В погоне за убежищем

26

Элли

Я швырнула свитшот в спортивную сумку и с силой захлопнула дверцу шкафчика. Грохот отозвался эхом по пустой раздевалке, даже сквозь гул рока, пробивавшийся сквозь стену. Я злилась на всех и на все.

На отца — за то, что он создал ту ядовитую и жестокую атмосферу, с которой все началось. На брата — за то, что он ушел и вырвался, когда я нуждалась в нем. На мать — за то, что она сдалась и перестала бороться. На Брэдли — за то, что ему было плевать, кто я на самом деле и счастлива ли я. На Трейса — за то, что он усомнился в том, на что я способна.

Но больше всего я злилась на себя. Гнев, который я направляла внутрь, был сильнее всего остального. Потому что я осталась. Я не боролась. Я не сказала вслух, что мне нужно. Я не отстояла свое право на счастье. Злость, вина и стыд перемешались в отвратительном вареве.

Я смахнула злые слезы, которые жгучими дорожками катились по щекам. Злилась и на них. Рванув дверцу, я выскочила в коридор и врезалась в стену из мышц.

Я подняла взгляд… выше… еще выше и встретилась с темно-зелеными глазами. Как только Трейс заметил мои слезы, его лицо потемнело. Он схватил меня за руку и потянул по коридору.

— Что ты…?

Трейс распахнул дверь в кабинет, который Арден называла офисом Кая, втолкнул меня внутрь и с грохотом захлопнул за нами.

Я вскинула на него взгляд, полный злости, хотя он явно терял остроту из-за того, что глаза все еще были мокрыми.

— Чего ты хочешь?

— Ты плачешь.

— Спасибо, Капитан Очевидность. Знаю. И, наверное, думаешь, что это делает меня слабой, да?

— Ты не слабая, — рыкнул Трейс. — Это последнее, что я вообще мог бы о тебе подумать.

Я шумно втянула воздух, пытаясь найти слова и осмыслить его заявление.

— Что-то раньше это было не похоже на правду.

По лицу Трейса скользнула боль.

Но я не могла позволить, чтобы это сбило меня. Он должен был понять.

— Сегодня мне нужно было почувствовать себя сильной. Начать путь к тому, чтобы наконец-то стоять на собственных ногах. Быть сильной. А ты пришел и попытался это у меня отнять.

— Знаю, — выдохнул он. — И мне чертовски жаль. Но все, что я видел, — это как он причиняет тебе боль. Я не смог это вынести. Одного взгляда на синяк на твоем лице, когда ты приехала в Спэрроу-Фоллс, было достаточно. Ты так отчаянно пыталась скрыть, что кто-то поднял на тебя руку. Когда ты рассказала мне, что сделал твой бывший, мне хотелось отплатить ему в десять раз хуже, потому что это правда обо мне. Но увидеть, как это происходит снова, прямо сейчас?.. Я не смог. Не могу вынести твоей боли.

Сердце колотилось о ребра, пока я смотрела, как Трейс тяжело дышит, заново переживая ту же боль. Я шагнула ближе, подняв руки к его небритым щекам.

— Боль всегда будет. Я просто хочу, чтобы она была моей.

В его скуле дернулся мускул.

— Ладно.

— И все? — я прищурилась.

— Я всегда буду хотеть тебя защитить. Это никогда не изменится, — он сделал шаг, поднимая руку и едва касаясь кожи под глазом, где был синяк. — Я бы отдал все, лишь бы стереть каждую крупицу боли, что ты когда-либо испытала.

— Трейс…

Он наклонился ближе, проводя ладонью по моей челюсти.

— Но я не собираюсь контролировать тебя так, как этот ублюдок-бывший.

Сердце колотилось все сильнее, пока его теплый, пряный аромат с нотами сандала и черного перца окутывал меня.

— Хорошо, — это единственное слово застряло на языке.

— Ты заслуживаешь куда большего, — его ладонь опустилась на мое бедро, мягко оттесняя меня к двери. Он наклонился, едва коснувшись губами моего лба. — Ты заслуживаешь быть сильной.

Его губы скользнули ниже, легкими касаниями добираясь до моих губ. И, оставаясь там, он произнес:

— Ты заслуживаешь того, чтобы кто-то стоял перед тобой на коленях, а не заставлял тебя опускаться на них.

Я чувствовала каждое его слово, как они проникали в меня, поднимали и делали смелее, и не смогла не сократить расстояние. Я поцеловала его, и он позволил, впуская меня. На языке смешались вкус мяты, легкая горчинка кофе и что-то, что было только Трейсом.

Я застонала, пока его язык переплетался с моим. Выпустила все, что так долго держала в себе. Злость и желание боролись на равных, и единственным лекарством был Трейс.

Пока он не оторвался, тяжело дыша. Я уже готова была обрушиться на него за очередную попытку «спасти мою невинность», но он вдруг опустился на колени.

— Что ты делаешь? — выдохнула я.

— Показываю, что ты заслуживаешь, — его взгляд снизу был чуть безумным. — Скажи, что я могу это сделать.

Сердце колотилось так, что отдавало в горле. Но на языке были только два слова:

— Покажи мне.

В темно-зеленых глазах Трейса вспыхнул огонь, делая их похожими на светящиеся изумруды. Он стянул с моей ноги туфлю.

— Одна сплошная радуга, — прохрипел он. — Магия. Точно как ты.

Я сглотнула.

— Пытаюсь снова найти эту магию.

Взгляд Трейса смягчился, пока он снимал вторую туфлю.

— Ты ее никогда не теряла. Она всегда была в тебе. Просто теперь ты позволяешь миру ее видеть.

Сердце сделало рваный скачок. Каждое его слово взрывалось внутри меня, принося одновременно боль и удовольствие.

Его руки скользнули вверх по моим ногам, пальцы прошлись вдоль радужной отделки.

— Убиваешь меня в этом, чертовом, наряде. Как и в той юбке школьницы прошлой ночью — я едва не словил инфаркт. Все в тебе создано, чтобы ставить меня на колени, да?

Мои губы тронула улыбка.

— Приятно знать, что мои старания не пропадают зря.

В глазах Трейса вспыхнули искры, пока он большим пальцем провел по шву леггинсов на самом их верху.

— Вспышка, я это очень ценю.

Я резко вдохнула, откинув голову к двери. Его палец двигался туда-сюда, дразня через ткань, и по коже побежали искры.

— То, как ты двигаешься. Спина изогнута. Грудь вздымается. Хочу запомнить каждую линию, каждый изгиб.

— Трейс… — выдохнула я.

— Мало? — хрипло спросил он.

— Нет, — это было совсем не то, что мне хотелось. Когда речь шла о Трейсе, я хотела всего. Неважно, что время было неподходящим и рисков — целая пропасть. Было в нем, в этом моменте, что-то такое… что заставляло верить: я смогу снова найти ту дикую, свободную часть себя. Свою магию.

— Я покажу тебе, Вспышка. Все, что ты заслуживаешь, — пальцы Трейса зацепили пояс леггинсов, и он медленно потянул их вниз, костяшки его пальцев скользнули по моим бедрам. В воздухе прозвучал хриплый, почти звериный звук. — Без гребаных трусиков?

Я уперлась затылком в твердую дверь сильнее, на губах заиграла улыбка.

— С ними такое не наденешь.

— Блядь… — выдохнул он, — придется узнать твой график тренировок, потому что я не смогу находиться здесь, когда ты. Буду с постоянным стояком, пока пытаюсь спарринговаться.

Из меня вырвался смех, и, Господи, как же это было хорошо — словно сбросить все, что копилось внутри. Но он быстро сошел на нет, когда Трейс стянул с меня леггинсы с одной ноги и наклонился к самой сердцевине моих бедер.

— Пахнешь как рай… — его губы и язык скользнули по внутренней стороне бедра. — На вкус — чистый грех.

Я приоткрыла губы, судорожно хватая воздух. Трейс снова двинулся, закинул мою ногу себе на плечо. Я уперлась в дверь и наклонила голову вниз, чтобы видеть его. И что-то в этом зрелище… в том, как он расположился, сделало меня сильнее, чем я когда-либо себя чувствовала.

— Трейс… — прошептала я.

— Мне нужен лучший доступ, чтобы поклоняться своей девочке. Хочу видеть ее всю.

Моя девочка.

Эти два слова кружились в голове, словно лучший комплимент и самое доброе признание. После всего, что я пережила, я бы подумала, что это «моя» вызовет во мне протест. Но оно не звучало как присвоение. Оно было… как принадлежность. Лучшая из возможных.

Его язык коснулся моего клитора, круговым движением лаская его. Я выгнулась, уткнулась затылком в дверь, а дыхание сорвалось на рваные вздохи. Каждый его штрих был серией крошечных взрывов под кожей — тех, что обещают скорое, сладкое разрушение.

Я потянулась рукой к его плечу, пытаясь удержаться в реальности. Он ввел в меня два пальца, и у меня все перехватило от этого медленного, упоительного скольжения, от того, как он растягивал меня, расширяя все сильнее.

Мои пальцы вцепились в его плечо, ногти впились в кожу. Он замурлыкал, вибрацией пронизывая самое чувствительное, еще сильнее закручивая невидимую пружину внутри меня.

Пальцы Трейса скользили и закручивались, цепляя меня изнутри, а язык все так же дразнил клитор. У меня начали подкашиваться ноги, и я знала, что едва держусь. Его язык обводил мой центр, пальцы расходились, растягивая меня.

— Отпусти, — прорычал он в самую мою уязвимость.

В какой-то части себя я понимала — мне страшно. Страшно сорваться, распасться на куски, выпустить наружу то, что я так отчаянно держала в узде. Последние крошки контроля.

— Элли… — тихо произнес Трейс, его пальцы впились в мое бедро. — Я держу тебя. Отпусти.

Его губы сомкнулись на клиторе, язык закружился, а пальцы задвигались глубже и быстрее. Все мое тело дрожало — борьба контроля и свободы. И его слова звучали в голове: Я держу тебя. Отпусти.

Я выбрала дикость. Я отпустила.

Оргазм накрыл меня как цунами — таким мощным, что боль от разрушения была почти невыносима. Но эта боль только усиливала наслаждение. Все стало ярче.

Я зажмурилась, а он сопровождал меня через каждую волну — пальцами, языком. В темноте за веками взрывались искры радужного света — крошечные кусочки свободы.

Все тело трясло, и когда ноги почти отказали, Трейс просто держал меня у двери, не позволяя упасть. Волна за волной, он не отпускал. Пока я не отдала ему все, что могла.

Он опустился на пятки, медленно вынул пальцы, поставил мою ногу на пол. Но его ладонь так и осталась на моем бедре, пока он убеждался, что со мной все в порядке. Его темно-зеленые глаза нашли мои, и не отрывая взгляда, он облизал пальцы.

Я застыла, глядя на него.

— Трейс…

— Рай, — прошептал он.

И снова двинулся, натягивая на меня леггинсы, мягкими, бережными движениями скользя по обостренной коже. Но и этим он не ограничился, надел один кроссовок, потом другой, а затем крепко взял меня за бедра.

— Ты достойна всего мира, Вспышка. Не соглашайся на меньшее.