Тени столь жестокие

Глава 38



Галантия

Наши дни, Вальтарис

Я провела пальцами по чёрным прядям Себиана, раскинувшимся рядом со мной в нашем гнезде, его привычный запах держался на теневой ткани, чёрной норке и расшитых подушках вокруг нас. Он пах мягко и сладко, словно мёдово-сосновый чай, с которым устраиваешься у огня после тяжёлого дня.

Безопасный и заботливый.

Тёплый и успокаивающий.

Себиан был моим защитником, моим убежищем, моим приютом. Он был моим домом в самом истинном смысле: не местом, а чувством любви и принадлежности, знанием того, что где он — там и я хочу быть.

Он был моим выбором.

Из нас троих он обычно просыпался последним. И это утро не стало исключением — ведь прошлой ночью он вернулся к нам поздно, после ужина с Аскером и Марлой.

Я посмотрела налево, на Малира, его дыхание было ровным, глаза по-прежнему крепко закрыты. Обычно он вставал рано, часто ускользая из нашей комнаты с первыми лучами солнца. Я подняла руку и коснулась его щеки, чувствуя под пальцами первый намёк на щетину.

Малир накрыл мою ладонь своей, и ресницы дрогнули, когда он лениво моргнул пару раз, прежде чем его взгляд сомкнулся с моим. И какие же это были необыкновенные глаза, сияющие в том тонком пространстве между сном и бодрствованием, открывающие целый ландшафт незащищённых эмоций.

Любовь и нежность.

Любопытство и надежда.

Словно рассвет сам нашёл себе приют в них, озарив тени, что так часто застилали его взгляд. В этот мимолётный миг он показал мне своё сердце, свою душу и истину внутри.

Да, он любил меня.

Теперь я это знала.

Подвинувшись ближе, так что нас разделяли всего несколько дюймов, он молча направил мою руку к своей обнажённой груди, позволяя пальцам скользить по каждому выпуклому рубцу, по каждой гладкой впадине между ними. Его движения замедлились, вес его ладони чуть приподнялся, всякая подсказка быстро исчезла.

Вопрос.

Приглашение.

Надежда на то, что я коснусь его сама.

Я провела пальцами по крепким грудным мышцам, по впадине между ними и по борозде, тянущейся вниз вдоль живота.

— Я не хотела тебя будить, — прошептала я.

— Буди меня так почаще. — Его пальцы погрузились в мои волосы, сжали затылок. — В любой день. В любое время.

Его губы скользнули у самого уголка моих, от чего лёгкие вдруг отказались работать, а затем он прижал свой лоб к моему. Поток теней хлынул, словно жидкая ночь, просочился сквозь ткань ночной рубашки, окутал меня чувственными прикосновениями. Каждая клеточка кожи заныла от энергии, оставляя меня горячей.

Я застонала, опьянённая этим ощущением, когда каждое теневое щупальце пробегало по нервным окончаниям и оставляло после себя шлейф дрожащего тепла.

— Я хочу тебя.

— Я говорил тебе раньше, аноалея, — прошептал он, опуская ладонь к изгибу моего бедра, — я не нуждаюсь в том, чтобы меня хотели, я хочу, чтобы меня желали.

Я прижалась к его виску, вдыхая свежий запах зимы и тонкую нотку лемонграсса. Он пах холодом, но влекущим, словно свежий снежный покров, скрывающий первые почки весны.

Коварный и прекрасный.

Манящий и неуловимый.

Малир был моим мучителем, моим парадоксом, моим учителем. Он был миллионом болезненных уроков, превращавших меня в ту, кем я всегда должна была стать.

Он был моей судьбой.

Я скользнула рукой вниз между нами к твёрдому контуру его члена, сжала его пульсирующую головку сквозь ткань брюк.

— Я хочу тебя.

Мужской стон Малира, гулкий, словно раскат грома, пронёсся сквозь моё тело, воспламеняя кожу. Он прижал меня к себе, заставив чувствовать рельеф его тела. Его губы обрушились на мои с таким пылом, что внутри вспыхнули искры наслаждения. Я вцепилась в него, отчаянно обвивая его ногу своей, пока наши тела неслись в такт друг другу.

— Сними свою рубашку, — хрипло выдохнул он, стягивая штаны под одеялом. — Поглоти её.

Я открыла свою пустоту, голодную после ночи без теней, позволив ей тянуть и рвать нити. Они расползались в чёрные перья, что с отчаянной жадностью устремились в мою сердцевину, и соски затвердели вместе со стоном.

Малир поймал этот жадный звук своими губами, его язык проник внутрь, а рука сжалась на моём бедре с властной силой, приподнимая, отводя, чтобы взять меня. Он вошёл в мою влажную глубину с хриплым вдохом, двигая бёдрами, пока не устроился плотнее.

Последним рывком он заполнил меня целиком, и по телу прокатилась сокрушительная волна наслаждения.

Я впилась пальцами ему в спину, пытаясь удержаться против ярости толчков, против звериной жажды, с которой он трахал меня.

— О боги, ммм…

Стон погиб на губах, задушенный кольцом ладони на моей трахее. Волны блаженства разливались по мне, пульс бешено бился под его пальцами, а комната вокруг таяла от того восторга, что гнался по моим венам.

Это длилось лишь миг.

Малир ослабил хватку, его лицо было искажено наслаждением, глаза крепко зажмурены от каждого страстного толчка, не выдавая ничего. Лишь его пальцы едва заметно сжимались на моём горле — гладили, давили, никогда не доводя до удушья.

Но они хотели.

Я чувствовала это в их дрожи и в том, как она разливалась по его телу, напрягая мышцы, словно он не доверял себе и тому, что они могут сделать.

Злые вещи.

Безумные вещи.

Болезненные вещи.

То, что я когда-то отвергала в гневе, стыдясь того, сколько удовольствия они несут. Какой лучший способ помочь Малиру избавиться от собственного стыда, чем показать, что я давно избавилась от своего?

Я положила ладонь поверх его руки на своём горле, сжала её в знак поощрения и сказала:

— Сделай это. Я хочу.

С десяток эмоций промелькнуло по его лицу — от вины к восхищению, затем к вожделению и снова к вине.

— Я не хочу причинить тебе боль.

— Да, хочешь. — Может, он хотел причинить её потому, что сам испытал слишком много боли в детстве. А я хотела боли потому, что не испытала её вовсе. — Если в этой боли есть любовь, я её хочу. Я просто не хочу, чтобы в этой любви была боль.

Его бёдра замедлились, глаза на миг сузились, а потом хватка на моём горле усилилась, рассыпав перед глазами прекрасные белые всполохи, и он прошептал у моего уха:

— Твоё сердце в безопасности со мной, аноалея. Никогда больше я не причиню ему боли. Никогда. А вот остальное…

Одним резким движением он поймал мою нижнюю губу зубами. И вцепился.

Я вскрикнула от внезапного жжения, дыхание сбилось на короткие рывки, когда боль и удовольствие столкнулись в самом центре. Они горели в моих жилах, разжигая каждую частичку тела такой энергией, таким восторгом… такой жизнью!

— Я люблю тебя, — выдохнул он сквозь стоны страсти, его толчки стали почти жестокими, так что я вцепилась пальцами в его волосы и сжала их, удерживаясь. — Ты, маленькая голубка, создана для меня.

Я задрожала под скрежетом его зубов на внутренней стороне губы, а в памяти мелькнуло наше прошлое. Он был создан для меня. В нём я нашла свои недостающие части.

Тёплое, влажное прикосновение легло сбоку на мою шею — такое мягкое и несоразмерное с грубой хваткой Малира на моей груди, что я ахнула.

— Ш-ш, это просто я, милая, — пробормотал Себиан мне на ухо. — Я бы не отказался просыпаться под такое чаще. Смотри, как хорошо член Малира заставляет тебя чувствовать себя.

Я бросила взгляд через плечо на Себиана и увидела, как он гладил свой твёрдый член. Должно быть, уже давно — гонял кулак вверх по жилке ствола, прежде чем провёл пальцами по увлажнённой спермой головке.

Пальцами, что он поднёс к моим губам, размазав первые капли по ним.

— Открой рот. Попробуй меня.

Я облизнула губы в предвкушении, затем разомкнула их, приглашая его провести пальцами поязыку. Я обвила их, наслаждаясь солёным вкусом.

Сильной хваткой на бедре Малир подхватил меня под следующий резкий толчок, но удержал лишь на головке, заставляя меня извиваться и метаться.

— Поцелуй его, голубка.

Я протянула руку назад, обвила шею Себиана и притянула его губы к своим. Наши рты растаяли в медленном, ленивом поцелуе, мой язык разделил с ним его вкус.

Стон прокатился по его обнажённой груди.

— Богиня, помоги мне, клянусь, я хочу заполнить тебя своей спермой и вылизать ее прямо из твоей пизды. Опусти руку между ног, сладкая. Собери там то, что вы двое натворили, и накорми меня этим.

Я сделала, как он сказал. Кончики пальцев скользнули по члену Малира — и он будто стал ещё твёрже от этого невинного касания. Потом я поднесла пальцы к губам Себиана, и моё тело задрожало, когда он начал пожирать их, как голодный зверь.

Он посмотрел на Малира и покачал головой.

— Опоздал на несколько дней.

Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, о чём они, а потом мои глаза метнулись к Малиру.

— Ты прекрасно трахал меня, даже не зная, не фертильна ли я.

— А почему бы мне и не трахать, мм? — Малир вогнал себя в меня, прижимаясь так плотно, что клитор пульсировал под давлением его тела. — Я и не думаю предотвращать ребёнка. Если природа требует терпения — пусть так. Но если ты понесёшь от меня сына или дочь… я буду счастлив.

От моего резкого вздоха Себиан хмыкнул, его смех защекотал мне шею.

— Почему сердечко так забилось, милая? Разве это не то, чего ты пыталась добиться от него в ту ночь на кьяр, мм? Ребёнка? — поцелуй за ухом. — Чёрт, сладкая, ты даже не представляешь, как сильно я хочу видеть, как твой живот округлится от маленького птенца. Ты будешь выглядеть очаровательно.

— Смотри на меня, — Малир сжал мою челюсть, поворачивая лицо к себе, ровно в тот миг, как выскользнул из меня. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока он будет трахать твою тугую, влажную пизду.

С лицом, зажатым в его руке, я не сводила взгляда с Малира, когда Себиан подвёл свой член к моей киске. Даже с завязанными глазами я всегда могла различить их по форме. Член Себиана постепенно расширялся по мере того, как он медленно, мучительно медленно входил глубже. Лёгкий изгиб плоти ласкал мои внутренние стенки так, что я дрожала.

Он двигался невыносимо медленно, и каждый размеренный толчок сопровождался нежными поцелуями за ухом, лёгкими покусываниями мочки, влажными ласками языка вдоль раковины. Это была пытка. Великолепная пытка, извлекающая из меня медленные волны удовольствия, но не дающая достичь вершины.

— Тебе хорошо? — прошептал он у самого уха, покатывая бёдрами, так что мой клитор приходился прямо на пальцы Малира, что терли его кругами. — Ты кончишь для меня?

Я не смогла ответить.

Слишком много ощущений, дыхание вырывалось резкими всхлипами — это могло быть «да», а могло быть мольбой не останавливаться. Он и не останавливался. Себиан продолжал, его ровные толчки толкали меня всё выше. Искры тепла зажглись внизу, копились, копились, пока…

Себиан цокнул языком и вышел из меня, всё тепло распалось в моём жалобном стоне.

— Забери её.

Малир поднял моё бедро выше. Одним мощным толчком он снова прорвался в меня, его пальцы вцепились в мою плоть с силой, что оставит синяки. Он яростно долбил меня, быстрыми, грубыми движениями, пока по комнате разносился только звук ударов кожи о кожу.

Безумный темп, отчаянное дыхание Малира, звериная сила его мышц… Они погрузили мой разум в туман, всё сильнее застилая сознание, когда он прикрыл мой рот и нос своей рукой, лишая меня воздуха, заставляя голову запрокинуться в полубессознательном дурмане.

Воздух ворвался в мои лёгкие.

— А-ах, нет, оставайся с нами. — Отмеренный шлепок по заднице вызвал восхитительный холод на разгорячённой коже и дьявольский пульс в клиторе. — Ты хочешь кончить, маленькая голубка, мм?

— Да, — хрипнула я, извиваясь как безумная.

Малир замедлил толчки, с каждым движением задевая клитор, поднимая новую горячую волну.

— Скажи Себиану, что любишь его.

Я выгнулась, мои соски стали твёрдыми, мучительно ноющими точками, и посмотрела на Себиана.

— Я люблю тебя.

Чья-то ладонь ухватила мою грудь и грубо приподняла её, но всё это померкло перед острой болью зубов, впившихся в сосок, пока Малир рычал сквозь укус.

— Забери её.

Малир выскользнул, унося с собой то пульсирующее удовольствие и искры жара, оставив лишь мой стон разочарования.

— Н-нет… — захныкала я.

Себиан усмехнулся — и в этом было что-то жестокое. Но то, как он лишь дразнил вход своей головкой… как проводил твёрдым стволом вдоль киски, прижимаясь к моему клитору, только чтобы снова отступить…

Это была пытка.

Великолепная, душераздирающая пытка.

— Хочешь кончить, сладкая? — пропел Себиан у самого уха, его рука потянулась, чтобы схватить мою челюсть и повернуть лицо к Малиру. — Скажи Малиру, что ты любишь его. Скажи, что всё это время ты не переставала его любить.

В груди поднялась буря, накатившая на сердце, как волна на скалу: каждая капля — невыраженная правда, каждый треск камня — рушащаяся ложь. Осколки защиты смыло прочь, и поток хлынул прямо в сердце, заполняя его до краёв.

— Я… я люблю тебя, — сказала я и медленно, так медленно позволила своим глазам встретиться с глазами Малира. — Я никогда не переставала любить тебя. Ни на день, ни на миг, ни на крошечную толику.

Глаза Малира расширились, словно мои слова отворили врата в царство возможностей, на которые он и надеяться-то не смел. Его губы чуть разомкнулись, втянув в себя острый вздох, в котором отозвалась вся тяжесть признания, будто он на миг и сам забыл, как дышать. Даже рука, лежавшая у меня на бедре, дрогнула.

А потом, с решимостью, выточенной будто из той же стали, что и его душа, он дёрнул за моё бедро и притянул меня к себе. Его губы нашли мои в жгучем поцелуе, где не было места сомнениям и колебаниям — поцелуе, что вобрал в себя всю тоску, всю надежду, всю любовь, молча копившуюся между нами.

Малир снова вошёл в меня, теперь нежно, возрождая дрожащие искры между моих ног, ласковым толчком за толчком. Кожа моя пошла мурашками от желания, каждое движение его тела посылало волну блаженства по жилам, и я дрожала под натиском внезапной, разрастающейся жажды разрядки.

Пока что-то не упёрлось в мою киску.

Член Себиана.

Прямо рядом с Малиром.

Малир застыл, его глаза сощурились, метнув взгляд на Себиана. Мужчины смотрели друг на друга долго, молча, не произнося ни слова.

И лишь Себиан заговорил:

— Решай сам, подходит тебе это или нет. В любом случае мы справимся.

Секунда.

Ещё секунда тишины, натянутой, как струна.

И лишь спустя вечность Малир кивнул и снова начал двигаться во мне, и… что… что это значило?

Только когда член Себиана упёрся в отверстие, и без того плотно занятое, до меня дошло — и сорвало с губ судорожный вздох.

— Что…

— Шшш… — прошептал Себиан сбоку, прижимаясь ко мне со своей стороны, вдавливая член внутрь горячо-пульсирующими толчками. — Ты выдержишь нас обоих, милая. Просто… расслабься. Позволь мне войти.

Из глубины вырвался протяжный стон, когда оба мужчины начали медленно двигаться в моём теле, Себиан облизывал чувствительную кожу за ухом, пока Малир пожирал мои губы. Ощущение было ошеломляющим, растягивая и обжигая там, где я никогда не знала боли. Но вскоре жжение растворилось в глубоком, заполняющем давлении, приносящем с собой сокрушительное, всепоглощающее блаженство, окутывающее нас, словно тёплое покрывало.

— Мы так сильно любим тебя, Галантия, — шептал Себиан, заставляя моё тело дрожать и вздрагивать между ними, пока волны экстаза снова и снова накрывали меня — каждая мощнее прежней. — Ты слышишь меня, милая? Вот здесь, между нами, ты так любима.

— Скажи, что любишь нас обоих, — прохрипел Малир у моей нижней губы, прежде чем прикусил припухшую плоть. — Скажи это — и мы позволим тебе кончить на этот раз.

Чувства обострились, одна рука протянулась за спину, хватая Себиана за шею, в то время как другая вцепилась в волосы Малира.

— Я люблю вас. Обоих.

Я откинула голову назад, упершись в Себиана, в сладострастии, мои стоны эхом отзывались в комнате, пока оба мужчины ускоряли свой ритм. Завладев моим телом, они растягивали меня шире, шире, движениями, полными страсти, вознося всё выше и выше в пике наслаждения, пока я уже не могла сдерживаться. Их члены заполняли меня идеально, каждое движение подталкивало всё ближе к чистому экстазу, пока ощущения между ног не достигли границы невозможного.

Оргазм нахлынул ослепительной волной невыразимого восторга, лишь приумноженного тем, как первым сбился Себиан, застонав и изливаясь глубоко во мне. Малир последовал за ним через несколько мгновений, его грудь тяжело вздымалась под хриплые стоны наслаждения.

Долгое время после этого мы оставались сплетёнными, с трудом восстанавливая дыхание, с кожей влажной от пота. И когда я вновь провалилась в сон, то сделала это в их защитных объятиях — окружённая руками и ногами, заключённая вся до последней капли в любовь.

В такую сильную любовь.