Романолуние

40. Столкновение с Дашей

Раздался звонок в дверь. От неожиданности Даша резко дернулась. Это Андрей… Он нашел ее… То-то она радовалась, что вроде бы он отстал, уже больше двух недель от него не было ни слуху ни духу, а он просто играл с ней, как кошка с глупенькой мышкой, чтобы бдительность потеряла…

Она тихо подошла к двери, посмотрела в глазок… и оторопела. Это был Роман Сергеевич.

Он позвонил еще раз. Даша задумалась, открывать ли. Но быстро приняла решение: она не собирается от него прятаться. Раз нашел ее и приехал, значит, хочет о чем-то поговорить. Что ж, так тому и быть, они поговорят.

Даша открыла дверь. Роман смотрел серьезно, наверное, даже вдумчиво, если такое выражение применимо к лицу человека. Через несколько секунд он сказал:

– Привет, красавица…

Всё, как всегда, в свойственной ему манере. Поступает в соответствии со своим сиюсекундным настроением, не важно, насколько оно кажется уместным собеседнику. Романа такие мелочи никогда не волновали. Пусть они не виделись больше двух недель, пусть Даша постаралась попрощаться с ним официально, пусть планировала всё оставить именно так и ни в коем случае снова не переходить на панибратство, Романа Сергеевича Чернышева это не трогало. Какое дело ему было до ее желаний или моральных терзаний? Он вообще догадывался о них? О том, как тяжело ей давалось оставить всё как есть, не сорваться, не позвонить ему, не приехать ночью. И как от этого его «Привет, красавица» у Даши сейчас чуть ноги не подкосились… Нет, Романа это не трогало. Человек соскучился по сексу, и, наверное, сегодня ему захотелось именно ее, вот и приехал. Возможно, он сразу перейдет прямо к делу, зачем тратить время? Его у него никогда не было в избытке, чтобы заниматься такими глупостями.

– Я зайду?

Она отмерла и отошла в сторону, Роман прошел в прихожую, тогда Даша закрыла дверь и двинулась внутрь квартиры. Осмотревшись, гость прошел следом. Дойдя до центра гостиной, она остановилась, повернулась к нему лицом и посмотрела в глаза. Безэмоционально, как всё последнее время их общения. У Романа внутри всё скрутилось. Боже, как он по ней соскучился! И какая же она все-таки красивая женщина! Настолько с ног сбивает, что он не удержался даже, и назвал ее так, когда дверь открыла, хоть и не планировал фамильярностей. Смущать лишний раз не хотел. Но так вышло, не устоял… Никогда никого красивей не видел. А он-то уже стал об этом забывать…

– Возвращайся!

Безэмоциональность медленно сменилась изумлением.

– Что?

– Мне без тебя совсем плохо. Выходи завтра на работу.

Даша обалдела. Такой наглости она точно не ожидала. Ему мало было приехать за одноразовым сексом? Он намерен вернуть его в постоянный режим? На нее стала накатывать злость.

– Так вот зачем вы приехали? Снова захотелось регулярного секса прямо на рабочем месте? Что, других кандидаток на примете не появилось? Больше на такое никто не соглашается?

Теперь обалдел Роман. Он совершенно не ожидал такого поворота.

– Даша, да ты что?

– Что что́? Не ожидали, что меня это может возмутить? Раньше ведь на всё была согласна, да?

Он подошел, протянул к ней руки.

– Не трогайте меня! Больше никогда, вам понятно, никогда до меня не дотрагивайтесь!

Роман потерялся. Он не мог оставлять всё так. Не мог сейчас уйти, потому что просто не представлял себе, что будет дальше делать без нее. Но совершенно не понимал, что ему сделать, чтобы остаться.

– Прости меня, Даша. Прости за всё. Я всё время всё делал не так. Понимаю, почему ты злишься на меня, я это заслужил. Но я не хотел, чтобы всё так вышло, оно само собой как-то каждый раз получалось… не так. Дело во мне…

Даша усмехнулась и перебила его:

– Да причем здесь вы? Дело всегда было во мне!!!

Ее голос прозвучал так надрывно, что это было душераздирающе. Даша резко перешла на плач.

– Я никогда никому не буду нужна!!! Разве чтобы пару раз трахнуть! Я – сосуд для семяизвержения, очень удобный сосуд! Хоть беспрерывно кончай, никогда никаких последствий! Алиментов, нервов, пеленок, адвокатов по бракоразводным процессам… Зато удовольствия – море, даже презерватив не требуется! Идеальная подстилка! Правда, один изъян всё же имеется: недолговечная. С высокой степенью износа. Распадаюсь на части прямо на глазах!

Роман остолбенел. Он стоял с открытым ртом не в силах что-либо произнести. Из ее горла раздался длинный стон, и Даша разрыдалась.

– Кто я для всех вас? Никто! И никогда кем-то значимым не стану. Ни женой, ни матерью, ни даже любовницей постоянной. Кому нужна больная женщина? Любовница должна ва́ми любоваться, а не по врачам бегать и таблетки горстями глотать.

Роман подошел и попытался ее обнять.

– Даша, Дашенька, да ты что?

Но она резко дернулась в сторону. И вдруг успокоилась. Отошла и встала лицом к окну.

– Для чего я хожу по этой земле? Для кого? Для таких, как он, который сделал меня бесплодной? Таких, как вы, который забрал последнее, что у меня оставалось – самоуважение?

Она резко повернулась к Роману и впервые с начала истерики посмотрела в лицо. Он перемещался взглядом от радужки к радужке, пытаясь понять, что ему делать и как ее утешить, но в глазах Даши не прочел ничего хорошего. Она была во власти нервного срыва.

– Что вы чувствуете, когда кончаете в меня? Радость победы? Собственную значимость? Нет, объясните, я, правда, не понимаю вас до конца. Что, наконец, заставили маленькую дрянь ответить за все те дерзости, которые она вам наговорила? А еще? Что-нибудь еще, Роман Сергеевич? Кроме похоти и злорадства? – каждое слово Даши хлестало Романа по лицу, словно плетка. Он вмерз в пол, тело будто окостенело. – Возможно, жалость? Вы случайно не из жалости меня трахали? Чтобы хоть немного утешить стерилизованную потаскуху, доставив ей хотя бы… радость близости с таким мужчиной, как вы. О котором такая, как я, может только грезить. Так вот радуйтесь! Вы достигли цели. Я, правда, грезила. И сейчас продолжаю. Нет, не думайте, это не ирония, я совершенно серьезно. Как только увидела вас в тот день, сразу грезить начала. Даже забыла о том, кто я есть. Правда, ненадолго, вы быстро напомнили. И я вспомнила и очень вам за это благодарна. Потому что теперь уже больше никогда не забуду.

Язык Романа словно зацементировали, он не мог выдавить из себя ни слова. Так во́т как Даша думает он к ней относи́тся? Ее глаза снова налились слезами, припухшие губы задрожали, и слова стали слышны сквозь рыдания.

– Вы заставили меня осознать, для чего меня создал Бог. Я до вас заблуждениями страдала, что и у таких, как я, может быть достоинство, что и такие, как я, заслуживают хотя бы уважение. – По ее щекам текли реки слез. – Но теперь я поняла: судьба моя такая, просто ноги раздвигать. Всегда была, со всеми. Но вы хотя бы были честны – предупредили сразу, что спрашивать не станете, дали шанс уйти. Сама ведь осталась. Вы и не стали спрашивать, сразу поняли, что влюблена. А раз я грежу о вас, значит, можно просто подойти и трахнуть. Без предупреждения, в любом месте, в любой час. А влюбленная дурочка-недоделка, она ведь всё стерпит, всё равно никуда ведь не денется. Потому что для нее даже вашей временной подстилкой побыть – это высшее счастье!

Она скатилась в рыдание.

– Звездный час! Который она будет пытаться продлить как можно дольше. Хоть и знает точно, что вам всё это скоро надоест…

Роман прижал ее к себе и стал целовать. В щеки, виски, голову. Он даже Да́шу до сих пор так не целовал, что уж говорить о других. А она сорвалась на крик, стала вырываться и бить его кулаками, куда придется:

– Потому что вы ее не полюбите! Никогда не полюбите, просто не за что ее любить! Вы вообще никого полюбить не можете, но, если и сделаете исключение, так уж точно не для нее! И никто ее не полюбит такую… Грязную, жалкую, больную потаскуху!

Роман уперся лицом ей в макушку и стал гладить по голове, одновременно с тем пытаясь успокоить разбушевавшееся в его руках тело.

– Давай, Дашенька, говори… Всё говори, не держи в себе больше…

– Мерзкую, отвратительную дрянь, которая с мужиками потными по туалетам обжимается!

– Еще, Дашенька, еще! Давай, девочка моя, всё доставай из себя…

– Чтобы только забыть, как вы при ней трахались! Вам только надо было сделать это прямо на ее столе! Какая же вы всё-таки сволочь!

Роман нервно рассмеялся.

– Да, хорошая моя, говори! Всё мне скажи, что обо мне думаешь! Тебе надо выговориться.

Она рыдала. Просто задыхалась от рыданий.

– Сколько их у вас было, ответьте честно? И сколько будет после меня? Хотя почему после? Кто вам мешает и сейчас спать с другими? А потом просто взять и прийти сюда, потому что сегодня вам опять меня́ захотелось. И привести с собой еще кого-то, я же и на такое буду согласна! Мерзкая, безвольная дура, съехавшая идиотка!

– Говори, что еще тебя мучает? Говори, а мы потом разбираться с этим будем. Вместе.

– Потому что вы никого не любите! И никогда полюбить не сможете! И я не полюблю! Никого, никогда. Мне нельзя!

Роман, наконец, заставил ее замолчать. Он поцеловал настойчиво, по-хозяйски, и сжал ее в объятьях так сильно, что Даша даже трепыхаться перестала. Она будто выдохлась. Истерика стала отступать. Тогда Роман обеими руками взял ее за лицо и отстранился. Она еще всхлипывала.

– А теперь послушай, дура ты заблудившаяся! Не любит она никого… Ты меня любишь! И сама мне только что об этом рассказала. И притом очень убедительно. Я – поверил. Скажу честно, сомневался. Чувствовал, что вроде бы да, но ты меня здорово за нос водила. Так что хорошо, что хоть с этим разобрали́сь. А теперь давай по мне пройдемся…

Она смотрела вниз. Сказала тихо:

– Зачем? Всё и так ясно. Вы хоть что-то обо мне знаете? Кроме цвета нижнего белья и глубины промежности? А хоть пытались узнать? Нет. И никто не пытался.

На нее снова начинали накатывать слезы.

– Потому что нормальному мужчине не нужна такая, как я! Расползающаяся на куски инвалидка, проститутка и бесплодная дрянь!

Роман крепко обнял ее и погладил по спине.

– Ну что ты такое говоришь…

– Ведь и проституток иногда кто-то любит. А меня… совсем не за что…

Даша снова расплакалась, но больше не сказала ни слова. Просто стояла, вцепившись руками в его плечи и содрогаясь от рыданий. Роман думал, что сейчас у него остановится сердце. Господи, что же он натворил… И как ему теперь всё исправить…