручиваться, чтобы выбраться отсюда.

— Не кончай.

Она повернула голову ко мне — и это сломало меня. Я стремительно преодолел оставшееся расстояние, а она взирала на меня снизу вверх, голова покоилась на подушке — словно нарочно ждала, когда Принц разбудит ее поцелуем. Но здесь не было Принца. Принц не способен на то, что сделаю сейчас я.

— Мне нужно знать лишь одно, — я наклонился, уперев руки по бокам от ее головы.

Она нерешительно кивнула.

— Думала ли ты обо мне, лежа здесь… пытаясь кончить ради другого?

Ее серые глаза втянули меня в себя с чертовой силой.

— Каждый раз.