Тени столь жестокие

Глава 20



Галантия

Наши дни, Тайдстоун

Мы пролетали над лазурно-обледенелым ландшафтом, крылья бились против пронизывающего ветра с такой же отчаянной силой, с какой наши маленькие сердца колотились под перьями. Острые глаза сканировали просторы внизу, ныряя к лесу, где мы петляли между стволами и колючими зарослями, лишь бы… вдруг белый всплеск дрожи всколыхнул наши перья до самого основания, пока…

Мои ноги коснулись земли, и я споткнулась, покатилась по снегу до щиколоток, что заставило потерять равновесие. Что-то зацепило мой носок. Я повалилась вбок на корень или что-то, скрытое под снежной пудрой, размахивая руками, пытаясь удержаться. Пальцы царапали грубую кору, я сжала кулаки, пока наконец не ухватилась за широкий, толстый ствол дуба.

Конечности отяжелели. Я оперлась плечом о дерево, грудь поднималась и опускалась в быстром ритме. Я закрыла глаза, остатки прикосновения Малира всё ещё жгли кожу, его тени всё ещё извивались в моей пустоте — мрачная запутанность острого ужаса и гладкого наслаждения.

Он подошёл так близко.

Слишком близко!

— Молодец, Галантия, — упрекнула я себя. Я должна была знать лучше, чем позволять ему дразнить меня. — Вошла прямо в его ловушку тени…

— Всё это держание за руки, все эти неудачные попытки обернуться. — Голос Малира, пропитанный ядом, отравил тишину, заставив меня резко обернуться к нему, где он стоял передо мной с оскалом. — Тем не менее, ты, похоже, прекрасно умеешь взять под контроль праймела, когда пытаешься убежать от меня.

Малир вдавил меня в дерево, его тело вдавилось в моё, руки хватали за бёдра. Он прижал губы к моим в жестком поцелуе, полном покусываний и языка, собственническом и требовательном. Пальцы вонзались в мои бедра, поднимая юбки.

Гнев пронзил меня, смешанный с жаром, что разлился внизу живота.

— Ты снова пытался навязать мне связь, не так ли?!

— А что, если бы я и пытался, а? — Одна рука пробиралась между моими ногами, лаская, его прикосновение посылало волны удовольствия, неправильного… такого неправильного. — Ради хоть какой-то гармонии между нами, я предпочёл бы, чтобы ты дала это добровольно.

— А если я не дам?

— Не знаю, — простонал он, прижимаясь ухом к моему, затем прикусил его. — Не испытывай меня. Свяжись со мной.

— Оставь меня в покое!

— Клянусь тенью матери, я хотел бы быть лучшим человеком и просто сделать это. — Его пальцы гладили меня, находя место, где тело извивалось от удовольствия и предательства одновременно. Оно разгоралась вокруг его умелых движений, пока он кружил на маленьком бутоне через бельё, желание струилось по венам вместе с отвращением. — Я перестал искать тебя годы назад, аноалея. Почему ты должна была вбежать в мои объятия, а? Почему? — Лизнул уголок моих губ. — Теперь я как зверь, обученный по запаху твоей крови, полностью, неоспоримо, навсегда сосредоточен на охоте… на тебя…

Зубы сжали мою нижнюю губу, оставив след железа. Он вкусил её с глубоким стоном удовольствия, который послал новую волну жара по мне. Его твердый член прижимался к моему бедру, и по телу пробежала предательская дрожь прямо к клитору, и… Боги, как я могла так легко поддаться ему? После всего, что он сделал?

Я ударила кулаками по его груди.

— Нет!

Энергия пронзила меня, пробудив праймела. Мы промчались сквозь ветви, а позади нас ломалась древесина и шуршали сухие листья — черные вороны неумолимо гнались за нами.

Быстрее! Мы должны убежать!

Мышцы горели от напряжения скорости, каждый стремительный взмах крыльев посылал толчок боли по ним. Мы приземлились на забор у мельницы, дерево скрипело под весом. Ручей булькал подо льдом, колесо замерзло, отзываясь в пустом воздухе. Где стая Малира? Всё ещё позади нас?

Мы взглянули на небо.

Ничего.

В приливе изнеможения мы прижались друг к другу, позволяя сливочным перьям осыпаться в снег.

Я спрыгнула с забора, обогнула мельницу и толкнула дубовую дверь, входя внутрь. Пылинки танцевали в бледных лучах солнца, просачивавшихся через открытое напротив окно, кружась вокруг массивных колёс и валов, что дремали в зимней тишине. Можно было бы спрятаться здесь, хотя бы пока не восстановлю силы и…

Вороны ворвались в окно чёрным облаком, в одно мгновение обернувшись Малиром.

— Раз уж ты так настаиваешь, чтобы я учил тебя летать, знай: ничто так не изматывает твою стаю, как переходы из формы в форму. Как думаешь, надолго ли тебя хватит, маленькая голубка?

Я отступила назад, пока не упёрлась икрами в мешки с зерном.

— Пока ты не научишься принимать «нет» за ответ.

— Если принимаешь зверя за ручного питомца, которого можно легко отогнать, то не удивляйся, если в итоге тебя укусят, — Малир двинулся ко мне медленным шагом, заставляя отступать дальше, пока мешки не начали угрожающе шататься у меня за спиной. Его рука резко метнулась вперёд, сомкнувшись на моём горле. Длинные пальцы сжали трахею, а губы тут же накрыли мои в жестоком поцелуе, закончившемся угрожающим шёпотом у самого уха:

— Скажи это. Скажи мне «нет».

Как только мои губы приоткрылись, Малир снова прижался ко мне, грубо врываясь в мой рот. Его зубы впились в нижнюю губу, надрывая нежную кожу. Тёплая кровь хлынула мне в рот, и Малир застонал, углубляя поцелуй, языком жадно слизывая кровь.

— Тебе это нравится… тебе всегда нравилось, — простонал он, хватая меня за бёдра и усаживая на мешки с зерном, прежде чем рывком задрал мои юбки. Его рука скользнула между моих бёдер, отодвинула бельё и нашла вход. Пальцы проникли внутрь, двигаясь быстро, задевая переднюю стенку, пока влажные шлепки не раздались по комнате. — Должно быть, это мучительно — так жаждать того, кого тебе следует отвергать. Я это прекрасно знаю. Ни одной ночи не проходит, чтобы я не говорил себе: «отпусти её», — и всё же дрочу на память о твоём запахе.

Тени снова хлынули в меня, тёмная река силы, которую моя пустота жадно поглощала. Восторг пронзил вены, сладостные мурашки растеклись по телу из центра наружу. Только что-то поистине порочное могло дарить такое наслаждение.

Что-то ужасно, ужасно неправильное.

Пальцы Малира безжалостно терзали меня, пока удовольствие не сжалось тугим узлом, и тело отвечало ему против моей воли, позволяя моему возгласу сорваться в виде стона.

— Нет…

Он покрыл поцелуями мою грудь, опускаясь к шраму, и пробормотал:

— Простони мне это снова. От этого я твердею.

Он удерживал меня, прижимая плечо к моему колену, когда присел между моих ног. В один резкий рывок он задрал юбку выше бёдер и оставил её лежать вокруг талии. Раздвинул меня пальцами и уткнулся лицом между бёдер.

Моё тело задрожало от ощущения его рта — он сосал и лизал, словно одержимый. Язык закручивался, вычерчивал спирали, находил каждую чувствительную точку, пока я задыхалась. Каждый его толчок языком вглубь посылал сквозь меня ударные волны, и я стонала всё громче.

— Малир… — его имя вырвалось из моих губ низким стоном, ещё сильнее разжигая его.

Между ног нарастало давление, разливалось тёплой жидкой волной от клитора, предвещая то, чего я не могла ему отдать. Не должна была!

Я вдавила руку в грудь, вонзая ногти в шрамы, пока не стало больно, пока боль не прожгла сквозь это безумное возбуждение.

— Нет!

Обернись, — приказала я праймелу. — Обернись сейчас же!

Тело разлетелось в белые перья, и моя стая закружилась в тесном пространстве в дезориентированной панике. Мы рушились на мешки с зерном, били крыльями о стены, царапались о грубое дерево, издавая крики отчаяния.

Вон! Вон отсюда!

Наконец мы вырвались через открытое окно. Снежный ветер холодил перья, когда мы рванули ввысь.

Крылья хлопали, вороны каркали.

Но не наши.

Один из нас оглянулся — маленькое сердце дрогнуло при виде пяти ворон, чёрных как смоль, что гнались за нами, летя куда быстрее наших изможденных крыльев. Мы рванули вправо, скользнув так низко над замёрзшим озером, что кончики крыльев задели прозрачный лёд. Вороны следовали, копируя каждый наш манёвр, сокращая расстояние.

С огнём в лёгких мы резко взяли влево, юркнув между обвисших ветвей заиндевевшей⁷ сосны. Голубое поле мелькало внизу размытым пятном, сосульки на голых ветвях сверкали в бледном свете. Но чёрное облако не отставало, терзая наши перья, загоняя нас в жёсткие потоки ветра, что обжигали мышцы. Было слишком больно!

Внезапный порыв подхватил нас, закружив в безумном вихре. Вороны Малира сомкнулись вокруг, позволив нашим усталым крыльям отдохнуть в их воздушном следе. Они направили нас вниз, к камням за водопадом, скрытым массивными сосульками, с которых непрерывно стекала вода.

Я снова обрела человеческий облик и рухнула на камень, совершенно обессиленная. Каждая мышца болела, тело протестовало, пока я лежала, тяжело переводя дыхание.

— Набегалась от меня? — Малир подошёл, и глаза его стали темнее, чем мгновением раньше, белки пронизались чёрными жилами. Он взобрался на меня, прижав к камню своим телом, прежде чем просунул руку под мою голову, поднимая её с твёрдого камня. — Урок второй: измотай тело слишком сильно — и ты уже не сможешь призвать своего праймела.

Другая его рука рванула ткань моего платья, мяла и терзала грудь, пока острый ноготь не обвёл кружок вокруг соска. Он прижимал свой твёрдый член к моей киске с такой силой, что ткань между нами не давала никакой защиты, будто он намеревался разнести каждое препятствие, что ещё держало нас врозь.

Моё тело плавилось в диком, стремительном ритме, как бы ни жгла вены отчаянная ненависть к себе за это.

— Ты отвратителен.

— Знаю, — его рука оставила грудь и скользнула вниз, задирая юбки, прежде чем он рывком отодвинул бельё, обнажая меня. — Каждый клочок тьмы, каждое порочное желание, каждую выжженную часть себя я вложил в тебя. Ты вкусила моей развращённости, моей ненависти, моих душащих теней. — Его пальцы шарили всё настойчивее, всё лихорадочнее. — И тебе это понравилось. Богиня, ради всего святого… скажи мне, что тебе это понравилось.

Я задрожала от его слов, потому что какая-то извращённая часть меня действительно отзывалась на его тьму, на тени, пробуждавшие во мне самые низменные желания.

— Ты предал меня!

— А до того, как я это сделал, ты любила меня? Хоть чуть? Хоть день? Скажи «да». Целуй Себиана, если должна, но хотя бы это отдай мне. — Горячая, гладкая головка его члена упёрлась в мой вход, уже скользкая от семени, заставив меня задержать дыхание. — Потому что если любила, то что же тебя так пугает, что ты всё время бежишь? Хм? Если ты могла полюбить все мои осколки, как могла богиня не создать тебя для меня?

Я стиснула бёдра вокруг его, не позволяя ему войти.

— Нет. Не делай этого!

— Ш-ш… — его тишина накатила вместе с волной теней, что ударила в мой воображаемый ящик, просочившись сквозь стекло прямо в самое нутро. — Свяжись со мной. Прошу!

Нет. Нет, нет, нет.

Я зажмурилась.

Обернись!

Ничего.

Сконцентрировалась на своем праймеле.

Обернись!

Пусто.

— Малир! — я закричала, колотя кулаками его плечи и руки.

Без толку.

Лишь когда я ударила его по лицу, так что его голову резко отвело в сторону, волосы прилипли к губам, а моя ладонь вспыхнула, будто я коснулась раскалённых углей.

Ониксовые глаза Малира метнулись обратно ко мне. Челюсти дрожали, губы разомкнулись, зубы скалились, когда он взревел:

— Ты не имеешь права причинять мне боль!

Из его глаз просочились чёрные слёзы.

Я задрожала под этим чёрным взглядом, под тьмой, что пожирала радужку и белки вместе с ней, превращая его во что-то жуткое. Чудовище. Что же…

Он схватил меня за волосы, дёрнув вверх, садясь на корточки, а затем резким движением перевернул на живот. Его тяжесть навалилась между лопаток, вдавливая грудь в твёрдый камень. Что-то обвилось вокруг бёдер. Один рывок — и мой зад поднялся вверх. Колени зажгло болью.

Малир вонзился в меня, прорвав напряжённые мышцы и ударив до самой души. Поток теней последовал за этим, обрушившись на мой ящик, раскидав по стеклу сотни трещин. Худые щупальца просочились внутрь — скреблись, царапались — обвивали что-то глубоко в моём центре. Потом дёрнули.

Узы!

Я снова закрыла глаза, сосредоточившись на ящике. Нет, не стеклянный. Алмазный! Несокрушимый. Чёрный, как бездна моего сознания, такой чёрный, что тени не различали его среди собственных щупалец. Непроницаемый.

— Что ты делаешь?! — зарычал Малир в бешенстве за моей спиной, вбиваясь так яростно, что щебень и гравий царапали мою щёку. — Так или иначе, но я добьюсь этой связи!

С рыком Малир обрушил всю свою силу в яростный штурм моей пустоты, в отчаянную атаку, призванную сокрушить защиту. Но я держалась. Непреклонная. Я не откроюсь, и он не войдёт.

По крайней мере, не в мою пустоту.

Но в тело он вошёл — жестоко, безжалостно.

Слёзы катились по щекам, когда я обернулась к нему через плечо.

— Не сдерживайся, Малир. Умоляю, — выдохнула я. — Никогда не дай мне забыть, кто ты.

Его лицо исказилось в ярости, тени пылали в глазах. Но когда он заметил мои слёзы, странное чувство скользнуло по его чертам, затемнило их и заставило всё тело дрожать.

Он посмотрел вниз, туда, где был погребён во мне, задержал взгляд на миг, и тьма чуть рассеялась в его глазах — пусть и не до конца. Затем он выскользнул, отстранился совсем, быстро поднялся и отвернулся ко мне спиной.

Я, пошатываясь, села, пригладила юбки и обхватила колени руками. Тишина натянулась между нами, тяжёлая и вязкая. Почему он остановился?

— Я не хотел… — его голос сорвался, стихнув на дрожащем выдохе. — Знаю, оправдание никчёмное, но у меня мало власти над собой…

Влетела стая ворон, и из теней вышел Себиан.

— Я везде вас искал, обшарил все закоулки… Подождите. Почему ты плачешь? Что случилось? — он повернулся к Малиру, крик его отразился эхом от камня. — Что ты опять натворил?!

Малир направился к занавеси сосулек, свисающих с уступа. Он оглянулся через плечо, и в его глазах блеснуло то, что я видела в них всего однажды — в тот миг, когда он узнал о моей роли в смерти брата. Только теперь в этом блеске не было ненависти. Не осталось ничего, кроме… печали.

Я поёжилась под его неприкрытым взглядом.

— Он научил меня оборачиваться.

Малир выдохнул смешок и повернулся к просвету между сосульками.

— У тебя есть время до дня перед следующим полнолунием, чтобы тренировать с ней построения в полёте.

Себиан усмехнулся.

— Вот уж правда — времени у тебя вагон.

— Я хочу, чтобы она проводила в воздухе не меньше пяти часов в день, — продолжил Малир, словно не расслышал насмешки. — Каждый день. Ей нужно набрать выносливость, прежде чем мы отправимся.

Себиан шагнул к нему.

— Отправимся куда?

Тени и перья уже закружились вокруг Малира, скрывая его в превращении, но среди хлопанья крыльев повисло одно слово:

— Вальтарис.