Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 19

Кейд

Поездка в Ковен стала моим любимым видом пытки.

Джорни сидела сзади, и сначала она держалась на расстоянии, будто я не трахал ее пальцами несколько дней назад. Будто любой из нас мог это забыть. Но когда мы начали спускаться по заснеженной дороге от Святой Марии, холод вынудил ее прижаться ближе. К моменту прибытия ее руки уже зарылись в карманы моего худи, а лицо уткнулось в спину.

Я отдал бы что угодно, чтобы остаться на этом мотоцикле.

Чувствовал — и она не хочет слезать. Она тверда как сталь, всегда прячет уязвимость — особенно после последних месяцев. Но я ощутил легкую дрожь, едва поставив ноги на землю.

— Готова? — не удержался, чтобы не засунуть руку в карман, где все еще чувствовалась ее кожа. Тепло.

— Ага, — хрипло ответила она, медленно вынимая руки и слезая.

Моя челюсть свелась от внезапной дистанции, но желание угасло, когда я увидел ее перед потухшей вывеской больницы. Ее щеки порозовели, несмотря на шлем, а волны волос рассыпались по плечам.

Я остался у мотоцикла, пока она стояла неестественно неподвижно, уставившись на уродливое здание, будто в нем были все ответы. Осмотрел территорию — старые привычки не умирают.

Ковена, мрачного подземелья этого места, больше не существовало. Но я был настороже — то ли из — за воспоминаний о прошлом визите, то ли из — за собственнического желания защитить ее даже от падающей снежинки.

Ее шаги затрещали по насту. Я последовал, доставая нож из рукава. Задумался — показывать ли ей? Но ведь она сама упрекала меня в скрытности.

Хочешь увидеть настоящего меня? Вот он.

— Стой.

Она обернулась. Ее взгляд скользнул по снегу, затем по моему лицу — и застыл на руке. Губы приоткрылись.

— Иисусе, Джорни, — резко сказал я, поднимая свободную руку. — Я не причиню тебе вреда.

Нож — на случай, если здесь кто — то есть. Но по ее выражению стало ясно: она подумала, будто я привез ее сюда, чтобы убить. Словно я воткнул нож себе в живот.

— Я знаю, — быстро сказала она, отворачиваясь к двери.

Я догнал ее, схватив за руку на дверной ручке.

— Твои слабости делают тебя собой. Не прячь от меня свои страхи.

Она гордо подняла подбородок, полная уверенности.

— Я не боюсь.

Мы вместе распахнули дверь, нож по — прежнему в моей руке. Fawkes с клинком D2 (прим. пер.: полуавтоматический складной нож) — подарок отца, который так и не познал вкуса крови. Наверняка его это разочаровало.

— Ты боишься, — сказал я, отпуская ее руку, пока дверь захлопывалась за нами.

Приемная погрузилась во тьму. Лишь звездный свет пробивался сквозь узкие окна под потолком.

— Но я тоже.

Ее тихий, нежный шепот разрезал тишину, заглушаемую только стуком моего сердца:

— Кейд Уокер… боится? Чего?

Потерять тебя.

Я уже открыл рот, чтобы сказать это, но шум из конца коридора — длинного, узкого, поглощенного мраком — заставил сработать инстинкты. Все мысли слились в одну: защитить. Я мгновенно заслонил Джорни собой, а нож в руке стал продолжением меня. Чувства обострились, сердцебиение замедлилось, как у хищника перед прыжком.

— Что это было?

Ее пальцы вцепились в мой черный худи, и по жилам разлилась гордость.

— Надень мне капюшон, — тихо, как змея, прошептал я.

Одна ее рука разжалась, медленно натягивая капюшон. Пальцы скользнули по шее, оставляя мурашки. Я проигнорировал это и двинулся вперед, держа ее за спиной.

— Остаться здесь? — спросила она после первых шагов.

— Ты не отойдешь ни на шаг.

Не знаю, почувствовала ли она облегчение, но я — да. Рядом со мной она была в безопасности. Без нее я не мог даже думать.

Шум, который мы слышали ранее, повторился, когда мы начали продвигаться по длинному коридору. Я был прав, когда мы только подъехали: психиатрическая больница Ковен официально закрыта. На входе висела табличка, а предупреждающая лента была такой же ярко — желтой, как и раньше. Хотя это слабая попытка оградить территорию, она хотя бы была.

Хотя, черт возьми, дверь — то была не заперта. Это означало одно из двух: либо городским властям плевать на безопасность этого места, либо кто — то уже взломал замок. Я резко остановился, почувствовав, как носки ботинок Джорни уперлись в мои пятки. Повернул голову, прислушиваясь.

Скреб — скреб — скреб.

Я провел языком по губам, медленно доставая телефон из кармана.

— Не двигайся, — прошептал я.

Она замерла за моей спиной, и в этот момент я включил фонарик, крепко сжимая нож в другой руке. Яркий свет скользнул по стенам, и когда я увидел два крошечных глаза — бусинки, мои плечи расслабились.

— Да чтоб тебя, — пробормотал я, легонько пиная ногой в сторону шороха, и маленький грызун шмыгнул прочь.

— Что это было? — спросила Джорни, ослабляя хватку на моем худи и подходя ближе. Она проследила за лучом света, и ее брови поползли вверх. — Мышь?

Я усмехнулся.

— Крыса. Наверное, грелась.

— А...

На ее лице промелькнула слабая, но чертовски милая улыбка, и меня отбросило в прошлое.

Та самая улыбка, от которой у меня подкашивались ноги.

Я вспомнил, как впервые заставил ее улыбнуться — это был кайф, за которым я гнался каждый день. Даже когда мы были не больше, чем двумя телами, сливающимися в темном углу, делая вид, что не знаем друг друга.

Я подкладывал ей записки в рюкзак во время уроков. Без подписи. Просто чтобы увидеть, как она разворачивает бумажку, и наблюдать, как ее лицо озаряется от комплимента.

Я нарочно пялился на нее в столовой. Подмигивал, когда она замечала. И завороженно следил, как розовеют ее щеки. Это было зрелище, которое заглушало тьму в моей жизни. Временная передышка от задач, которые отец вбивал в мой череп изо дня в день.

— Кейд?

Я резко поднял голову, поймав ее взгляд. Фонарик телефона все еще был направлен ей под лицо.

— А?

— Я хочу такой же.

Ее глаза опустились на нож, который я все еще сжимал в руке. Едва заметно она сглотнула. Наши взгляды столкнулись.

— Тогда я достану тебе такой.

И с этими словами Джорни кивнула, едва сдерживая улыбку, и повернулась, чтобы продолжить путь по коридору.