Тени столь жестокие

Глава 35



Себиан

Наши дни, Вальтарис, тронный зал

Что-то было не так.

Малир сидел на троне, столь же драматичном, сколь и он сам — чудовище из камня с десятью массивными крыльями из аэримеля, выгравированными за его спиной, — и выглядел при этом откровенно потерянным, уронив голову в ладонь с тяжелым выдохом.

— Ты делаешь это неправильно.

— Ну очевидно. — В центре тронного зала Галантия уставилась в отполированный чёрный пол в платье из теневой ткани, её плечи опустились после десятка неудачных попыток овладеть его тенями. — Может, я бы и не делала всё неправильно, если бы ты сказал, как делать правильно?

Челюсти Малира сдвинулись, скрежет зубов о зубы пустил мурашки по моей коже. Они взаимодействовали так уже два дня, пряча раздражение за спокойными голосами и вялыми разговорами. Либо не разговаривали вовсе, что было чертовски неуютно, когда ты делишь с ними гнездо. Столько неловкой тишины я мог вынести только до того момента, пока они наконец не засыпали, возвращая в комнату хоть немного воздуха, которым можно было дышать.

Эту хрень нужно было исправить.

Мой взгляд скользнул к служанке, несущей чашу с фруктами. Когда она проходила мимо, я выхватил золотую ягоду, должно быть привезённую с Ланая, и закинул её в рот.

Девушка обернулась на меня, её щёки окрасились персиковым румянцем, и она, хихикнув, присела в реверансе.

— Лорд Себиан.

Я поднял руку и указал на три косы, которые Галантия этим утром переплела у меня вдоль головы.

— Я не лорд.

Забавно, как она вспыхнула ещё сильнее, едва не споткнувшись о собственные ноги, поспешив прочь. Я был связан. Может, не душой, но сердцем.

— Смотреть, как поднимается тесто, куда менее изнурительно, чем наблюдать, как они ходят вокруг да около, — прошептал Аскер, встав рядом со мной. — Ты знаешь, что между ними произошло?

Я покачал головой, не в силах понять это ровно как и он. Я застал их в гроте тем вечером, как раз в тот момент, когда Малир наконец сказал ей, что любит её. Я стану ночью, самым тёмным участком неба вокруг тебя. Ну и кто такое придумывает, когда его хер, без сомнения, уже ныл от того, что в воде встал? Держу пари, он три дня подряд зубрил эту фразу!

А потом он… всё просрал. Как?

По привычке моя рука поднялась к боку, почесав там, где засвербило. Я тогда ушёл, как только они поцеловались. Как бы я ни любил быть с ними обоими, я столь же сильно ценил время наедине с Галантией. Как этим утром, когда Малир ушёл заниматься своими королевскими делами, а мы ещё немного остались в гнезде и предались любви. Не все моменты нужно делить. Уверен, Малир так же наслаждался тем, что она была к нему ближе душой, чем когда-либо прежде… пока он всё не просрал.

Вот только как именно он это сделал?!

Снова тот зуд сбоку на шее, будто кто-то смотрит на тебя. Как, например, Аскер…

— Я должен тебе денег? — Я скосил на него взгляд и пожал плечами. — Я же сказал, я не знаю, что случилось.

Аскер смотрел на меня слишком уж долго, с каждой секундой наполняя воздух почти осязаемой тяжестью, словно невыносимым грузом того, что не было сказано. На мгновение показалось, что он вот-вот заговорит, его губы чуть приоткрылись под бородой.

Но тут же его лицо снова сомкнулось бронёй.

— Спасибо, что помог Марле с дымоходом.

Будто помощь людям, которых я некогда считал своей семьёй, вообще когда-либо нуждалась в «спасибо».

— Пожалуйста.

Он переместил вес с одной закованной в броню ноги на другую, хотя я раньше видел его только стоящим неподвижно и жёстко.

— Марла хочет, чтобы ты… нет, я неправильно сказал. Мы хотим пригласить тебя как-нибудь вечером к нам. На ужин. Как раньше.

Как раньше.

Каждая мышца в моём теле натянулась, и теперь уже я не мог отвести от него взгляда. Он говорил со мной больше за последние несколько недель, чем за предыдущие пять лет вместе — и не сказал при этом ни одного уничижительного слова. Зачем? Ради примирения? Ради восстановления связи? Зачем заморачиваться именно сейчас?

Я скрестил руки на груди, не зная, что с этим делать.

— Я подумаю.

— Хорошо, — ответил он и снова обратил внимание на препирающуюся парочку перед нами.

— Я не вор, — сказал Малир. — Всё, что я могу, это предложить тебе свои тени для практики. Но овладеть своим даром должна ты сама. — Он протянул руку, выпуская щупальца тени, что скользнули по ступеням вниз, черня алый ковёр под ногами. — Впитай. А потом — используй.

— Сосредоточься. — Шёпот Галантии, вероятно, был слишком тих для кого-либо, кроме меня, когда она подняла руку для поглощения, её взгляд прочно зафиксировался на теневых щупальцах. Другую руку она вытянула в сторону стены, чтобы случайно не убить кого-нибудь. — Поглотить и отразить. Поглотить и отразить. Поглотить и…

Тени сочились из её пальцев, словно патока зимой — вязкие, тяжёлые и такие, блядь, безжизненные. Они стекали на землю, образуя чёрную лужу, которая не убила бы даже врага… разве что он случайно наступил бы на неё, поскользнулся и удобненько свернул себе шею.

Маловероятно.

Галантия тяжело вздохнула, и то, как раздражение прорезало её лоб глубокими морщинами, выглядело куда более очаровательно, чем следовало бы.

— Неужели нет ни одного вора, кто мог бы мне помочь?

— Боюсь, что нет, миледи, — сказал Аскер и сделал еле заметный поклон. — Ты единственная. Если и есть другие воры, то они предпочли остаться в тени.

Малир осел глубже в свой трон, потирая висок, будто отгоняя мигрень.

— Возможно, тебе стоит побывать в старых покоях моей матери. Просмотреть её личные записи и найти там хоть что-то о пустотах, что не вошли в летописи. Так как её дар проявился поздно, она вела дневники о том, как открывала в себе силу. Посмотри, может, найдёшь.

В тронный зал влетели пятеро воронов через проём в стене с витражами. Они приземлились у подножия лестницы к трону и обернулись в одного из наших молодых разведчиков — парня-следопыта, едва ли старше птенца, с редкими волосками на подбородке и коротко остриженной чёрной шевелюрой. Он кивнул Аскеру, а затем обратил внимание на Малира.

Опустившись на одно колено, сказал:

— Мой принц, крестьяне-люди возле западных полей и лугов не покинули свои дома. Они сообщают, что их…

Малир с грохотом ударил ладонями о подлокотники трона, и тени хлынули по сверкающему чёрному металлу, отчего крылья за его спиной будто сдвинулись и ожили.

— Я мог выгнать этих людей с наших земель так же, как они поступили с нами. Вместо этого я дал им уведомление и время… и вот так они меня благодарят?!

— Без весеннего посева Вальтарис столкнётся с нехваткой зерна следующей зимой, это несомненно, — Аскер заложил руки за спину и выпрямился. — Мой принц, я лично слетаю туда и разберусь с этим вопросом.

— Возьми с собой пятьдесят ткачей смерти и десять следопытов, — приказал Малир. — Если они не уйдут по своей воле, то ты заставишь их.

— Ты не можешь серьёзно задумываться о том, чтобы гнать их с земли силой. — Галантия воззрилась на него, и морщины между её бровями углубились ещё сильнее. — Ты говорил, что дашь им время.

— Я дал им время.

— И сколько это было? Шесть дней? Семь? — Галантия фыркнула. — Малир, ты не можешь ожидать, что эти люди вырвут с корнем свои жизни за неделю. Тем более когда снег всё ещё лежит на земле. Эти фермы — их дома!

— Нет, это наш дом, — рявкнул Малир, стукнув кулаком себе в грудь. — Десять лет они не платили оброка. Я хочу, чтобы их не стало к завтрашнему дню, иначе они расплатятся жизнями.

Галантия подняла подбородок в своей упрямой, гордой манере.

— Они простые крестьяне.

— Они… люди, — прорычал Малир.

В её выражении что-то изменилось. Злость отступила, словно отлив, оставив после себя только… разочарование.

— Как когда-то и я, — сказала она тихо, её слова эхом протянулись по этому огромному залу, прежде чем она отвернулась и пошла прочь, её платье развевалось, подчёркивая решимость в каждом шаге.

Малир мгновенно поднялся, протянул руку, будто мог физически удержать её, несмотря на расстояние, но ухватил только пустоту. Он вскинул руки и с шумным выдохом дал им бессильно упасть.

Чёртов его взрывной нрав…

Я поспешил за Галантией, потому что это требовало сглаживания, иначе я слетел бы с катушек. Я догнал её в большом зале, где слуги сновали туда-сюда, полируя серебро и меняя свечи в массивных золотых люстрах, свисающих с закопчённых перекрытий.

Я схватил её за руку и притянул к себе, острый укол пронзил грудь при виде её блестящих глаз.

— Иди сюда, милая.

Сжав своими маленькими пальцами мою рубаху, она обмякла в моих объятиях, её тело стало вялым, словно в нём слишком долго копилось напряжение.

— Я так устала.

— Я знаю. — Она прошла путь от потери себя до вора, что снял проклятие, всего за несколько недель. А теперь к этому добавилось разочарование от того, что она не могла овладеть тенями. — Хочешь наконец сказать, какого хуя он на этот раз натворил?

Она моргнула, её губы то раскрывались, то смыкались столько же раз, сколько она качала головой, пока наконец не сказала:

— Он ничего не сделал. Это я.

Это… совсем не то, что я ожидал услышать.

— Что значит — ты? Что ты сделала?

— Я… я не знаю. — Её голос дрогнул, уголки губ подрагивали. — Сначала всё было нормально. А потом он вдруг… напрягся. Разозлился.

— Ты же знаешь, у него взрывной характер. — То, с чем и я, и Аскер соглашались, что стало гораздо лучше: иначе Малир уже был бы на пути к тем фермам, чтобы разобраться с проблемой одним смертельным махом. — Он старается держать себя в руках, теперь, когда сбрасывает тени в тебя.

— В этом-то и было самое ужасное, — почти всхлипнула она. — Я ждала, что его тени вырвутся тогда вечером, но они не вырвались. Он был злой как-то… по-другому. Я не знаю как, но… это было ужасно. Совсем чёрное и… печальное.

— И это было там? — Когда она кивнула, я обхватил её прекрасное лицо ладонями. — Ты что-то сказала, что могло его разозлить?

Она покачала головой.

— Нет. Всё, что я сделала… ну, прикоснулась к нему. Я думала, ему понравилось, по звуку казалось, что понравилось.

Сильная тяжесть опустилась в мой живот, заставив меня окинуть быстрым взглядом большой зал в поисках следопытов. Для верности я увёл её в пустой коридор.

— Прикоснулась… как?

— Я… — Её голос угас, и то, как она сглотнула, ударило мне в уши. — Я коснулась его… ягодиц. Схватила, помяла, просто погладила — я правда думала, что ему понравилось. Я не понимаю, почему он так разозлился.

Эта тяжесть скрутила мне кишки, оставив горечь на языке. Ну конечно, она не понимала. Откуда ей, блядь, было знать, что в тех подземельях его так жестоко изнасиловали, что он кровоточил из задницы, когда я его нашёл? Худшее было то, что он даже не шелохнулся, когда я стянул его залитые кровью штаны, чтобы обработать разрывы и порезы. Он просто… лежал там, его душа была настолько раздавлена, что он даже не задал вопроса, почему какой-то чужак трогает его в том месте.

Я прикусил верхнюю губу. Как объяснить такую мерзость душе, такой чистой, как у Галантии?

Десять лет. Десять лет дружбы с Малиром, и он ни разу это не упомянул — и я тоже. Это было молчаливо понято. Если он когда-нибудь расскажет ей… что ж, я сомневался, что расскажет. Но это не давало мне права сделать это за него. И всё же просто отмахнуться и промолчать я тоже не мог.

— Ты помнишь, как разозлилась в ту ночь пира, мм? Когда он позволил своим теням играть с тобой, доводя тебя до возбуждения? — Я чуть запрокинул её голову и опустил губы на её лоб в долгий, нежный поцелуй. — Ты помнишь, что я сказал тебе тогда, в том коридоре?

Её глаза метнулись по моему лицу, прежде чем она кивнула.

— Что я злилась только на саму себя.

— Иногда мы срываемся на других, хотя на самом деле злимся на себя — за то, что нам нравится то, что, как мы думаем, не должно нравиться. — Я провёл большим пальцем по её губам, которые любил целовать по утрам, на ночь и ещё десятки раз между делом, когда никто не видел. — А может, мы просто не хотим, чтобы другие знали, потому что… нам стыдно, что мы это чувствуем. Или из-за того, как мы к этому пришли. Может быть, то, что когда-то было настолько мучительным, становится стыдно считать приятным теперь. Понимаешь?

Нахмуренные брови намекали, что она не понимает, но всё, что я мог сделать — это попытаться помочь им обоим преодолеть это.

— Пройдёшься со мной? Я хочу глотнуть свежего воздуха.

— Надень плащ или что-то ещё, потому что они открыли ветрозащиту, и там холодно, — сказал я. — Дай я зайду к Малиру, посмотрю, как он. Потом приду к нам в покои и заберу тебя.