Романолуние

33.

– А как это произошло?

– Что именно?

Даша лежала у него подмышкой. Роман гладил ее по ключичной впадине. Ему очень нравилось это место. Сексуальное.

– Что бесплодной стала.

– Первый мужчина подарок оставил. Продолжительного действия.

– Это как?

– Как-то раз уговорил без презерватива. А сам болел.

– Чем?

– Гонореей. Так что я тогда не обманула. У меня действительно гонорея.

Пауза. Роман поднял голову над подушкой. Надо было не забыть сделать удивленный вид… Но Даша не стала долго его дразнить.

– Была. В семнадцать лет заболела. И очень долго не знала. Она у женщин часто без симптомов протекает. Жила себе, ни о чем не подозревая. Потом боли какие-то появились. Но я молодая была, что́ мне тогда, еще ведь и двадцати́ не было. Какое-то время не обращала внимания. А потом друзья общие просветили. Что он спит со всем что движется, и болезнь ему не особо мешает это делать. Я, конечно, о том, что он много гуляет, тогда уже знала, мы к тому моменту долгие месяцы как не встречались, но вот про болезнь его так узнать для меня было сюрпризом. И что не лечится, а продолжает со всеми спать. И я тут же на свои боли по-другому взглянула. Пришла на обследование. А там выяснилось, что уже очень сильно поражены яичники.

Умолкла. Перелегла на подушку. Близилось утро, но было еще темно. Комната освещалась лишь светом гирлянд.

– Я очень долго лечилась от этой гадости. Никак она отступать не хотела, застарелая уже была. Но, вылечилась, конечно. А бесплодие… Его сразу не поставили, но предупредили, что могут быть такие последствия. Я однажды пробовала забеременеть, и долго ничего не получалось, тогда уже стала более подробно обследоваться. Ничего другого не выявили. Поэтому есть такое мнение, что, скорее всего, это последствия той болезни.

Роман опёрся на локоть:

– А ты хочешь детей? Точнее, хотела бы?

– Какая разница? Я, Роман Сергеевич, не думаю о несбыточном.

Села на край кровати. Роман погладил по спине. Но мурашек не было. Не хочет.

– А у меня вот с детьми не очень удачный опыт. Так что повторять как-то не хочется…

– Почему? Вы не любите своего ребёнка?

– Я ее не вижу, в основном. У меня никогда не оставалось времени на семью. Дочь выросла без меня. Сейчас уже трудно что-то изменить.

– Просто – вы одиночка. Вам никто не нужен.

Он притянул Дашу к себе, снова уложил на́ спину.

– Ты́ мне нужна.

– Нет. Вы просто меня хотите.

– Да, хочу. Очень.

И поцеловал. Опять так же страстно. Роман теперь знал, где ее уязвимые места, и тут же направил туда бригаду спасателей. Поэтому Даша почти сразу сломалась. И отозвалась.

Эх, не удастся им всё же поспать до Нового года…

Проснулись в обнимку. Роман потянулся к телефону: три часа дня. Включил звук. Пропущенных не было. Он еще под утро перезвонил по одному важному делу. Остальные как будто знали, что его сейчас не надо беспокоить и пропали с горизонта. Даша открыла глаза, но тут же отвернулась к окну и уткнулась лицом в подушку. Наверное, собиралась доспать. Роман не стал ей мешать и прошел в кухню. Набрал номер.

– Где вы? Угу. Хорошо. Позвоню.

Еще один звонок:

– Ну как? Где он?

– В торговый центр поехал с дружками.

– Угу. Как будет на подъезде домой – сообщите. Мои ребята скоро будут готовы его принять.

И еще один:

– Саша? Да, привет. Выезжай по месту, в сообщении написал. Там возле дома парней подберешь, кое-кого встретите. Как выедете – позвони.

Роман вернулся в комнату. Спит, зазноба. Прошел в коридор, обернулся, прислушался. Всё тихо. Открыл ее сумку, достал блокнот. Никаких новых записей. Вспомнились слова Ларисы:

– Стоило к тебе на работу устроиться, со всем миром связь потеряла…

У Даши в блокноте были лишь записи, сделанные ею до выхода на работу. Ведь она пришла к нему неожиданно для себя самой себя. Поэтому те планы, что были – оставались, а вот новых не появилось. На последней странице в блокноте была только одна новая запись. Крупными буквами почти на весь лист:

ПЕРЕСТАТЬ МЕЧТАТЬ

А под ней маленькая неразборчивая приписка. Роман пригляделся. Выходило что-то вроде:

Мир от этого не изменится

Поверх надписей отчетливо проступали капли. Вода? Но откуда? Не под дожем же она писала и не во время мытья посуды… Значит, слезы? Даша плакала?

Она плакала… Потому что не могла перестать мечтать, хоть и считала, что мир останется прежним…

Роман быстро закрыл блокнот, положил обратно в сумку и застегнул замок. Подошел к шубе. Вчера она надела ту же, какая была на ней в Мурманске. Черную, с обширным воротником-капюшоном, длинную, в пол. Не ту, в которой обычно ходила. Роман проверил карманы. В одном лежали блистеры с таблетками и шарф – так вот где он был! – а в другом… пластиковый контейнер с сим-картой. Он поразмышлял. Взять? Может, решит, что потеряла? Но как он вернет ее обратно? Когда? Вдруг не будет удачного момента? Вдруг Даша подумает, что это он взял и станет нервничать? Проверить сейчас? Опасно, она может в любой момент проснуться. Нет, Роман не мог так рисковать. Его женщина и так ему не доверяет, так еще селить в ее душе дополнительные подозрения – это точно не вариант. Он провернет это позже, в более подходящее время. А сейчас… просто положит симку обратно.

Он вернулся в постель и обнял ее. Даша продолжала спать.

Роман подумал о надписи в блокноте. Вспомнил о ее речи вчера на корпоративе. Как всё время смотрела на него с печалью. Но каждый раз ломалась, когда он настаивал. И вот уже месяц ежедневно возвращалась на работу.

Она влюбилась в него. Также, как и он сам влюбился в нее. Но Даша не верила, что Роман в нее влюблен и от этого мучилась и мучила его. Всё это время. Ведь неизвестно, когда именно появилась последняя надпись в блокноте. И вообще, появились ли они одновременно, или сначала первая, в вторая лишь много спустя. Роман отругал себя за то, что не проверил раньше. За этой девушкой нужен постоянный пригляд. Неусыпный. Иначе в ней не разобраться. А он должен был. У него просто не было выбора.

Когда завибрировал телефон, Роман медленно отстранился. Он снова прошел в кухню.

– Да!

– Почти на месте.

– Хорошо. К переулку давай. Сейчас подойду.

Роман посмотрел в окно. Темнело. Отлично, он не хотел делать это засветло. Как раз самое время… Вдруг из комнаты раздался сигнал телефона. Это звонил Дашин. Она почти сразу сняла, и Роман услышал французскую речь:

– Bonjour!

Молчание. Слушает.

– Je ne peux pas parler maintenant.

Опять пауза. Снова ее голос. Роман уже заходил в комнату.

– Alor, oui. Mais je préfère ne pas maintenant.

Он посмотрел на нее. Даша заканчивала разговор:

– C'est le Nouvel An. Revenons à cette conversation en Janvier.

Снова помолчала.

– Au revoir.

(прим.: Добрый день! Мне сейчас неудобно разговаривать… Значит, да. Но я бы предпочла не сейчас. Сегодня же Новый Год. Вернемся к этому разговору в январе… До свиданья., фр.)

Роман посмотрел с вопросом. Даша ничего не сказала, просто убрала телефон. Он решил не давить на нее. Пока. Ему нужно было идти. Потом расспросит, что это еще за конверсасьо́н жанвье́р. Очень настораживает…

– Даша, я спущусь ненадолго. Там по делу ко мне подъехали. Не теряй меня. Скоро вернусь.

Она посмотрела долго и с таким выражением, что Роману тут же захотелось всё отменить. Надо было оставаться с ней. Но это было невозможно. Ему необходимо спуститься. Значит, постарается закончить быстрее. Надо вернуться обратно как можно раньше, пока его отчаянная мечтательница опять чего-нибудь не учудила.

– Хорошо, Роман Сергеевич.

Он бросил на нее последний долгий взгляд и ушел в коридор.

Роман спустился вниз, прошел через сквер, вышел к переулку. Подошел к машине, сел на переднее.

– На пустырь давай!

Водитель кивнул. Перегородка была опущена, и Роман обернулся, кинул взгляд на зажатого между двумя его людьми человека. Смазливый как девчонка. Роман не любил таких. Самовлюбленные, привыкшие, что всё всегда само плывет в руки и оттого слишком самоуверенные, часто до кретинизма. Сам он от недостатков внешности не страдал, но всё же никогда не причислял себя к плейбоям-красавчикам. В его внешности превалировала мужественность, и женоподобные мужчины его раздражали. Роман привык таких обламывать, обычно это не вызывало особых трудностей. Они были заносчивы не только с женщинами, но и в бизнесе, и их всегда губило слишком высокое мнение о себе. А человек, сконцентрированный на собственной персоне, обычно бывает склонен недооценивать лес, в котором живет, и все опасности в нем таящиеся. Так что расправляться с подобными экземплярами Роману всегда доставляло особое удовольствие. Но сейчас он был зол. В данном случае это касалось его лично, поэтому он старался сохранять хладнокровие. Чтобы не завалить его случайно. Такое в планы директора спецотдела не входило. По крайней мере, пока.

Когда машина подъехала к пустырю, Роман вышел. Двое выволокли поца с заднего сидения, но отпустили и теперь просто стояли на отдалении. Водитель тоже вышел, открыл багажник, вытащил оттуда бейсбольную биту и подал хозяину. Похищенный стоял, демонстративно выпятив грудь вперед. Он заложил руки за спину. Роман не стал долго медлить.

– Ты зашел не на ту территорию. Никогда больше не появляйся возле Даши.

Поц усмехнулся.

– А то что?!? Отп…ишь меня своей бейсбольной битой? Да ты, я смотрю, герой! Сам бы, без своих сторожевых псов, небось, не справился.

– Что тебе мешает? Стань мной, заведи таких же.

– Я пока сам справляюсь.

– Пока, возможно, и справлялся.

Роман чувствовал, что поц его боится. Просто улавливал это по легкому дребезжанию, которое от того исходило, но парнишка старательно делал вид, что это не так. Он сказал развязно:

– Ну раз ты такой крутой, значит, должен быть не дурак. Тогда объясни мне: с чего вдруг я не на ту территорию зашел, если я на ней самолично первый флажок поставил? И, значит, имею право ставить их столько, сколько мне вздумается. По праву первенства.

Роман размахнулся и ударил его в предплечье.

– Первооткрыватель, бл…ь…

Поц вскрикнул, согнулся пополам, а потом выставил руки перед лицом, интуитивно стараясь его прикрыть. Роман нанес еще удар, и парень упал на землю. Тогда директор спецотдела нащупал его руку, схватил за кисть и скомандовал:

– Держите его так!

Двое людей подошли. Один встал на колено и второй ногой прижал поца за шею к земле, другой перехватил кисть похищенного из рук Романа. Тогда последний размахнулся. Он вложил в удар достаточно силы, чтобы раздробить обе кости.

Пленник истошно закричал. Роман схватил его за вторую руку, бьющуюся в конвульсиях, и снова обратился к одному из своих людей:

– За запястье его держи!

Тогда он нанес удар по второй руке. Поц орал и матерился. Роман тихо сказал:

– Боль – это мой тебе подарок. Ты даже не представляешь, насколько тебе с ним повезло… С Новым годом, Андрей Валентинович! И помни, что в следующем году ты можешь перестать испытывать даже боль. Если будешь лежать в земле.

Когда Роман вернулся в квартиру, Даши там не было. Не осталось никаких напоминаний о ней, кроме елки, которая всё это время так и горела. Роман еще раз прошелся по комнатам, хотя, зачем, и так ведь ясно… Но всё же он прошелся. На всякий случай. Один из ста. Или тысячи. Или миллиона. Случай не наступил. Он поиграл пальцами правой руки и вытащил телефон из кармана брюк. Смотрел на него какое-то время. Лежит в руке. Черный. С краю небольшой скол. Елка пахнет, сучка.

Роман набрал номер Даши. Она сняла почти сразу. Молчание. Ну что, на этот раз построим дурачка? Всё равно ниже падать уже некуда…

– Да-ашь? Ты где? Вернулся, а тебя нет. Уже соскучился!

– Роман Сергеевич, извините, но я не смогу больше с вами работать. Простите, что ушла так… но… я решила, что мне вас лучше не дожидаться. Мне жаль, что всё так… под Новый год… Но я не могу больше так. Простите.

И повесила. А он так и не смог ничего из себя выдавить.

Мыслей не было никаких. Взгляд зацепился за бутылку коньяка. Та так и стояла на прежнем месте еще с того дня, когда они с Дашей молча поссорились. А ведь, и правда, сегодня же Новый год! Осталось всего несколько часов. И Роман знал, что встретит его достойно. Не один. У него на вечер как раз есть пара. А когда бутылка закончится, директор спецотдела найдет ей замену в баре. У него там было еще достаточно коньяка в запасе. Он сделал большой глоток прямо из горлышка. И елка у него тоже есть. Значит, впереди ждет настоящий праздник.