Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 33

Джорни

— Теперь здесь есть сигнализация. Можешь наконец выдохнуть? — Я обхватила ладонями лицо Кейда, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, хотя внутри всё сжалось в комок. Если Кейд напряжён — значит, и я напряжена.

— С ней всё будет в порядке. Девчонки останутся с ней, а Тобиас не отлипнет от Джеммы. Шайнер тоже здесь.

Кейд молча перевёл взгляд с Исайи на меня. Он по — прежнему стоял, прислонившись к библиотечному стеллажу, будто ожидая, что Кейд вот — вот сорвётся.

— Нам пора, если хотим успеть до конца посещений.

Кейд всё ещё не отвечал, но по его взгляду я видела — за этой маской бушует буря. Его резко очерченная челюсть напряглась под моими пальцами, и мне страстно захотелось размять эти упрямые мышцы у висков, сгладить морщины гнева.

— Что происходит? — спросила я, заставляя его наконец сосредоточиться на мне.

Исайя тяжело вздохнул и отошёл, оставив нас наедине.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он, изо всех сил пытаясь скрыть нервозность, незаметную для других, но очевидную для меня.

Держу пари, если я приложу руку к его груди, его сердце будет биться так сильно, что отдастся болью в ладони.

— Ты что — то от меня скрываешь?

— Нет, — ответил он слишком быстро, заставив меня замереть. — Обещаю.

Я смотрела на него долгим взглядом и где — то в глубине души понимала — он не лжёт. Мы с ним уже прошли этап недоверия. Я видела сообщения от Джейкоби (с которым мельком познакомилась после выхода из психушки) и знала, что Кейд, Брентли и Исайя направляются в тюрьму к своим отцам — допросить их насчёт этого Слэйва.

Я также знала, что у полиции ноль зацепок по поводу сестры Марии — по крайней мере, именно это они твердили директору Эллисону каждый день с момента, как «вытащили меня из постели» на допрос.

— Ты всё же что — то не договариваешь. — Я замолчала, заметив, как его лицо исказилось от муки.

Тот беззаботный Кейд, который каждую ночь приходил ко мне, где мы укрывались ото всех, — не был тем, кто стоял передо мной сейчас. В его тёмных, обычно медовых глазах бушевала буря.

Озарение пришло мгновенно.

— Это потому, что ты едешь к отцу, да?

Только человек, выросший без родителей, мог упустить такой факт, пока он бы не ударил его прямо в лицо.

Он увидится с отцом. С отцом, который в тюрьме. С отцом, который напугал его мать настолько, что она сбежала, даже не попрощавшись с сыном.

— Нет, — выпалил он так быстро, что я едва расслышала. Когда я подняла на него взгляд, он уставился в книгу у меня за спиной.

Я убрала руки с его напряжённых щёк, когда он провёл пальцами по волосам, дыша короткими, прерывистыми вдохами. Моё сердце сжалось — идеальный парень стоял передо мной, разрываемый внутренней борьбой. Я молчала, пока он справлялся с этим: его челюсть то сжималась, то разжималась, взгляд то сужался, то снова становился ясным.

— Ладно, — прошептал он, наконец сломав стену, как я и знала. — Ты права. Я ненавижу его. И буду ненавидеть до последнего вздоха.

Решение было простым.

— Тогда не езжай.

Он смотрел так, будто я ударила его по лицу, и я поспешно добавила:

— Просто... Оно того не стоит. Не стоит этих переживаний.

Его саркастичный смех обжёг меня, а ладонь схватила за подбородок, принудительно подняв лицо, чтобы эти бурлящие глаза пригвоздили меня к стеллажу.

— О, я, блять, точно поеду. Всё, что может приблизить нас к разгадке того, кто пытается похитить тебя, для меня того стоит. И Томми Уокер не встанет у меня на пути.

То, как он произнёс имя отца — с лезвием в голосе, — пронзило меня. В нем звучала боль. Обида. Две эмоции, которые я понимала слишком хорошо.

Я переживала их миллион раз, когда представляла, как родители бросили меня просто потому, что я была им не нужна. Как будто в мире существовало что — то ценнее, чем их собственная дочь.

Обида въелась в мои кости, и я буквально ощутила то же, что и Кейд. Гнев скрутил живот при мысли, что кто — то — его же отец! — мог заставить Кейда, самого самоотверженного человека, испытывать такую горечь.

Этот гнев понёс меня вглубь библиотеки, с рукой Кейда в своей, мимо рядов книг — прямиком в раздел древней истории.

— Что ты задумала? Ты не остановишь меня, как бы ни переживала.

— Тогда поторопись, — встав на цыпочки, я прижала свои губы к его.

Что — то сладкое закружилось в животе, вытесняя горечь. Когда я снова встала на пол, его прежде грозовые глаза потемнели уже совсем по — другому.

— Что ты делаешь?

— Успокаиваю перед дорогой, — мои пальцы нашли пуговицу его тёмных джинсов.

Он вцепился в мои волосы, прикрыв ладонью щёку.

— Джорни Смит, ну что мне с тобой делать?

Я пожала плечами, ненадолго отвела взгляд.

— Ненавижу осознавать, что твой отец причинил тебе боль.

— Томми Уокер не причинял мне боли, — резко парировал он. — Но одна мысль о нём выводит меня из себя.

Я облизала губы, стягивая его джинсы и прижимаясь к боксёрам, где уже угадывалась твёрдая выпуклость.

— Ладно. Тогда ненавижу видеть тебя злым.

Пальцы скользнули под ткань, а его рука сильнее вцепилась в мои волосы.

— А когда вернёшься с информацией, которую ищешь... сможешь выместить остатки гнева... на мне.

— М — м, — он провёл языком по губам.

— Договорились? — я уже готова была опуститься на колени, чтобы переключить его внимание с отца, которого он сам же и посадил.

Где — то в глубине живота ёкнуло — вина за то, что Кейд проходит через это из — за меня. Но я знала: он упрям как никто другой, и никакие слова не остановят его.

— Ты пытаешься отвлечь меня?

— Возможно, — ответила я. — А возможно, даю тебе стимул вернуться.

Наши взгляды столкнулись — и в этот момент я опустилась на колени, ощущая мягкий библиотечный ковёр под голой кожей.

— Господи, Джорн... — он резко вдохнул, когда я провела языком по кончику, обхватив основание.

Коварная улыбка расползлась по моему лицу. Я и забыла, каково это — делать такое по — настоящему. Не для себя. Для него.

— Когда ты этому научилась? Хотя... не отвечай. Это чертовски восхитительно.

Мне нечем гордиться в том, что происходило в психушке (он знал это), но до того, как я туда попала, Кейд всегда брал инициативу. В прошлом году я была наивной, неопытной. Теперь — нет. И с ним я чувствовала себя в безопасности, чтобы стирать все прежние границы.

— Рада, — прошептала я, принимая его в рот, двигаясь так, чтобы свести его с ума.

Было что — то невероятно мощное в том, чтобы доводить мужчину до дрожи. Я чувствовала себя желанной — и жаждала этого кайфа так же сильно, как и он.

Его рука опустилась на мой затылок, когда я взяла глубже. Соль на языке лишь подстегнула меня.

— Смотри на меня.

Его хриплый шёпот заставил меня содрогнуться. Когда я подняла взгляд, я снова провела языком по кончику, ощущая его вкус.

— Чёрт! — он стиснул зубы, на секунду зажмурившись.

Я снова приняла его в рот, и его пальцы впились в мои волосы.

— Почему ты выглядишь так чертовски сексуально, стоя на коленях?

Мне хотелось улыбнуться, наблюдая, как он теряет контроль, но вместо этого я погрузилась глубже, пока он не упёрся в горло. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он тянет меня за волосы.

Почему мне так нравится доводить его до потери рассудка?

Это был опьяняющий кайф, даже сильнее, чем когда он сводил меня с ума, если честно. Мне нравилось, что он терял контроль. Нравилось, как он двигался в моём рту, ничего не сдерживая. И особенно как его тело содрогалось в кульминации, которую только я могла вызвать.

Когда я закончила, а его пальцы разжали мои волосы, я провела рукой по распухшим губам и, улыбаясь, поднялась на ноги.

Глаза Кейда пылали. Голодный, дикий взгляд заставил мою улыбку исчезнуть, когда он вцепился в мои бёдра и притянул меня так близко, что наши тела слились в безумном танце.

Моя нога сама обвила его бедро, клетчатая юбка задралась, открывая доступ его пальцам к голой коже.

— Я чертовски люблю тебя, — прошептал он, закусывая мочку уха — он знал, как мне это нравится.

Тихий стон вырвался из моих губ, когда его пальцы нашли мои влажные трусики. Он прильнул губами к тому месту, где только что оставил следы зубов.

— Тебя заводит, когда ты делаешь мне минет, Джорни? — Он хрипло рассмеялся. — Кто бы мог подумать, что невинная Джорни, которую я лишил девственности на поле для лакросса, станет такой?

Он высвободил руку из — под юбки (вторая всё ещё сжимала моё бедро) и посмотрел на свои пальцы. Они блестели. Месяц назад это заставило бы меня покраснеть. Но сейчас я чувствовала себя такой же дикой, как и он.

Голос Исайи раздался между стеллажами:

— Хватит трахаться! Машина ждёт.

— Чёрт, — пробормотал Кейд. — Придётся закончить позже, да?

Я была слишком возбуждена, чтобы кивнуть, и совсем забыла, что ему предстоит встреча с отцом. Надеялась, он тоже ненадолго об этом забыл.

Опуская мою ногу на пол, он вдруг сунул два пальца в рот, с наслаждением облизывая их, с тем самым грешным блеском в медовых глазах.

— М — м, — он сладко застонал, грубо прижавшись губами к моим. — Мой любимый вкус.

Пока он застёгивал джинсы, я прислонилась к стеллажу, чувствуя, как сердце бешено колотится. Его вкус всё ещё был на моём языке, когда он наклонился, чтобы прошептать на ухо:

— Спасибо.

Затем развернулся и направился туда, откуда раздался голос Исайи.

— И никаких безрассудств, Джорни. Я ожидаю, что ты будешь умницей и останешься в безопасности. Это значит — никаких ночных вылазок.

Я озорно ухмыльнулась:

— Есть, сэр.

— Они вышли на связь? — Этот вопрос я сдерживала с тех пор, как Джемма зашла ко мне час назад. Мы редко проводили время наедине, но, к удивлению, её присутствие успокаивало.

Слоан не было — она помогала Тобиасу с учебой в библиотеке. Мерседес заявила, что будет учиться в комнате, но я сомневалась в этом. Так что мы с Джеммой молча делали уроки в тишине моей комнаты.

Джемма отложила карандаш, подняв на меня взгляд с моей же кровати:

— Только сообщение Исайи, что они доехали. В тюрьме телефоны запрещены, так что он больше не писал.

Я кивнула, возвращаясь к ноутбуку. Тревога, которую я заглушила с Кейдом в библиотеке, снова подползала, словно мурашки по спине.

Меня охватило чувство ловушки — будто я снова в психушке, отрезанная от внешнего мира.

Взгляд скользнул мимо экрана к полке, где лежала папка, украденная из кабинета директора. Живот свело ещё сильнее, когда я достала листок с предупреждением сестры Марии — что я в опасности с самого рождения.

«Береги её».

Внутри будто зияла дыра — недостаток информации, который сводил меня с ума. Мысли о сестре Марии посещали меня по сто раз на дню. Я ловила себя на желании сбежать из Святой Марии, чтобы проверить девочек из приюта, но знала — это глупость.

Директор Эллисон постоянно напоминал держаться подальше, и в его словах звучала странная настойчивость.

Бумага упала на стол, когда я заметила, что Джемма пристально смотрит на меня. Она не стала спрашивать, что я держала в руках — всегда умела ждать, когда информация придёт сама.

— Думаешь, их отцы вообще что — то скажут?

Джемма закрыла книгу и медленно поднялась с кровати. Её каштановые волосы были собраны в высокий хвост, и, поправив его, она подтянула колени к груди.

— Честно? Только если пригрозить им.

Я нахмурилась:

— Угрожать их отцам? Но они же уже пожизненно заключённые, разве нет?

— Суд ещё не начался. Неизвестно, какие именно обвинения останутся после работы адвокатов.

Я сглотнула ком в горле от внезапного ужаса — отец Кейда мог выйти на свободу. Каково же сейчас самому Кейду?

— Их нужно было развести по разным тюрьмам, — пробормотала Джемма, — заставить стучать друг на друга.

Она вздохнула:

— Но Кейд, Брентли и Исайя преданы до мозга костей. Это они унаследовали от отцов.

— Кейд явно не от матери.

— Что ты имеешь в виду? — Джемма странно посмотрела на меня. Неужели не знает?

Я развернулась к ней, скрестив ноги на стуле:

— Мать Кейда ушла после ареста отца.

— Да, я в курсе. Исайя говорил.

— Она даже не попрощалась с ним. Он не знает, где она сейчас.

Джемма выглядела ошарашенной:

— Погоди... Я думала, у них были нормальные отношения.

Её взгляд метнулся по комнате:

— Исайя, кажется, этого не знает.

Плечи её опустились:

— Это многое объясняет в его поведении.

— В его поведении?

Джемма слабо улыбнулась:

— Кейд переживал, Джорни. После всего, что случилось с отцом, и новости, что тебя держали в психушке... Он полностью закрылся.

Она пожала плечами:

— Не могу сказать, что знала того Кейда, каким он был до твоего ухода. Но эмоции я видела только тогда, когда кто — то упоминал тебя.

Её голос стал теплее:

— Когда ты вернулась, это... будто вернуло в него надежду. Он словно проснулся.

Я фыркнула, отмахиваясь:

— Не может быть. Я говорила, что ненавижу его.

Джемма усмехнулась:

— Это только подстегнуло его. Эти Бунтари упрямы, как черти. Ты же знаешь.

Мы рассмеялись, и напряжение в комнате сразу спало. Я отвернулась, чтобы убрать бумагу обратно в папку, как вдруг ноутбук издал сигнал, сообщая о новом письме.

Всё ещё держа папку, я медленно открыла школьную почту, гадая, кто мог писать после занятий — и тут желудок сжался в комок.

Адрес отправителя заставил меня вскочить так резко, что стул грохнулся на пол. Сестра Мария?

Джемма мгновенно сорвалась с кровати:

— Джорни? Что случилось?

Текст письма горел на экране: «Если хочешь ответов и спасти монахиню — следуй инструкциям. 4616 Western Blvd, здание С. Сегодня, 21:00. И никакого стукачества.»

Меня покрыл ледяной пот, и я поняла: кто бы ни написал с почты сестры Марии, он специально выбрал момент, когда Кейд в двухстах милях отсюда.

— Я... — Руки дрожали, когда я уставилась на экран. Папка выскользнула из пальцев, и пожелтевшие листы рассыпались по полу, словно мои мысли.

— Джорни. — Джемма накрыла мои дрожащие ладони своими, и в ее встревоженном взгляде я прочла вопрос.

— Прочти.

Она наклонилась к экрану. Секунды растянулись в часы. Жуткая тишина повисла между нами, будто в самом страшном моменте фильма ужасов. Это могла быть ловушка, но на кону — жизнь сестры Марии.

— Никакого стукачества, — прошептала Джемма, повторяя строчку из письма. — Значит, они знают о Бунтарях и о том, как те посадили своих отцов.

Сердце колотилось так громко, что звенело в ушах, и каждым ударом отдавалось болью в рёбрах.

— Джемма... — Я подняла глаза на её зелёные, как мох, глаза, и она поняла без слов — я пойду за сестрой Марией. Должна. Не было колебаний между правильным и опасным. Я не брошу ту, что защищала меня как родную.

Ведь теперь я знала — она намеренно сорвала десятки удочерений, чтобы оставить меня в приюте.

— Там сказано не быть стукачами. Значит, я иду с тобой.

Я сверлила её взглядом:

— Исайя убьёт тебя.

— Тогда умрём вместе, потому что Кейд прикончит тебя тоже.

Она стояла посреди комнаты, пока я рвала лист из блокнота, записывая адрес. Это был билет в один конец, но мы молча договорились — идём несмотря ни на что.

Не было времени обдумывать решение, когда мы вылетели из комнаты.

Голос Кейда звучал у меня в голове, яростно кричал, требовал не идти, но я не могла слушать. Потому что знала: не смогу жить с собой, если проигнорирую это.

Я не брошу сестру Марию.

Не брошу её, как когда — то бросили меня.