Романолуние

11. Рим

Он покорил с первого взгляда. Даша гуляла по узким улочкам и у нее затекала шея: не смотреть наверх было просто невозможно. Господи, какая старина! И какой вкус, чувство прекрасного! Итальянцы всё же – непревзойденные мастера.

Пол-лета прошло в густой чаще искусства и красоты. В свободное от работы время, конечно. В Ватикане – она каждую неделю. Но самым незабываемым оказался первый визит: доехала на метро – какое оно всё же допотопное по сравнению с московским – вышла, опять шея напряглась. Тут же. Это уже происходило самопроизвольно. Прошла на территорию города-государства. И стоило ей дойти до самой центральной точки, откуда она планировала подробнейшим образом и не торопясь обозреть всё вокруг, как…

Будто из ниоткуда налетает дождь-шквал. Или не так, скорее тропический ливень. Мелкодисперсный, не потрогать руками, просто каждый атом воздуха вдруг заполняется влагой. И Даша – мокрая за один миг. Под ногами – реки, ручьи, потоки. Сразу, моментально. Туфли – оранжевые замшевые балетки – полностью погружены в воду. Платье – белое, полупрозрачное, легкое как воздух – тяжелеет и льнет к телу. Волосы мокрые, по лицу стекает влага. И Даша только теперь начинает бежать. Прошло-то всего несколько секунд, она даже состояния своего понять не успела!

Не одна такая: бегут все, задорно, с выкриками, воздух помимо влаги наполняется мелодичным звучанием итальянского. Даше этот язык всегда нравился. Он – для ее уха, на ее вкус самый благозвучный. Крики, веселье, мелодия дождя, бурные потоки и мокрые балетки. И тепло. Нет, не жарко. Жарко было до этого. А теперь тепло. И влажная нега. Красота! Упоение…

И вот – Даша внутри собора святого Петра. И видит ее… До того только слышала. Боженька, Господи, ты ведь для всех един… Почему тогда в одно человеческое существо порой ты можешь вложить столько… необъятности? Непостижимо.

«Пьета» покорила с первой секунды. Микеланджело Буонарроти. Гений чистой красоты, как говаривал ещё один такой же. В горле защипало, созрела новая влага. Даша и так мокрая повсеместно. Так что слез никто не разглядел. Так она плакала только в России, любуясь невозможными красотами своей обожаемой родины, слушая музыку, читая произведения соотечественников. Размах, загадка, масштаб. Но итальянцы покорили. В архитектуре, живописи и скульптуре они, пожалуй, нас превзошли. Хотя по живописи… оставались сомнения. Даша любила русскую живопись. В ней жила душа. Другая, не итальянская, русская. Да, они разные, сравнить нельзя. Да, мастера с Апеннин опередили на несколько столетий. Но у нас и тогда то́же уже была иконопись. Утраченная ныне, о тех мастерах теперь никто не вспомнит. О них остается лишь читать. У Лескова, Аксакова. А европейцы умеют себя любить. И ценить по достоинству, сохраняя наследие предков. Нам бы у них поучиться…

Снова улица, опять Ватикан. Туфли мокрые, ноги немного оранжевые – такого дождища не выдержали даже дорогие туфли. А платье уже почти сухое. Снова развевается на ветру, как и волосы. Даша снова призывает к себе итальянцев. То и дело раздаётся:

– Ciao, Bella!

или:

– Belissima!

Такие они болтуны, эти итальянцы! Даша улыбается, серьезно не относится. Это всё театр, подмосточный жанр. Но приятно. Делает атмосферу.

На работе – большие успехи, она – передовая стажёрка. Прогулки по городу не проходят зря: Даша много общается с римлянами, болтает о разном, заглядывает в словарь. Как услышит незнакомое выражение – обязательно спрашивает, что оно значит. И итальянцы самозабвенно объясняют. С энергией, которой подивишься, с терпением, которому позавидуешь. Но громкие как галки! Даша быстро от них устает. По-доброму, конечно, без злости. Но они ее утомляют. Всё же нигде не бывает так комфортно, как там, где родился. Там пригодился. Только там. Она работать за рубежом не сможет, если ей не хочется остаться навсегда даже в таком милом сердцу Риме. Это только период. Пока так надо.