Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 7

Джорни

Дай им что — нибудь, на что можно смотреть.

Это был единственный материнский совет, за который я цеплялась изо всех сил. Под «материнским» я имела в виду советы из журнала Cosmo, ведь у меня не было матери. Но мне хотелось верить, что она была уверенной в себе, страстной и отказалась от меня по какой — то важной причине, а не из — за собственного эгоизма. Возможно, во мне говорил мечтатель, цепляющийся за наивные фантазии о незнакомой женщине. Или, может, это был способ защититься от чувства отверженности — будто само моё существование было неприемлемо для тех, кто дал мне жизнь.

Так или иначе, сегодня я давала всей Святой Марии повод для разговоров.

Эта вечеринка притязаний действительно принадлежала той версии Джорни, которую никто здесь не знал — разве что Джемма. Она видела меня там. В том испорченном, стерильном госпитале, который был воплощением кошмаров. Но для остальных я больше не была девушкой, пытавшейся покончить с собой.

По крайней мере, так я планировала.

Я убедилась в правильности выбора, когда доставала наряд из шкафа Слоан. Сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз выбиралась из комнаты не ради выживания, а ради веселья? Каждый побег из психушки был продиктован необходимостью, а не желанием напиваться в сыром подвале среди целующихся подростков.

Но сегодня я не просто собиралась привлекать взгляды. Как только погаснет свет, меня ждёт совсем другое приключение — без Джеммы, Мерседес или Слоан.

— Неплохой выбор наряда, — томный голос раздался за спиной, как только мы вошли.

Я не обернулась — в комплименте звучала фальшь. Джемма, чьи волосы щекотали мою руку, оглянулась первой.

— Хотя бы на время это отвлечёт всех от первого впечатления о тебе.

Я искоса взглянула на Джемму, пока она поворачивалась, и была почти благодарна за это отвлечение. Я знала, что привлеку внимание — как и с той ночи, когда меня нашли в крови. И знала, что мне это не понравится. Но пусть уж лучше видят уверенность, чем жалеют.

— И какое же это впечатление, Обри?

Обри. Я знала это имя. Она была в компании Кэлли.

Раньше у меня не было проблем с девушками. Будучи старшей в приюте, я не терпела дерзости. Малыши смотрели на меня как на старшую сестру, пока их не усыновляли. Но в голосе Обри явно звучал намёк.

— Просто все смотрят на Джорни и видят эмо. Никто бы не удивился, если бы ты пришла с чёрным лаком и подводкой.

Её смешок пробежал по моей шее. Я резко развернулась, стараясь не смотреть в сторону толпы.

Обри была хорошенькой, но заурядной. Я почти завидовала её незаметности. Я никогда не любила внимание — вероятно, из — за лет, проведённых в ожидании усыновления, которое так и не случилось. Если тебя не замечают, тебя не могут и отвергнуть.

Я пожала плечами, глядя Обри в лицо.

— Похоже, я уже на полпути, — подняла я свежевыкрашенные чёрные ногти.

Джемма, Мерседес и Слоан молчали, наблюдая за нашей перепалкой вместе с подругами Обри — включая Кэлли. Раньше они относились ко мне нормально, но за восемь месяцев изменилось что — то ещё. И у меня было предположение, что именно.

От этой мысли скрутило желудок.

Обри закатила глаза при виде моего блестящего чёрного лака и ещё раз окинула взглядом мой наряд. Я последовала её примеру: обтягивающий чёрный топ, открывающий полоску кожи на животе, короткая юбка, слегка свободная на бёдрах. Интересно, что бы она сказала, увидев мои шрамы без этой кожаной куртки?

Слоан шагнула вперёд, пока мы все разглядывали мой выбор одежды. Часть меня жаждала придавить ногу Обри каблуком сапога — за то, что она стала одной из тех, кто самоутверждается за счёт других. Но это опустило бы меня до её уровня, поэтому я промолчала.

— Я знаю, в чём дело, — змеиная улыбка поползла по лицу Слоан, когда она скрестила руки на своём обтягивающем топе.

Голубые глаза Обри вспыхнули раздражением, когда она повернулась к ней, ожидая продолжения.

— Ты ревнуешь.

Обри чуть не взвизгнула:

— Ревную? К ней?

Слоан еле сдерживала смех:

— Теперь, когда Джорни вернулась, твои ночные визиты к Кейду закончились. Злишься, что она отбила твоего приятеля.

Я шагнула вперёд, носок моего ботинка коснулся её шпилек. Я вытянула из её налитой груди всю ревность и сжала в кулаке, вспомнив ту себя — ту, которая думала, что значит для Кейда Уокера больше, чем, вероятно, значила когда — либо.

— Можешь продолжать свои ночные визиты. Я здесь не для того, чтобы отбирать его у тебя.

Её и без того розовые щёки заалели ещё сильнее.

— Не знала, что он вообще был твоим, уродка.

Я рассмеялась её жалкой попытке задеть меня и просто констатировала факт:

— Он не был моим. И твоим не станет.

Развернувшись спиной к её очередной колкости, я схватила Слоан за руку, и мы с Джеммой и Мерседес углубились в вечеринку.

— Никогда не видела Обри такой, — Мерседес обернулась с недовольной гримасой. — Она же спала с другими. Например, с Шайнером.

Слоан стащила пару напитков со стола, а я опустила глаза — точно зная, что чей — то взгляд прямо сейчас умоляет меня поднять их.

— Так ты следишь за Шайнером? — Слоан ухмыльнулась.

Мерседес вспыхнула:

— Что? Нет. Просто он трахает всех подряд.

— Как и Кейд, получается.

Мне было больно произносить его имя вслух. Сердце колотилось, и я ненавидела себя за эту ревность. Он был моим — ключевое слово «был».

— Привет, детка.

Исайя подошёл через секунду после моего душевного срыва и страстно поцеловал Джемму. Мои брови взлетели к волосам, когда он запустил язык ей в рот, издав довольный рык. Видимо, для них это было нормой — никто даже не моргнул.

Ну ладно... Тобиас сойдёт с ума, увидев, как его сестру вылизывают. Его любовь к сестре спасла ему жизнь в том дерьме, что мы когда — то называли домом.

Я наклонилась к Слоан, пристально глядя на свою цель и отгоняя недоверие ко всем, кроме себя. Можно доверять ей.

— Я исчезну, когда начнутся притязания. Не ищи меня, ладно?

Её глаза расширились — то ли от удивления, что я открываюсь после стольких месяцев отчуждения, то ли от беспокойства.

— Куда ты идёшь?

Я, возможно, и ослабила бдительность со Слоан, но не настолько.

— Мне просто нужно побыть одной. Но со мной всё в порядке.

Слоан встала передо мной, положив руки мне на плечи. Её взгляд метался между моих глаз, и я видела в нём борьбу — это лишь укрепило моё доверие.

— Помнишь, что я говорила? Что не всё так, как кажется?

Она кивнула, её чёрные волосы переливаясь под синими стробоскопами.

Я снова наклонилась к её уху:

— Я не суицидница. — Её едва слышный вздох выдал шок. — И никогда не была.

Отстранившись, я почувствовала, как её пальцы впиваются мне в плечи. Её густые ресницы дрожали от непонимания. Прежде чем она успела что — то сказать, я резко повернула голову — и сразу встретилась с ним.

Я знала, где он находится с той секунды, как вошла сюда. Поэтому и избегала той части комнаты. Мы замерли, как два острова посреди хаоса: грохочущая музыка, танцующие тела, пролитые шоты, шёпот по углам. А мы просто смотрели друг на друга — словно пистолеты, приставленные к вискам. Его тёплые глаза потемнели, как ночь, а резкие тени подчеркнули скулы и полные губы. Белая футболка, тёмные джинсы... Когда мой взгляд скользнул по его телу и вновь встретился с его глазами, стало казаться, будто его рука сжимает мое горло.

Он сверлил меня взглядом, челюсть напряжена, как тикающие часы. Моё дыхание перехватило, когда он окинул меня таким же оценивающим взглядом. Я вздрогнула, когда его глаза вновь поймали мои — привычное тепло сменилось ледяным разочарованием.

Он оскалился, и внутри меня что — то загорелось. Один его презрительный кивок — и я почувствовала, как злость накатывает волной. Такая же, как в первую неделю в психушке, когда я винила его во всём.

Я бы никогда не оказалась одна в том дворе, если бы не он.

Я усмехнулась, не отводя взгляда, отбросив страх и осторожность. И так же покачала головой. У него нет власти надо мной. Особенно теперь.

Чем дольше мы смотрели друг на друга, тем сильнее напрягалось моё тело. Мы застыли — оба слишком упрямые, с слишком многим несказанным (и, возможно, с каплей ненависти), чтобы отвернуться. Может, дело было в моём наряде. Или в сплетнях, ползущих с моего возвращения. Но сегодня робкой, напуганной Джорни здесь не было. Мне вдруг захотелось бить кулаками в его грудь и выплеснуть на него всю свою обиду. Если бы не мои планы на вечер, я бы, наверное, нашла кого — нибудь, чтобы забыться — и вогнать нож ещё глубже в наши сердца.

Я тихо зарычала, будто с меня наконец сняли намордник. Когда на лице Кейда проступили гневные морщины, а вокруг него распространилось аура доминирования — я приготовилась к удару. Мы были в секунде от взрыва. Должны были прозвучать слова, к которым я не была готова — несмотря на всю свою показную уверенность. Резкий скрежет динамиков, и музыка смолкла. Кейд замер на полпути, его горящий взгляд, полный нерасшифрованных эмоций, всё ещё был прикован ко мне.

Голос Шайнера разнёсся по комнате:

— Помните правила, Святая Мария. И берегитесь Бунтарей. Сегодня мы охотимся.

Пауза. Я проглотила слова, предназначенные Кейду.

Исайя крикнул сзади:

— Кроме меня. Я здесь только ради одной.

Раздался смех. Шайнер проигнорировал реплику.

— Гасите свет. Время притязаний.

Моя нога шлёпнула в ту же лужу, в которой я поскользнулась у узкой двери, ведущей в подземный коридор. Тусклый свет свечей на стенах окутал меня теплом, когда я оставила позади шум вечеринки и всё остальное. Сняв сапоги и взяв их за шнурки, я двинулась дальше — к кабинету директора.

Плитка леденила босые ступни, но тишина была важнее всего. Не столько здесь, в Святой Марии, сколько в Ковене — психушке, где прогулки вне комнаты после отбоя всегда заканчивались плохо. Так что, как ни крути, а в том сумасшедшем месте я приобрела полезные навыки.

Повернув за угол, я прислушалась сквозь стук сердца, приближаясь к двери директора. Взгляд скользнул к высоким дубовым дверям, ведущим на зимнюю улицу. Как же просто было бы выскользнуть в них и исчезнуть...

Но куда я пойду?

Особенная это пытка — не иметь ни семьи, ни дома. Именно поэтому я сейчас взламываю кабинет директора в поисках ответов о своём прошлом. Вряд ли в моём школьном деле найдётся что — то полезное, но попробовать стоило. Когда я впервые спросила сестру Марию о жизни до приюта, она ответила, что рассказать особо нечего. Тогда я была юной и наивной, верящей каждому слову. Потребовались годы, чтобы понять: люди лгут, а вещи редко бывают такими, какими кажутся.

Если хочешь правды — придётся копаться в секретах и лжи самостоятельно. А уж в моей жизни их, уверена, предостаточно. Возможно, они связаны с тем, что случилось восемь месяцев назад.

Закинув за плечо волны, которые мне завила Мерседес, я прильнула ухом к двери. Сердце колотилось от страха, но с каждым ударом в нём просыпался сладкий бунтарский дух. Убедившись, что директора нет внутри (он, скорее всего, у себя в новом доме, играет роль отца), я достала шпильку из кармана и принялась возиться с замком, как учил Тобиас.

Три неудачи, но четвёртая попытка сработала. Я выпрямилась, на секунду гордясь своим достижением, прежде чем повернуть ручку и юркнуть внутрь, прикрыв за собой дверь. Вздох облегчения наполнил просторный, но захламлённый кабинет. Запах гари и дыма заставил меня кашлянуть. Поставив сапоги у двери, я прошла по мягкому ковру и включила лампу на столе. Бумаги были разбросаны повсюду, покрывая тёмное дерево. Я усмехнулась, глядя на этот хаос — мистер Эллисон вечно тонул в делах. Наверняка сейчас, с новыми отцовскими обязанностями, всё стало ещё хуже.

Но что я знаю об отцовстве? Или о том, каково это — быть дочерью? Ничего. А директор, насколько я могла судить, был хорошим человеком. Его обаяние, тёплая улыбка и забота — пожалуй, это и есть идеал отца.

Я тихо обошла стол, пока по спине бежали мурашки. Как же я скучала по этим вылазкам. Спокойствие окутало меня в этом захламлённом кабинете, пока я искала хоть что — то, связанное со мной или моим прошлым.

Я не наивная дурочка, верящая, что здесь найдётся разгадка. Не будет же тут огромной красной стрелки, указывающей на монстра из моего прошлого, который привёл меня к тому, кто пытался меня убить. Но нужно с чего — то начинать, и это неплохой старт.

Чёрта с два я спрошу Кейда, не он ли это сделал. Или знает ли, что со мной случилось той ночью. Ни за что. Пока что. Не уверена, что моё сердце выдержит любой из ответов.

Перебрав бумаги на столе и мельком взглянув на расписание Тобиаса (к счастью, очень похожее на моё), я попыталась открыть нижние ящики стола. Они были заперты. Шпилька то и дело застревала, а на лбу выступила испарина, так что я оставила эту затею и на цыпочках подошла к книжным полкам у камина.

Вновь закашлявшись от запаха гари, я окинула взглядом ряды книг, тянущихся до самого потолка. Мне вдруг стало завидно, что директор проводит дни здесь, а не в роскошных коридорах Святой Марии, где сплетни — это пульс, поддерживающий жизнь школы.

Я подтащила тяжёлое кресло к полкам и взобралась на него, проводя пальцем по корешкам старинных книг. Они дарили простое, но такое ценное утешение.

Ещё ребёнком я полюбила читать — и даже сейчас, вступая во взрослую жизнь, находила в книгах спасение. Возможность прожить другую жизнь в другом времени. Когда твои дни наполнены визитами потенциальных приёмных родителей, которые в итоге отказываются от тебя, книги помогают переплавить разочарование во что — то иное.

Закрыв глаза, я вдохнула пыльный аромат истории и тысячи прожитых жизней. Мне уже приходила в голову мысль стащить пару книг (тех, что директор вряд ли хватится) и проводить вечера за чтением вместо тайных вылазок по школе в поисках того, кто желает мне смерти.

Но когда я открыла глаза и увидела папки на верхней полке, всё внутри замерло. Рука застыла на корешке «Эммы» Джейн Остин, а по спине пробежал страх, словно падающие костяшки домино.

— Вижу, твоя любовь к книгам не угасла.

Его голос вновь выстроил эти домино, и они обрушились мне в спину, пока не достигли самого сердца. Я уставилась на потрёпанную книгу, одной ногой опираясь на полку, другой — на подлокотник кресла, балансируя на грани падения. Дверь за ним тихо закрылась, и мне показалось, что в кабинете стало на градус жарче.

— Что ты здесь делаешь, Джорни? В библиотеке полно таких же книг, как та, что ты собралась украсть... и они бесплатны.

Досада затмила шок от того, что он выследил меня. Чёрт, я должна была предвидеть это. У него чутьё настоящего хищника.

— Ах, — он приблизился, но я не решалась обернуться. Не из — за упрямства — из — за страха. По множеству причин. — Джейн Остин? В библиотеке целый раздел её романов... помнишь?

Пламя вспыхнуло у меня внутри, воспоминания нахлынули так стремительно, что моя нога соскользнула. Я ахнула, и когда большая тёплая рука обхватила моё бедро, весь воздух будто вылетел из комнаты через малейшие щели. Его пальцы впились в мою кожу так сильно, что нервные окончания буквально загорелись, посылая волны жара прямо между ног.

— Дыши, — приказал Кейд. Его шёпот коснулся моей обнажённой кожи. Его пальцы по — прежнему сжимали моё бедро, а мои вцепились в полку. Ногти впились в дерево, когда я опустила взгляд и встретилась с его стальным выражением лица. Его зрачки были расширены, и я не видела привычных золотистых искр в его глазах.

— Ты ведь помнишь, да? — спросил он, ослабляя хватку. Мурашки побежали по моим ногам, когда он вернул мою ногу на край полки. Но они тут же сменились жаром, когда его рука медленно скользнула вниз, мимо колена, к лодыжке, прежде чем окончательно отпустить.

Его грудь тяжело вздымалась, а моя казалась недвижимой. Лёгкие горели, требуя воздуха, но я не дышала, пока он не отошёл на шаг. Только тогда я повернулась и наконец выдохнула.

Голос Кейда звучал совсем не так, как раньше, когда он резко развернулся и прислонился к той же полке, на которую я почти взобралась. — Так вот как теперь будет, Джорн? Его слова были пропитаны чем — то хриплым — словно ненавистью. Я слышала этот тон раньше, но он никогда не использовал его со мной. — Ты будешь убегать, когда я попытаюсь поговорить? Притворяться, что не замечаешь моего взгляда?

Я промолчала, продолжая изучать мелкие буквы на папках на верхней полке. Кейд Уокер не существует, а твоё сердце не должно биться ради парня, который, возможно, подстроил твою смерть. Мельком взглянув вниз, я поймала его взгляд — мышцы на его висках напряжённо дёргались.

Я внутренне содрогнулась, когда его глаза сузились.

— Симпатичный наряд.

— Тебе что — то не нравится? — огрызнулась я, вероятно, шокировав его. Моему сердцу больно, и мне это не нравится.

Он фыркнул, когда я подняла подбородок и нашла букву С, спускаясь к фамилии Смит. Несмотря на то, что в мире миллионы людей с такой фамилией (которую мне дала сестра Мария), здесь была только одна такая папка. Я крепко сжала картонную папку и спрыгнула с полки, мягко приземлившись прямо перед Кейдом.

Теперь мы стояли на одном уровне, наши груди почти соприкасались. И тут он снова окинул меня взглядом с головы до ног, заставив моё сердце биться ещё чаще.

Я скучаю по нему.

Это было то чувство, которое я не могла выключить, когда это было важнее всего. И мне нравилось, когда он смотрел на меня — возможно, это значило, что я жаждала смерти.

Кейд проигнорировал мой вопрос, шагнув ко мне от полки. Паника накатила сзади, и я быстро развернулась, прижавшись спиной к книгам. Теперь они не казались такими утешительными. Наоборот, я жаждала, чтобы одна из них прямо сейчас поглотила меня целиком.

— Почему ты продолжаешь убегать от меня, Джорни? — Его тон смягчился, будто он был скорее заинтригован, чем зол, что только усилило дрожь в животе. Он внезапно скрывал эмоции, а я на горьком опыте убедилась, что лучше знать, что чувствует человек, чем гадать. — Ты злишься на меня? Или боишься меня?

Он видел меня насквозь. Кейд знал меня, и, хотя я пропустила большую часть учебного года, и кое — что изменилось, моё сердце осталось прежним.

— Я не боюсь тебя.

А так ли это?

Глядя на него сейчас, я знала ответ. Я должна была бояться, ведь правда о той ночи была погребена под слоем снега и грязи во дворе. Но я чувствовала нечто иное, и единственный способ подавить это, пока оно не превратилось в лавину, — разозлиться.

Кейд наклонил голову, и моя душа умоляла увидеть те самые ямочки на его щеках, похожие на проблески солнца.

— Не боишься? — Он приподнял бровь, и на его лице появилась ухмылка, полная вызова, будто он готов был доказать мне, что я ошибаюсь.

— Думаю, всё наоборот, Кейд, — прошептала я, чувствуя, как учащается дыхание.

— Ты думаешь, я боюсь тебя? — скептически спросил он, делая шаг вперёд.

Я стиснула зубы и бросила папку на пол, позволив её содержимому рассыпаться по ковру.

Мой дрожащий голос выдавал страх. Пусть и небольшой. Но не по той причине, по которой должен был. Пальцы тряслись, когда я натянула рукав на кисть и затем на обнажённое плечо. Признаться, мой наряд и так был откровенным, а без кожаной куртки стало ещё хуже. Уверенность пошатнулась, когда холодный воздух коснулся толстых красных шрамов на предплечьях.

Здесь всё было иначе, чем в психушке. Там мне было всё равно, кто их видит. Никто не обращал внимания на шрамы — ни внешние, ни внутренние. Но сейчас? Стоя перед Кейдом, чей суровый взгляд был прикован к моему лицу, а не к рукам, покрывающимся мурашками, я не чувствовала себя такой уверенной.

Я вжалась каблуками в ковёр, прижимаясь спиной к полке, и встретила его взгляд без прикрас.

— Я не думаю, что ты боишься меня, — прошептала я. — Думаю, ты боишься их.

Я опустила голову, разглядывая свои руки, переполненная эмоциями — но ни одной капли стыда, как можно было бы ожидать. Когда я снова подняла глаза на Кейда, сердце колотилось, как барабан. Его челюсть была сжата, а лицо пылало от ярости.

— Ты боишься их, да? Даже смотреть не хочешь.

Он не опустил взгляд. Вместо этого резко ответил:

— А ты не смотришь на меня потому, что боишься? Логично предположить, что да — раз уж ты так легко делаешь выводы обо мне.

Раздражённая тем, что проигрываю этот... спор, я подняла руки и уперлась ладонями в его твёрдую грудь — как хотела сделать ещё на вечеринке. Обида и злость перевесили подозрения, а внутри всё бурлило.

— Я не боюсь тебя! — проскрежетала я, изо всех сил толкая его.

Кейд не шелохнулся.

Даже не дрогнул от неожиданности.

Вместо этого его рука обхватила мою тонкую шею, и он внезапно заполнил всё пространство вокруг, забрав с собой весь воздух. В горле застрял вздох, когда он резко сдвинул меня в сторону, уворачиваясь от падающей с верхней полки книги, лишь чтобы вернуть на место — теперь с коленом, впившимся между моих босых ног.

Я вцепилась в его запястье так сильно, что ногти впились в кожу, но он даже не моргнул. Его пальцы не сжимали горло настолько, чтобы перекрыть дыхание, но достаточно, чтобы приковать всё моё внимание. Кадык дрогнул под его ладонью, а из груди вырывались гневные вздохи, пока я смотрела в его потемневшие глаза.

— Почему ты боишься меня, Джорни? — Его тёплое, слегка спиртное дыхание коснулось моего лица, и я вдохнула, словно изголодавшись по нему. Лёгкое движение пальца, потеревшего место на шее, которое он когда — то отметил, пробудило знакомое тепло внизу живота. — Почему твой пульс бешеный? От страха? Или от чего — то ещё?

От всего этого. И это наверняка значило, что я окончательно сошла с ума.

— Думал, ты злишься на меня. — Кейд отвел взгляд, но рука осталась на моей шее. Я знала — он достаточно силён, чтобы задушить, если захочет. Но знала и то, что не станет. И, возможно, это должно было подсказать мне, что в глубине души я не так уж его боюсь. — Даже ожидал пощёчины за то, что не пришёл той ночью.

Я сглотнула, чувствуя, как пульс ускоряется ещё сильнее при этих словах, и вздрогнула, когда он резко вернул внимание ко мне.

— Но, чтобы я, блять, когда — то хотя бы предположил, что ты это сделаешь... — Лёгкий стон вырвался у меня, когда его вторая рука прижала мою к полке над головой, сбив ещё одну книгу. Длинный палец скользнул по выпуклому шраму, вызывая мурашки. — С собой.

Я выгнула грудь вперёд, прижимаясь к нему, отчего его и без того тёмные глаза потемнели ещё больше. Его возбуждение давило на меня, и где — то в глубине шевелилась грешная часть меня, жаждавшая потереться о него — будто между нами не прошло ни дня.

Но время прошло. Я больше не та девчонка, которую он знал. И не уверена, что знаю его так хорошо, как думала.

— Забавно, — хрипло рассмеялась я, пока панические нервы боролись с взволнованными бабочками в животе.

Его пальцы сжались сильнее, будто затягивая верёвку на моей коже. Пыль с полок оседала на нас, как искры от разгорающегося между нами пламени.

— Забавно? — прошипел он. — Ты думаешь, это смешно — что ты со мной сделала?

У меня отвисла челюсть. Я дёрнулась, пытаясь оттолкнуть его.

— Что я сделала с тобой?

Взгляд скользнул к его губам, искажённым оскалом — он был так же зол, как и я. Это сбивало с толку. Я перевела внимание на его грудь, быстро вздымающуюся под тонкой белой футболкой, чувствуя сердцебиение.

— Ты правда не понимаешь, да?

— Чего не понимаю? — сквозь зубы спросил он.

Он не знает.

— Я думала, ты знаешь меня лучше, Кейд. — Я сглотнула, высвобождая руку из его хватки. Обе мои ладони обхватили его запястье, пока его пальцы продолжали водить по пульсирующей точке на моей шее. — Ты правда веришь, что я попыталась убить себя из — за того, что ты не пришёл?

Он резко отстранился, будто я обожгла его. Нахмуренные брови скрыли его глаза, маскируя все эмоции.

— А я — то думал, ты единственная, кто действительно знал меня. До самой глубины.

За глазами закололо, когда я наклонилась, подбирая разбросанные бумаги и кожаную куртку. Волнистые пряди упали на лицо, пока я выпрямлялась и шла к двери.

— Ты вовсе не знал меня, Кейд Уокер.

Я позволила ему увидеть только свою прямую спину, отвернувшись, чтобы натянуть куртку. Ботинки казались валунами в дрожащих руках, а помятые бумаги из папки хрустели между пальцами.

Прохладный воздух ворвался в душный кабинет, когда я открыла дверь, но прежде, чем вдохнуть его, оглушительный удар ладони о дерево раздался у самого уха — дверь захлопнулась, а меня резко развернули.

Его руки сомкнулись на моём лице, и сердце рванулось в горло. Это была гонка — кто сделает первый шаг, и я позволила ему победить, когда его губы грубо прижались к моим в самом устрашающе — интимном поцелуе.

Мой.

Только это и крутилось в голове, когда его язык вторгся внутрь, смакуя меня, будто он умирал без этого вкуса. Покалывание вернулось, когда что — то глубоко личное переполнило меня до краёв. Это была тихая смерть — та, от которой не хочется убегать.

Он вцепился в мои волосы, продолжая целовать так жадно, что все мысли расплылись в тумане желания. Я была готова ответить с той же страстью, позволить пламени разгореться между нашими ртами, но он дёрнул за прядь — и мы разорвали контакт.

— Я знаю тебя, — выдохнул он, лицо пылая. — Теперь скажи, почему ты боишься с тех пор, как вернулась?

Эмоции комом встали в горле.

— Ты не имеешь права так поступать. — Я отвела взгляд, топча боль и разочарование от вечных обид. Разочарование в себе — за то, что слишком увлеклась его поцелуем. — Ты не можешь просто требовать ответов. Ты не заслуживааешь их. И если ты не готов объяснить, почему не пришёл той ночью — значит, никогда не заслуживал меня.

Тишина между нами гремела так громко, что хотелось заткнуть уши. Губы горели, душа чувствовала себя выжженной — и вдруг я ощутила, что меня видят.

Пальцы Кейда разжали пряди моих волос, и он отступил. Я не могла смотреть на него. Не хотела. Поэтому просто подняла упавшие ботинки, развернулась и вышла.

Его хриплый голос настиг меня в коридоре:

— Я, блять, и правда не заслуживаю тебя, Джорни. Но я хочу тебя.

А то, чего хочет Кейд, Кейд обычно получает.