Мёртвые девочки никогда не проболтаются

Глава 3

Кейд

Пыль взметнулась из книги, когда я резко захлопнул её дрожащей ладонью. Грудь сжало от вопросов, похороненных глубоко внутри, и как только Джорни скрылась в своей комнате, я выскользнул из узкой ниши в конце коридора, залитой лунным светом, и прошептал имя девушки моего лучшего друга.

— Джемма.

Она взвизгнула — полусдавленно — и резко обернулась.

— Кейд! Ты что тут делаешь?

Я усмехнулся, проходя мимо комнаты Джорни, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не постучать ей в дверь. Она так близко… и так, чёрт возьми, далеко.

Помятый потрёпанный буклет я засунул в задний карман — не в настроении был делиться своим новым увлечением, которое скрывал от посторонних глаз. Затем зашагал в ногу с Джеммой. Отбой уже прошёл, но, похоже, ни одному из нас это не мешало — да и шла она туда же, куда и я.

Джемма в последнее время фактически стала моим третьим соседом по комнате, и чаще всего мне приходилось перебираться к Брентли, потому что Исайя и Джемма ни на йоту не стеснялись трахаться при компании.

Хотя… беру свои слова назад. Джемма старалась быть тактичной. Исайя — нет.

И он не привык слышать «нет» почти ни в чём. Полагаю, Джемме было непросто ему отказывать. Главарь Бунтарей и бывший наследник крупнейшего оружейного бизнеса на Западном побережье, он не терпел возражений. Хотя… Джемма была единственной, кому сходило это с рук.

Я уставился на длинный, мрачноватый девичий коридор, сознавая, что провёл здесь слишком много времени за последние месяцы, пытаясь выкинуть кое — кого из головы. Вопрос сорвался с губ быстро, будто я торопился получить ответ, который, возможно, не хотел слышать.

— На что только что намекала Джорни?

Джемма редко говорила о Ковене, и я её понимал. Когда мы, Бунтари, переступили их порог месяц назад, для меня это было не впервой. Я знал, что это за место: ад.

Джемма резко остановилась и задрала свой хрупкий подбородок.

— Меня не должно удивлять, что ты подслушивал.

— Тогда почему ты выглядишь так, будто удивлена? — парировал я, смотря сверху вниз.

Она закатила глаза, но не смогла скрыть лёгкую усмешку.

— Вы, Бунтари, такие назойливые.

— Только с теми, кого любим.

— Я думала, для вас такого слова не существует.

Я сжал челюсть, чувствуя, как напрягаются височные мышцы. — Для Исайи этого слова тоже не существовало пару месяцев назад. А теперь взгляни на него.

Джемма остановилась и повернулась ко мне в паре шагов от развилки коридора. Свет с лестницы, разделявшей мужское и женское общежития, падал на её лицо, и в её взгляде застыла жалость.

Джемма была единственной в этой школе — помимо Бунтарей, — кто знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать: Джорни свела меня с ума. Её образ преследовал меня, когда её не было, а теперь, когда она вернулась, я был уверен — за мной охотится сам Мрачный Жнец. Смерть при одном взгляде в её серые глаза — вот что ждало меня завтра утром, когда она войдёт в столовую. Я чувствовал это.

— Не мне тебе это рассказывать, Кейд. Если Джорни захочет обсудить, что произошло в Ковене, она сделает это сама.

Сердце громко стукнуло один раз, будто пытаясь вырваться.

— Её не было в Ковене. Она была на верхнем этаже, помнишь?

Голос дрогнул от напряжения:

— Только скажи, что ты не лгала мне.

Меня не удивило бы, если бы Исайя что — то скрыл о Джорни. Он знал, что я не совсем адекватен, когда дело касалось её. Но это всё равно бесило. Он не терпел недомолвок — и я тоже.

Хотя горькая правда грызла меня изнутри: я и сам далеко не свят.

— Отвечай, — прошипел я, представляя Джорни в том месте.

Ковен — психиатрическая лечебница, но только с виду. Там лечатся обычные пациенты, вроде Джорни — её отправили туда после попытки суицида, в которую до сих пор сложно поверить.

Но нижние этажи…

Там держали преступников, которых превращали в наёмных убийц для чёрного рынка. Насколько я знал, Джорни к этому не имела отношения, но, глядя на Джемму и её нервозность, я начал терять терпение.

— Джемма, — предупредил я. — Она была на верхнем этаже, да?

Горло сжалось, будто удавка затягивалась с каждой секундой её молчания.

Она пожала плечами, и в ушах зазвенело.

— Я не уверена, Кейд. Думаю, да, она действительно была пациенткой верхнего этажа.

Она отвела взгляд, но я продолжал впиваться глазами в её скулу.

— Но она знала моего брата, а он никогда не был на верхнем этаже.

Глаза Джеммы встретились с моими, и ярость вспыхнула при упоминании её брата.

У меня не было права завидовать ему и его дружбе с Джорни, но, чёрт возьми, я завидовал.

Завидовал так, что готов был разорвать его на части.

И это было полнейшим безумием, потому что, судя по словам Исайи, Джорни и Тобиас сбежали оттуда вместе. Он помог ей — и за это я был благодарен.

Кожа горела, а в ушах стучало от нетерпения, граничащего с паникой.

— О чём она говорила, Джемма? Что ты видела в Ковене, что касается её?

— Кейд…

Она закусила губу, и её зелёные глаза потемнели от страха и раскаяния.

— Не заставляй меня предавать доверие девушки, у которой никого нет.

Мы с Джеммой стояли в коридоре, молча уставившись в пространство. Меня накрыла волна... чего — то. Я сжал челюсть. Никто не понимал, почему я разваливаюсь на части с той ночи. Никто, кроме Джорни, не знал, что мы должны были встретиться тем теплым вечером, и что это я её кинул. Ни одна душа в этой школе не понимала той тьмы, вины и ярости, в которых я варился последние восемь месяцев, ведь в итоге Джорни оказалась тяжело ранена. Я не знал точно, что произошло, но был уверен: это моя вина.

— Эй, — мягкая ладонь Джеммы легла на мою руку, выдергивая из тяжёлых раздумий. — Просто дай ей время, ладно?

— Детка? — Джемма не убрала руку, и мы оба замерли.

Из — за угла появился Исайя и резко остановился:

— Вот ты где. Знаешь, мне не нравится, когда ты бродишь по коридорам одна.

— Расслабься. Бэйн с момента возвращения даже не смотрел в мою сторону, плюс я с Кейдом.

Исайя сделал шаг вперед, засунув руки в карманы. Его бровь дёрнулась:

— Да, я вижу. Напоминает мне тот раз, когда ты металась в лесу в панике после погони, а Кейд возвращал тебя в реальность.

Я хмыкнул, когда Джемма убрала руку. Её крошечные кулачки сжались и уперлись в бёдра, когда она развернулась к парню:

— Я бы посмотрела, что было бы, если бы ты не появился той ночью, чтобы взять всё в свои руки...

Я видел, как темнеют глаза Исайи, и вздохнул:

— Вы двое, блять, прекратите! Не втягивайте меня в это. Я никогда не хотел трахать Джемму.

— Остынь, — Исайя рассмеялся, одним движением притягивая Джемму к своей груди. — Мы просто прикалываемся.

— Звучит как прелюдия, если спросите меня.

Исайя пожал плечами:

— Может, так и есть.

— Исайя! — Джемма попыталась выглядеть строгой, но на лице мелькнула тень улыбки.

Я фыркнул:

— Даю вам двадцать минут, после чего вы, надеюсь, закончите трахаться.

— Договорились, — Исайя подмигнул Джемме, и она шлёпнула его по груди.

— Исайя, клянусь! Кейд, вернись в комнату. Мы можем просто потусить втроём.

Я скрестил руки, глядя то на лучшего друга, то на его девушку:

— Но лицо Исайи говорит мне об обратном.

— Да, лицо Исайи говорит ему об обратном.

Джемма развернулась в его объятиях и посмотрела снизу вверх:

— Кейду сейчас нужна наша поддержка. Давай будем хорошими друзьями.

Исайя наклонился, его непослушные пряди упали на лоб, когда он поцеловал кончик носа Джеммы:

— Ладно, детка.

— Господи, — пробормотал я.

Ни Джемма, ни Исайя не удостоили меня взглядом, когда я прислонился к дальней стене:

— У меня дела. Вернусь в комнату через час. А вы идите... чёртовы голубки.

Джемма бросила взгляд через плечо, пока Исайя не отпускал её бёдра:

— Куда собрался?

— Никуда.

— Кейд, дай ей время. Поверь мне.

Я покачал головой:

— Я иду не к Джорни.

Исайя громко рассмеялся:

— Трахнуть кого — то другого не поможет тебе забыть её. Особенно теперь, когда она вернулась. Да и ты не продержался бы и часа, даже если бы попробовал.

Ну еще бы, блять, Исайя. Я бы даже не смог возбудиться для кого — то другого, теперь, когда она вернулась, выглядя так же чертовски аппетитно, как всегда. Я чувствовал замешательство и настороженность Джеммы, даже отвернувшись и уставившись в стену, игнорируя колкость Исайи насчёт моей выносливости. Хорошая стена. Будет жаль, если я проломлю её кулаком, лишь бы почувствовать что — то кроме того, что терзало меня все эти месяцы.

Как только Джемма и Исайя скрылись в коридоре мужского крыла, я перевёл взгляд в дальний конец коридора, так яростно уставившись на дверь Джорни, что почти удивился, почему она не вспыхнула. Дверь была едва видна в темноте, кроме тех мгновений, когда мерцающий свет свечи выхватывал тёмное дерево.

С громким выдохом я оттолкнулся от стены, кровь прилила к кончикам пальцев, когда я направился к бельевому шкафу, хранившему куда больше, чем простыни и полотенца. Едва моя рука коснулась холодной ручки, я услышал, как открывается дверь. Звенья цепей звякнули так же резко, как моё сердце рухнуло вниз. Я вытянул шею и увидел её хрупкий силуэт в дверном проёме её новой комнаты.

Слишком много чувств нахлынуло разом, будто меня облили бензином. Чёрт. Я развернулся, прекрасно зная, что мне нужно идти читать свою ежедневную «напоминалку», спрятанную под полкой с полотенцами, а не шагать к ней. Но стоило мне повернуться и мельком увидеть её — она замерла. Даже на расстоянии я почувствовал, как что — то сдвинулось в воздухе, и в следующий миг её уже не было — только хлопнувшая дверь.

Я сглотнул ком в горле, пальцы впились в ручку, и я рванул в бельевой шкаф, лишь бы выбраться из этого удушающе пустого коридора. Запрокинув голову, я тяжело выдохнул, выпуская воздух из лёгких в тесном пространстве. «Тебе именно это и нужно». Кивнув самому себе, я наклонился, подсунул пальцы под полку. Порванные края бумаг цеплялись за огрубевшую кожу. Я вытащил потрёпанные листки и опустился на пол, прислонив голову к мягким полотенцам.

Доставая телефон, я включил фонарик, освещая слова, которые должен был перечитывать снова и снова — чтобы удержаться, даже если больше всего на свете хотелось прижать Джорни к груди и позволить нам истекать кровью вместе. Потому что именно так я чувствовал себя, думая о ней. Будто истекаю кровью, а рана, чёрт побери, не желает затягиваться.

Я просматривал каждый листок, один за другим, складывая их пополам в свою верную стопочку секретов, пока не добрался до последнего — того самого, со дня нашей последней встречи.

«Её смерть будет на твоих руках.»

И почти так и случилось.