Романолуние

0. Откат к точке схождения

– Даша, объясни, почему ты ушла?

Молчание. Думает, моя девочка, брови наморщила. Ангельское выражение, если бы точно не знал, какой дьяволёнок за ним прячется… Любовь моя нереальная. Так бы и поцеловал прямо туда, промеж двух черных мыслительных радуг. Но не хочу мешать. Сосредоточенность нарушать.

Улыбнулся. Не смог сдержаться. Заметила. Сильнее нахмурилась. Теперь совсем на ребёнка стала похожа. Восемнадцатилетнего. Сексапильного. Только для того и предназначенного. Ад… Когда же я привыкну и перестану хотеть ее просто всегда???

– Ну что опять улыбаешься?

– Не могу не улыбаться. Так соскучился… Прости, еще не насмотрелся. Но вопрос был серьезный.

Продолжаю улыбаться. Просто чувствую, как весь фасад зубной фермы проветривается. Она со мной. Обожаю ее. Как не улыбаться?

– Да иди ты…

Всё же не удержался. Прижался губами к межбровью.

– Даш, так здорово слышать от тебя «ты»! Расцеловать тебя хочется. Еще раз. Даша… Хочу тебя постоянно.

Полез под пижаму. Руку отбросила. Хмурится. Не могу, сейчас от счастья умру… Рассмеялся.

– Всё, всё!

Руки убрал, перед собой выставил. Типа серьезный. Как тут побудешь серьезным? Невозможно! Когда всего изнутри аж распирает…

– Ответь, пожалуйста. Только не хмурься так больше. Сексуальная делаешься, не смогу сдержаться. А мне твой ответ позарез нужен. Он мне всё время покоя не давал.

Молчит. Проверяет, насколько во мне запала серьезности хватит.

– Ты ведь не хотела уходить. Но я видел, что всё время сомнения грызли. Почему?

Молчит. С мыслями собирается. Видно, много их, и сложные они. Слова подбирает. Волнуется. Надо помочь.

– Дашенька, я знаю, что всё неправильно тебе говорил. Не понимал даже, насколько это не так звучало. Потом, когда ты ушла, и я вспоминать начал, как тебе в своих чувствах признавался, то ужаснулся.

Глаза подняла. Смотрит. Внимает. Сумасшедшие глаза! Сумасшедшее счастье! Но улыбаться нельзя. Подумает, что опять несерьезен. Держись, Ромка. Позже наулыбаешься.

– Мне-то казалось, что ты не можешь не понимать. Я же тебе каждый раз в любви признавался. Просто таким образом. Что не могу без тебя, что хочу, что ни с кем так не было. Ну очевидно же, ведь так? А потом припомнил всё сказанное, и понял, почему ты так реагировала. Девочкам ведь одно только слово нужно. Откуда им знать, что «так у меня ни с кем не было» – это и есть то самое слово. А еще: «ты – нереальная». Или: «что ты со мной сделала?» И: «хочу тебя постоянно». И: «ты с первого дня для меня не как все». Это ведь всё было о любви, Даша. У нас она, наверное, так устроена. Неотделима от секса.

Смотрит. Молчит. Переваривает. Надо еще немного помочь. Без ответа на главный вопрос мне, блин, просто не жить. У меня, конечно, есть одна версия. Но надо проверить.

– Так что почему ты сомнева́лась – мне ясно. Не верила мне. Я и сам долго не верил. До конца осознал, что на самом деле ты для меня значишь, только через неделю после того, как ты ушла. Но я уверен, что ты не поэтому решила уйти. Да, возможно, сомнения тоже сыграли роль, но главной причиной ведь было что-то другое? Расскажешь?

– А ты еще не понял?

– Возможно, понял. Но свериться хочу.

Головой качает.

– Я и сейчас уверена, что не понимаешь.

Молчание. Серьезная. Опять это вселенское в глазах. Даже сердце на секунду задребезжало.

– Я больна, Рома. И сильно.

Заморгал. И она что, из-за этого всё время сбегала???

– Знаю. И что?

– Нет, не знаешь.

Вздохнула.

– Непонятно, сколько мне отведено. Нет, не в плане жизни как таковой. Просто… я не знаю, как долго смогу быть полноценной. Что-то разрушает меня изнутри. Со временем я могу просто стать…

Отвернулась, сглотнула. Взял за подбородок. Снова в глаза посмотрела. Слезы блеснули, но назад запихала. Воительница…

– Обременительной. Мне кажется, что ты до конца не осознаёшь, что это значит.

Взял обеими руками за лицо.

– Даша, не думаю, что это вообще кто-нибудь может осознать до конца. Согласись, что пока человек не столкнется с таким лично, он своей реакции знать не может.

– Согласна.

– Хорошо. Теперь давай размышлять дальше. Пойдем в кухню? Я чаю хочу.

Взял за руку, потянул за собой. Привел, усадил за стол, щелкнул кнопку чайника. Пока пакетики по чашкам рассовывал, с мыслями собирался. У меня будет только одна попытка. Минное поле. Или пройду, или подорвусь. Надо пройти. Однажды уже подорвался, чуть не сдох тогда. Повторения и врагу не пожелаю. Налил кипятка, пакетики повозюкал, в ведро выбросил. Сам думать продолжаю. Вроде примерную схему набросал.

Поставил чашки на стол, сел, отпил из своей. Посмотрел своей Даше в глаза. Долго. В них выражение тревоги. Боится услышать, что сказать собираюсь. Дурочка.

– Вот представь ситуацию: живёт человек. Не тужит. Всё у него в основном ништяк. А что где чуть до кайфа не дотягивает, так он не парится. Жизнь – малина. И тут он идет в лес. Ягоды собирать. Подходит, значит, к своему малиннику, а там пусто. Ни единой ягодки. Он не понимает, что происходит. В его истории такого еще никогда не было. Правдоподобно описываю?

Кивнула. Слушает. Пока не уловила, к чему это я. Хорошо.

– Идет, значит, к лесной ведунье. Разобраться хочет, что к чему. А та ему говорит: ягоды твои забрал Змей Горыныч. На пару с Кощеем Бессмертным. И бабка там еще затесалась. Ягой кличут. В общем, вся шайка-лейка в полном составе. Это тебе для внушительности литературного сюжета.

Не улыбается. Значит, дело совсем серьезное. Надо стараться с юмором не переборщить…

– Так вот… Чтобы жизнь опять разукрасить малиной, ему, доброму молодцу, предлагается пойти повоевать с этими отморозками. Однако… Есть одна проблема. Небольшая. Но всё же. Описываемый герой нихрена не добрый молодец. Скорее наоборот, злая скотина. А, если до конца разобраться, так он вообще вонючая мразь. Просто малину очень любит. Но воевать за нее не согласен. Хоть и не имеет пяти гражданств, да и даже двух, и валить от мобилизации не собирается. Просто знает, что его всё равно не загребут. Слишком дорого его шкура ценится в данной конкретной сказке. Так вот о малине. Герой ведушке в глаза смотрит и смеется. Типа, бабуся, ты что, слабоумная? Ничего полегче придумать не могла? Например, дать взятку одному из тех троих, кто у них там поавторитетнее… Или с автором фольклора договориться, чтобы он как-нибудь сказку переписал. Ну или на худой конец с издателем. С этими – всегда проще. Чтобы просто внесли коррективы перед публикацией. Здесь же главное – цена вопроса. Народ ведь у нас лопоухий, всё равно всё схавает. Да вот только одна́ беда. И на этого козла нашлась своя управа: ведуша ему досталась непримиримая. Нет, говорит! Ты – зажравшееся чмо, видно, малины-то перее́л, раз она тебе та́к в голову ударила, что ты подзабыл: в русском фольклоре к таким без поблажек. Иди воюй или забудь про малину.

Понемногу стала улыбаться. Хорошо. Струну нашел. Осталось нащупать тональность.

– И чму ничего другого не остается, кроме как или сидеть голодным, или перекрашиваться в доброго молодца. Понимаешь, какие расклады? Даже для сказки несколько бескомпромиссно. А теперь попробуй перенеси в реальную жизнь. Закачаешься. Пошли дальше. И вот, значит, это чмо собирается в путь-дорогу. За своей любимой малиной. Которая раньше ему за дарма доставалась. Шла довеском к контракту. Месячному, с новым секретарем. А теперь вот та́к обернулось. Дорога, значит, длинная, тернистая. Ведь без колючек, как ты понимаешь, конечный результат не будет иметь достаточной ценности для того, чтобы эту тупую сказку стали читать. А не будут читать, значит, не будет и продаж. Поэтому, без меча-кладенца, чудо-коня и прочих спецсредств никак обойтись не получится. А уж такая ерунда, как иголка в утке, которая в зайце, который в ларце и на самой вершине дуба – вообще не в счет. Там таких движух по три на каждом перекрёстке. И знаешь, что самое смешное? Пока наш зажравшийся герой воюет со всеми своими тараканами, он реально потихоньку перекрашивается. Видимо, всё же фольклор не с неба берется. Вряд ли в жизни все эти Иваны-царевичи с самого начала были такими сказочно отважными. Просто отчего-то пришлось пойти. У каждого, наверное, была своя причина. А там жизнь заставила подтянуться до уровня. Ведь, когда начинаешь воевать, то очень быстро втягиваешься. Бытие определяет сознание.

Отхлебнул из чашки. Глаз не отрываю, слежу за реакцией. Пока мой чертёнок не понимает, к чему это я. Хорошо. Чем дольше продержу ее на острие своей сказки, тем лучше. Сказочник, блин, тоже нашёлся. Гипнотизёр…

– И в чём мораль, ты спросишь? А в то́м, что, когда приходит понимание того́, что каким бы ты ни был чмо́м, без своей малины тебе всё равно не прожи́ть, так что придётся повоева́ть – твой прежний мир разом обру́шивается. И ты находишь себя, стоящим на его обломках, но тебе ни одной минуты не жалко, что это произошло. Наоборот, ты даже рад. Потому что понял, какой лажей всё это было. Тогда к малине уже совсем другое отношение. Не как к чему-то само собой разумеющемуся, а как к подарку судьбы, которого завтра вдруг опять может не стать. А ты к такому развитию событий уже становишься не готов. Начинаешь кусты удобрять, чтобы исправно плодоносили. Садовников нанимаешь, чтобы вовремя подреза́ли. Опрыскиваешь, чтобы не дай бог вредители не завелись. И вот как по закону подлости, они, Дашенька, обязательно заводятся. Потому что пока тебе этот куст безразличен, он визуально совершенно здоров. Но стоит внимательно приглядеться, и обязательно выяснится, что что-то с ним не так. Не бывает без неприятностей, жизнь такая. И обычно чем ценнее куст, выше сорт, и ярче вкус ягод, тем серьезнее проблемы. А в данной конкретной сказке оказалось, что ягоды вообще бесценны. Они – молодильные. Съел пару штук – пять лет скинул. Сразу бодр, счастлив и жить хочется. Прикинь, сколько в такой сорт вкладывать надо, чтобы его какая-нибудь мошка не погрызла? Просто авторы из народа в своих сказках об этом не распространяются, страниц не хватит. Но думаю, что и в случае с их молодильными яблоками садовникам редко когда удавалось нормально поспать по ночам. А теперь о финале истории. Если ты думаешь, что я настолько недальновиден, что не смог разглядеть перспектив твоей болезни, то ты меня плохо знаешь.

Замолчал. Дал время на обдумывание. И тогда закончил мысль:

– Не могу тебе ничего обещать. Возможно, если твоя болезнь зайдет далеко, я к тебе охладею и брошу. С такими ситуациями мне сталкиваться не приходилось. Никто из близких так не болел. Но столь ценных ягод у меня тоже никогда не было. Тем не менее мне трудно что-то тебе гарантировать. Могу тебе точно сказать только одно: сейчас мне кажется, что если с тобой что-то случится, то я немного расстроюсь. Поэтому я намерен сделать всё, что в моих силах, чтобы ничего не случилось. Сама понимаешь, исключительно из эгоизма. Не люблю расстраиваться.

Опять слеза потекла… Моя девочка… Подошел. Обнял.

– Даша… Я без тебя не смогу. Точнее… Смогу, наверное, человек со временем обо всём забывает, приспосабливается жить так. Но я не хочу. Ты мне очень нужна. Больная, бесплодная и, что там у тебя еще, что ты в себе держись, боясь, что это что-то изменит в моей голове. Не изменит. А если и так, то только усугубит. Мне так плохо, когда я думаю, что тебе сейчас больно из-за меня. Я бы всю твою боль забрал себе, если бы смог.

Мы молчали. А потом она прошептала:

– Я боюсь…

– Знаю, моя девочка. Давай бояться вместе. Так – менее страшно.

– Ром… Ты ведь… Ну зачем тебе это? Любую выберешь, она за тобой на край света пойдет. И детей нарожает.

– Уже выбрал. Тебя.

– Ты же потом сожалеть будешь, что на такое подписался. Если сценарий окажется не самым благоприятным. Это же боль, нервы, переживания. Постоянный напряг. Ну ладно, я. Это мое тело, к тому же я уже привыкла. Но даже мне иногда кажется, что я не справлюсь. А тебе-то это зачем? Тем более, сам говоришь, человек обо всём забывает. Просто надо немного перетерпеть.

Отстранился. Ушам не верю. То, что она сказала, прозвучало каким-то диким кощунством. В глаза смотрю. Между радужками перебегаю. А ведь она серьёзно! Нет, это не кокетство, Даша не пытается со мной заигрывать, чтобы почву прощупать. Она реально мне это предлагает!

– Даша, вот скажи мне… Что с тобой не так?

Обалдела немного. Непонимание мелькнуло. Не знает, чего дальше ждать. Нет, всё же сумасшедшая у меня женщина… Смотрит, будто ожидая, что я ее сейчас за дверь выдворю и там навсегда оставлю. Всё же соответствующих таблеточек пропить надо. Хотя бы коротким курсом. Для порядка.

– У тебя слабоумие? Вроде месяц работы с тобой говорит об обратном… Тогда, может, раздвоение личности? А? Ты между ними, как с канала на канал, что ли, переключаешься? Так ты мне сразу сообщи, сколько их у тебя. Чтобы я прикинул, к чему мне вообще готовиться.

Глазами хлопает. Рот раскрыла. Блин, опять начинается. Даже в такие моменты ее хочу. Вдруг прозвучал ее голос:

– Вообще-то да.

– В смысле?

– Фильм «ДМБ» смотрел?

Теперь я́ пару раз хлопнул. С ней, блин, точно не соскучишься…

– Да… а что?

– Сцену про суслика помнишь?

– Только её все и по́мнят. А…

– Вот у меня тоже самое. Только вместо суслика – гном.

Теперь моргнул раз пять. А, может, и больше. Времени считать не было. Просто стоял и фигел понемногу.

– Не понял?!?! …

Вздохнула. Будто слабоумный здесь я. Непонятливый тоже нашелся. Простые вещи, а надо объяснять.

– Внутри меня живет существо. Ну, это абстрактно, конечно. Но можно сказать, что в определенном смысле это похоже на раздвоение личности. Я его себе представляю в виде гадкого маленького гнома. Как две́рги в немецких Э́ддах. Он постоянно пытается убить во мне надежду. С самого детства, когда я его в себе впервые сформулировала. Но надежда всё равно пока живет.

Это нереальная женщина… Нет, просто невозможная… Она и об «Эддах» знает! И это в двадцать пять лет!

Минуточку…

Вашу мать…

Я же профукал ее день рождения!!!! Первого января!!! Моей девочке двадцать шесть!

– Дашка! Поехали тебе подарок покупать?

Опять брови съехались. Не поняла. Держись Ромка… Хотя… Зачем?

Поцеловал. Да, Дашенька, всё, как я умею. Хватит разговоры разговаривать. Пора гнома выселять. За сто первый километр.