Тени столь жестокие

Глава 37



Галантия

Наши дни, Вальтарис, Крылатая Крепость

В тишайшем оцепенении покоев королевы Эльноры на меня давила тяжесть вторжения, и всё же пальцы зудели от любопытства и возбуждения, пока я рылась в осколках прошлого.

И каким прекрасным это прошлое было.

Воздух был пропитан ароматом роз, запах удерживался, даже спустя годы забвения. Стены украшали гобелены из теневой ткани с золотой нитью — изысканное плетение воспевало историю Воронов, вечно ускользавшую от меня. Башенные книжные полки будто шептали, когда я проводила пальцами по корешкам из кожи и пергамента; на одном запястье — синяя лента, на другом — каштановый браслет. Я искала хоть что-то, что могло бы помочь мне овладеть тенями.

— Она любила читать. — Черта, которую, должно быть, передала Малиру, ведь и он любил окружать себя книгами. — Но, думаю, ничто она не любила так сильно, как своих детей.

Любовь, что отражалась в вещах, наполнявших покои. Детские рисунки, сохранённые, словно священные тексты. Простые деревянные резные фигурки — воплощение обожания. Свёртки из крошечных чёрных перьев, завернутых в вышитую ткань… Та любовь, что когда-то жила здесь, создавала атмосферу заботы и тепла, которой я никогда не знала.

— Я не нашла никакой информации о пустотах или ворах. — Тжема бережно перебирала сложенные ткани, её движения были медленными и уважительными, чёрные пряди были заплетены на обожжённой стороне лица так, как я когда-то показала ей. — Её дар проявился поздно. Может, она так и не узнала многого о том, что значит быть пустотой?

— То, как принц Малир говорил о ней, заставляло её казаться могущественной. — Мой взгляд переместился к туалетному столику возле высокого окна, выходившего на центральный рынок Вальтариса, и сердце забилось быстрее. Насколько велика вероятность найти то, что я искала, среди украшений и косметики? Будет ли неправильно заглянуть в эти ящики? — Ты смотрела под кроватью?

Тжема зевнула. Хоть она и прибыла в Вальтарис всего несколько дней назад на карете, это не мешало ей заботиться обо мне так же, как в Тайдстоуне и Дипмарше.

— Там ничего нет.

Сомнение покалывало в мышцах, тянуло мой взгляд обратно к столику, украшенному изящными безделушками. После недолгого колебания я сделала нерешительные шаги к нему. Мягкий стул подо мной ощущался почти как приветливые объятия, подталкивающие к тому, чтобы раскрыть тайны, спрятанные в деревянных ящиках.

Я потянула их.

Заперто.

Заперто.

Заперто.

Я продолжала дёргать за золотые ручки, и с каждым упрямым щелчком надежда тускнела. Пока седьмой ящик не поддался с неохотным скрипом. Внутри, под слоем лавандовых саше, чей аромат едва держался, лежала квадратная деревянная коробка. Руки задрожали, когда я подняла её и поставила на стол перед собой.

Глубокий вдох. И я открыла её.

На меня взглянули стопки писем, каждое — запечатанное чёрным воском, адрес выведен ониксовыми чернилами, танцующими по пожелтевшему пергаменту… на древнем Вэре.

— Тжема, ты умеешь читать древний Вэр?

— Нет.

— Может, это прощальные письма? — Я перебирала их, щурясь на строки, которых не могла разобрать, и чувствовала, как тяжелеют плечи. — Было бы куда легче понять, что я держу в руках, если бы только я могла…

Мои пальцы застыли на следующем свитке, сердце стукнуло о горло при виде слов, написанных на общем языке: Суженой Малира.

Печать хрустнула, когда я сломала ломкий воск, открывая изящный почерк королевы Эльноры.

Дорогая дочь,

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в этом мире, и мне так и не довелось встретиться с тобой. Но если бы довелось, я бы попросила тебя заботиться о моём сыне. Не отворачивайся от его тьмы… прими её.

Пойми: тени цепляются к трещинам и скрытым углам, живут в незримом, в тайном, в непризнанном. Если ты полностью примешь тьму моего сына, встречая каждую её грань без страха и отторжения, то тени лишатся своего пристанища, им останется меньше поверхностей, за которые можно уцепиться.

Я вверяю его тебе и надеюсь, что ты сможешь стать светом в его жизни, так же как молюсь, чтобы ты сама нашла в нём свою недостающую часть.

Со всей любовью, какую могут нести слова из одного сердца в другое, даже через завесу времени и смерти,

Твоя свекровь

Эльнора

Слеза скатилась по моей щеке, обогнула улыбку и упала на пергамент. Я стерла её платьем из теневой ткани, сложила письмо и осторожно спрятала в рукав. Остальные вернула в коробку и поднялась, крепко прижимая её к груди.

— Мы должны отдать эти…

Малир облокотился на дверной косяк, одна рука в кармане брюк, другая перебирала серебряные пуговицы чёрного жилета.

— Ты что-нибудь нашла?

Да, третью мать, похоже, так.

— Мы нашли прощальные письма. Я подумала, что ты захочешь их увидеть. — Я подошла к нему и протянула коробку. — Уверена, одно из них адресовано тебе.

Он взял коробку, на мгновение задержал взгляд на её резных узорах, а затем встретился глазами со мной.

— Я надеялся, что ты пойдёшь со мной в гостиную. Нас там ждёт портниха.

— Платье для…?

Он вынул руку из кармана, поднял её к моему лицу и стёр слезу, которую я, видимо, пропустила.

— Для той самой коронации, что вызывает у тебя столько тревоги.

Я позволила взгляду скользнуть по безнадёжно кривой косе, которую заплела ему этим утром, но он всё равно носил её с гордостью.

— Коронации, от которой я не могу отказаться.

— Можешь. — Малир шагнул ближе, глядя на меня с такой нежностью, что в груди затрепетало. — Но ты не станешь.

— Как смело, — фыркнула я, — дарить свободу одним предложением, только чтобы отнять её следующим.

Он цокнул языком.

— У меня для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Это привлекло моё внимание.

— О?

— Согласись сидеть рядом со мной как наша королева перед лицом всей Вайрии, и в ответ… — Его пальцы вытянули светлую прядь из моей косы, он покрутил её меж пальцев, а кончик его носа легко коснулся моего. — Я позволю людям в нашем королевстве оставаться здесь, если они того пожелают, и никто их не тронет.

— Я согласна! — выпалила я в порыве чистого облегчения и… да, радости. — Я прямо сейчас надену эту корону.

Красиво смотрелось, как он пытался удержать улыбку, заставляя лицо вновь принять королевскую серьёзность.

— Есть условия. Отныне они будут платить оброк. Тридцать процентов пищи, что они производят, пойдут в наши зернохранилища — чуть больше, чем обязаны сдавать Вороны. И право их оставаться здесь будет отнято, если они станут продавать свой урожай кому-либо, кроме граждан Вайрии.

— Звучит справедливо.

В глазах Малира заиграли искры, отражая одновременно облегчение и такую чистую радость, что она, казалось, исходила от него мягким сиянием. Осторожно, словно я была хрупким стеклянным сосудом, он наклонился ко мне, и его губы встретили мои в поцелуе, полном той чуткой нежности, о существовании которой я раньше не знала.

— Я не хочу раздора между нами, — прошептал он меж лёгких, как перья, поцелуев. — Я нелёгкий человек — знаю это. Но я бесспорно твой, сердцем и душой, и вся моя жизнь впереди, чтобы учиться идти в твоём свете.

Тепло разлилось по мне. Нет, больше никакого раздора. Ненависть, ложь, обман… всё это осталось позади.

Когда он наконец отстранился, то подарил мне одну из тех улыбок, что теперь стали не такими уж редкими, и взял мою руку в свою.

— Пойдём. У меня для тебя сюрприз.

— Ещё один сюрприз?

Малир передал коробку Тжеме, кивнув ей следовать за нами в коридор и обратно к более парадным комнатам.

— Шахты уже разрабатываются. Первые оброки начинают поступать. Мастера и торговцы-Вороны со всего королевства возвращаются в Вальтарис. Теперь ничто не мешает мне немного побаловать свою пару. — Он провёл меня в роскошную гостиную, величественное помещение, дышавшее великолепием и в то же время наполненное теплом. — Ты, полагаю, помнишь Дарьена?

— Моя будущая королева, — сказал Дарьен с глубоким поклоном, вновь облачённый в изысканное чёрное платье из теневой ткани, сотканное с добавлением лисьего меха. — Надеюсь, вы простите нашу прошлую встречу. Та рыжеволосая никогда не смотрелась хорошо в чёрном наряде… талии почти нет, а у вас — самое то! Слишком бледный цвет кожи, слишком резкий контраст с её волосами. Выглядело просто болезненно. А вот вы…

Будто я не знала, что он всего лишь выполнял приказ.

— Всё прощено. Но лучше уж сделай это платье самым великолепным.

— Иного быть не может! — воскликнул он с пышным взмахом рук, отбросив длинные чёрные пряди с плеч. — И какой редкой красотой оно станет, ведь я создам его вместе со своим новым учеником. Дэвид, как мы репетировали приветствие для твоей будущей королевы?

Из-за Дарьена вышел худощавый мальчик с белокурыми волосами, облачённый в прекрасные белые одежды. Он так низко поклонился, что потерял равновесие и вынужден был замахать руками, чтобы устоять.

— Ваше Величество.

Я переводила взгляд с загадочной ухмылки Малира на огромные голубые глаза мальчика, не понимая, что всё это значит.

— Ученик?

Человек?..

Дарьен опустился на одно колено передо мной и ободряюще похлопал Дэвида по спине.

— Покажи Её Величеству то, чему я учил тебя этим утром.

Дэвид глубоко вдохнул.

Сосредоточенность прорезала его брови, он вытянул руки вперёд. Лёгким движением запястий и изящным изгибом пальцев из кончиков его рук полились завораживающие завитки белого тумана. Клубы танцевали в воздухе, переплетаясь в нити самого сияющего шелка, какой я только видела. Он ткался прямо у меня на глазах, его поверхность сияла так ярко, что ловила и отражала солнечный свет, струившийся в окна, заливая комнату мягким, ярким сиянием.

С губ сорвался вздох. Я взглянула на Малира, встретив его глаза, уже устремлённые на меня, и улыбку, изгибающую узкие губы. А затем он сделал то, на что я и не думала, что способны его мышцы.

Он подмигнул.

Лёгкость этого жеста разлила по мне тёплую волну восторга, и на мгновение предательские трепетные бабочки затрепетали в животе слишком интенсивно, чтобы их игнорировать. Да и зачем? Моё имя смыто, моя сущность раскрыта, наши души связаны, ненависти больше нет, что могло бы нас разделить. Что стояло на пути наших сердец?

Ничто.

Когда Дэвид поднялся на цыпочки, пытаясь соткать белый рукав поверх растворяющегося чёрного, я опустилась на колени и улыбнулась ему.

— Я думала, я единственный белый Ворон.

Его глаза засияли.

— Вы тоже белый Ворон… э-э… Ваше Величество?

— Да.

— Я никогда не видел другого белого Ворона, — сказал он, пока Дарьен указывал, где именно продолжить быстрыми движениями рук. — На самом деле, я никогда не видел других Воронов вообще. До вчерашнего дня.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду? Откуда ты?

— У моего отца ферма, но он человек, — пожал он плечами. — И мать тоже. Но теперь мы живём в Вальтарисе. Принц Малир сказал, что я должен быть рядом, иначе не смогу быть учеником Дарьена.

Мой взгляд метнулся к Малиру, ища на его лице хоть какое-то объяснение, знак, что я ослышалась. Всё, что он предложил, — это игривый наклон головы и поднятая бровь, повторявшая новую ухмылку.

Что-то развернулось глубоко внутри, тугой узел распустился в груди, прежде чем я вернула внимание Дэвиду.

— Ты сам научился ткать так?

Он кивнул.

— А какой у вас дар?

— Я вор. — При укоризненном кашле Малира я добавила: — Но это наш маленький секрет, хорошо?

Глаза Дэвида округлились, и стало ясно: его приёмные родители успели рассказать ему о нашем роде.

— Вы можете красть дары?

— Теоретически. — С учётом того, как медленно я прогрессировала в умении прикасаться к чужим теням и управлять ими, надеяться украсть чей-то дар мне было рано. И всё же я бы никогда не оставила его себе — ведь в книге я прочла, что их можно возвращать, так же как хранить в соляных кристаллах, как было с моим. — Ты читал о ворах?

Руки Дэвида уже давно замерли, а глаза его уставились на что-то позади меня. Нет, не на что-то. На кого-то.

Я оглянулась — Тжема переминалась с ноги на ногу, сжимая в руках деревянную коробку, словно не знала, что делать с вниманием мальчика, и я решила помочь ей.

— Это Тжема, моя горничная. Тжема, почему бы тебе не поздороваться с Дэвидом? Вы выглядите одного возраста.

Тжема опустила взгляд, застенчиво ковыряя носком сапога тёмно-красный ковёр.

— Привет.

На краю зрения что-то дрогнуло.

Дэвид наклонил голову точно так же, как Малир в тот день в лесу, его глаза распахнулись — и вовсе не от шока при виде её внешности.

— Привет.

— На сегодня хватит, — сказал Дарьен, занятый тем, что снимал с меня мерки нитями сотканных теней. — Мальчик тренировался ещё до рассвета… даже кашу пропустил. Пусть Дэвид поработает над рамой, пока его плетение не станет достаточно точным для работы над деталями.

Малир устроился в одном из резных стульев с бархатной обивкой, тёмное дерево резко контрастировало с лёгкостью его мягкого выражения.

— Если я захочу, чтобы всё платье было из белой теневой ткани, как думаешь, сколько это займёт времени?

— Мой принц, — сказал Дарьен с почтительным поклоном, — дайте нам тридцать дней, и мы создадим наряд, более прекрасный, чем любой прежде.

— Даю вам двадцать.

— Разумеется, — сказал Дарьен и отвернулся.

— Тжема, — я сделала приглашающий жест. — Отведи Дэвида на кухню. Уверена, он голоден. А коробку оставь здесь.

Она немного замялась, потом поставила коробку на стол и жестом пригласила Дэвида следовать за собой.

Когда комната наконец опустела, я подошла к Малиру в чёрном платье с наполовину белым рукавом.

— Ты заметил, как Дэвид отреагировал на голос Тжемы?

— Заметил.

— Думаешь, они могут быть предназначены друг другу?

— Вполне возможно, но они никогда не смогут связаться, ведь она потеряла своего аноа. — Он на мгновение задумался, затем щёлкнул языком. — Но они могут любить друг друга и делать друг друга счастливыми.

— Всё, что ты предложил, ты уже воплотил, не так ли?

Он взял меня за руку и слегка потянул, но я осталась на месте.

— Да.

— Зачем? — спросила я. — Зачем менять решение и привозить его человеческих родителей жить сюда?

— Потому что я знал: доброта, которую ты так щедро даришь другим, никогда не позволит тебе сказать «нет». А затем, конечно же, ещё и то, что… — Он резко дёрнул меня за руку, усадив себе на колени, и тут же обвил руками, заключая в крепкое объятие. — Это было правильно. Если моя пара способна отпустить свою ненависть ко мне, то как я могу не последовать её примеру и не попробовать сделать то же самое ради людей?

Его слова разъели последние осколки сомнений и колебаний, прочно застрявшие в трещинах сердца. Стены, которые я возводила — из недоверия и страха, — будто осыпались в прах. В этот миг признаться себе в своих чувствах к нему было так просто. Пусть пока лишь себе…

Я подняла руку и коснулась его щеки, кончиками пальцев едва скользнув по изгибу брови. Глубокое удовлетворение наполнило меня, когда он подался навстречу моему прикосновению, на мгновение закрыв глаза, словно желая вкусить его сполна. Именно тогда я решилась.

Я сократила расстояние между нами, прижав губы к его губам. Его глаза распахнулись от удивления всего на секунду, прежде чем снова сомкнулись вместе с моими. Мои губы раскрылись, приглашая углубить поцелуй, и он подчинился. Его язык скользнул в рот, встретившись с моим, и этот миг ознаменовался глубоким, мужским стоном.

Рука Малира скользнула к моей косе, яростно дёрнув её, словно желая выпустить наружу энергию, вибрирующую между нами. Другая его рука крепко прижалась к моей подвздошной кости, посылая по телу искры наслаждения, прежде чем обхватила мои ягодицы с такой требовательной силой, что я не могла не ощутить её всей кожей. Я растворялась в нём, мои ладони жадно исследовали его спину, цепляясь всё крепче, умоляя сделать своей в этом накалённом до предела мгновении.

— Я хочу тебя, — прорычал он в мои губы, гудело от желания, готового взорваться. — Я люблю тебя.

На секунду мои голосовые связки дрогнули, словно собираясь отразить его признание, и волна паники и восторга захлестнула при одной мысли об этом. Но вместо слов из моих уст вырвался стон, напряжение между нами, это жгучее, нестерпимое желание достигло апогея.

Пока не раздался стук.

Аскер просунул голову в гостиную.

— Мой принц, боюсь, тут возникли некоторые неприятности, требующие вашего внимания.

Горло Малира задрожала от звука чистого раздражения.

— Это так важно? Срочно?

— Срочно.

Выдох Малира прозвучал почти как жалобный стон, и я, не удержавшись, рассмеялась.

— Похоже, тебе придётся заняться королевскими штучками.

— Да, королевскими штучками, — пробормотал Малир с усмешкой, прежде чем быстро коснуться моих губ ещё одним поцелуем и, легко сдвинув меня с колен, подняться. — Увидимся позже.