В погоне за убежищем

27

Элли

Я сидела в машине, уставившись на фасад Haven, и пыталась понять, что, черт побери, только что произошло. Почти наверняка у меня случился какой-то вызванный оргазмом разрыв с реальностью, но, опустив взгляд на кроссовок и увидев аккуратный бантик, который заново завязал Трейс, я поняла — все это было на самом деле.

Тепло его губ все еще отдавало на моих — вместе с ощущением слов, которые он прошептал на них:

— Напиши, когда доберешься домой. Хочу знать, что ты в безопасности.

Почему такая простая фраза ощущалась как бальзам? Потому что она значила гораздо больше.

Я уставилась на стену перед собой, рассматривая, как на фасаде Haven появилась еще одна потрясающая роспись. Кай нарисовал цветы и живых существ, обитающих в этих краях. Ласточки, колибри, бабочки парили над названием спортзала.

Впервые за долгое время я почувствовала себя легче. Свободнее. Будто и сама могла взлететь, как все эти создания. Губы тронула улыбка, пока я любовалась тем, как Кай сумел вписать свое искусство в окружающую среду, но при этом сохранить свой почерк.

Наверное, в этом все и дело. В том, что я нашла в себе ту же дикость — вместе с Трейсом. Завела двигатель, но поехала не домой. Я направилась к хозяйственному магазину на окраине города — в голове уже складывалась идея. Возможно, для кого-то она показалась бы чрезмерной, но мне было все равно. Потому что это была я.

Припарковавшись в конце ряда, где было много свободного места, я направилась внутрь. В магазине было немноголюдно — рабочий день заканчивался. Симпатичная блондинка чуть старше меня махнула рукой от стеллажа, который она заполняла товаром.

— Добро пожаловать. Кричите, если нужна помощь или касса. Я просто пытаюсь сегодня закончить завтрашнюю работу.

Я улыбнулась:

— Удачи с этим. И спасибо.

— Мара, если что.

— Спасибо, Мара. Чуть позже попрошу у тебя краску.

— Будет сделано, — откликнулась она, пока я углублялась в один из проходов.

Я остановилась перед стендом с образцами красок. Казалось, вариантов здесь было бесконечно много. Учитывая, какой маленький наш Спэрроу-Фоллс, выбор приятно удивил.

Закрыв глаза, я представила картину, которую хотела создать. Держа в голове нужные оттенки, открыла глаза и начала собирать образцы почти всех цветов радуги и еще парочку для верности. Сравнивала тона, нюансы пигмента и наконец определилась с выбором.

И тогда я почувствовала это — характерный взгляд в спину. Мышцы невольно напряглись, в памяти всплыли недавние наставления Кая. Я подняла голову и встретилась с холодными, прищуренными глазами.

Мужчина был крупный, плечистый, в видавших виды джинсах и клетчатой рубашке, на которой пристало немного опилок. Лет на пятнадцать старше меня и килограммов на сто тяжелее. И явно не из дружелюбных.

— Ты та самая богатенькая сука, чей папаша поубивал людей и украл их деньги, да?

Мои мышцы окаменели. Все было не совсем так, но в подобной ситуации это не имело значения. Сделав глубокий вдох, я развернулась к нему.

Больше не убегаю.

— Да, это я, — сказала я, не отводя взгляда.

Он оскалился:

— И ты думаешь, можешь жить на все эти кровавые деньги и выйти сухой из воды? Да тебя вместе с этим ублюдком вешать надо. Может, тебе стоит устроить немного местного правосудия.

Он сделал два широких шага ко мне, но тут из-за угла появился кто-то и встал между нами.

— Джимми, это, черт возьми, звучит как прямая угроза. Я хоть сейчас и не при исполнении, но обязан блюсти закон.

Я, кажется, никогда не видела Харрисона без формы. В джинсах, футболке и бейсболке он выглядел по-мальчишески обаятельно, словно собирался на бейсбол или, что вероятнее, на работу во дворе.

Джимми, как выяснилось, нахмурился на него:

— Не твое дело, парень.

— Ты сам сделал это моим делом. И раз уж наша команда занималась этим делом, могу сказать: Элли не имела к этому никакого отношения, кроме как пыталась помочь привлечь отца к ответственности. Так что передай это дальше, — голос Харрисона стал жестче.

Челюсть Джимми ходила туда-сюда, потом он злобно глянул на меня и ушел прочь:

— У меня нет времени на эту чушь.

Из груди вырвался резкий выдох, и я поняла, что смяла образцы краски в руках. Попыталась их распрямить, пока Харрисон обернулся ко мне.

— Прости за это.

Я покачала головой, уткнувшись взглядом в краску:

— Это не твоя вина.

Он нахмурился:

— Часто такое случается?

Я пожала плечами:

— Не редкость.

Вена на шее Харрисона напряглась:

— Если кто-то прицепится, звони мне. Поговорю с ними.

Я хотела возразить, но смысла не было. Не хотелось объяснять ему, что сейчас мне нужнее всего стоять на собственных ногах.

— Ладно.

Харрисон вздохнул:

— Все равно ведь не позвонишь, да?

Я улыбнулась, хоть и натянуто:

— Что я собираюсь сделать прямо сейчас — так это нарисовать фреску.

Я включила свой плейлист из хитов начала двухтысячных на переносной колонке и водила карандашом по огромной белой стене. Весь мебель я сдвинула в центр комнаты и накрыла полиэтиленом. Даже потратила время, чтобы заклеить малярным скотчем плинтусы, хотя это было самым скучным занятием в мире. Но *NSYNC помогли пережить этот этап.

Гремлин тявкнул со своей лежанки в углу и метнулся к двери. Я нахмурилась. Я ничего не слышала, но все равно пошла посмотреть. В тот же миг в дверь раздался стук — такой, что Гремлин сорвался в яростный лай.

— Вспышка, убери этого дикого зверя, потому что я вхожу.

— Потерпи, шеф, — ответила я, подхватив Грема на руки и отомкнув замок. Открыла дверь — на пороге стоял очень хмурый Трейс. — Кто тебе испортил завтрак?

Его нахмуренность только усилилась.

— Ты мне не написала.

Я поморщилась.

— Прости. Я отвлеклась.

— Я тебе написал, и ты не ответила.

Я пробормотала ругательство:

— Забыла сказать. Я сменила номер на местный, из Спэрроу-Фоллс.

Зеленые глаза Трейса потемнели, взгляд стал внимательным и цепким.

— Сменила номер?

— Да. Ну… мне же больше не нужен нью-йоркский, правда? — Это была не ложь, но и не вся правда. И учитывая, насколько он был на взводе в спортзале, я не хотела нагнетать еще больше.

Трейс окинул меня взглядом с ног до головы, будто пытаясь что-то понять. Наверное, видел только мои заляпанные краской комбинезоны и пучок, торчащий на макушке.

— И что это на тебе?

Я просияла, радуясь смене темы.

— Мой малярный наряд.

— Твой… малярный наряд?

— Угу.

Он потянулся к выбившейся пряди и слегка накрутил ее на палец.

— У тебя в волосах розовая краска. И еще зеленая, — он отдернул руку, чтобы показать… но тут Гремлин зарычал, щелкнув зубами возле его пальцев.

Трейс резко убрал руку, зыркнув на моего пса.

— Господи. Ты уверена, что у этой твари нет бешенства?

— Не смей так говорить о моей родственной душе, — отрезала я. — И вообще, я возила Грема к ветеринару. Он абсолютно здоров. Ну, немного худоват.

Губы Трейса скривились в ухмылке.

— Родственная душа, значит? Вполне подходит. Ты ведь оставила на моем плече царапины.

Я ахнула:

— Не оставляла.

Он ухмыльнулся еще шире:

— Оставила. Не переживай, я ношу твои отметины с гордостью.

Щеки у меня вспыхнули, и я отвела взгляд.

— Извини… я, наверное, просто увлеклась. Я не… ну… я не привыкла…

Трейс шагнул ближе, не обращая внимания на рычание Грема, и взял меня за подбородок, приподняв лицо. Его взгляд потемнел, почти почернел.

— У тебя еще никто никогда… не делал этого?

Я сглотнула, подбирая слова:

— У меня было мало отношений. Папа сразу после школы стал толкать меня к Брэдли, а он… ну… не любил такое.

В глазах Трейса сверкнула тень и гнев.

— Для меня это значит много, что ты доверилась мне в этом. И я не буду врать: мне чертовски приятно знать, что я был первым, кто подарил тебе такое.

— Оу…

— Такая милая, — пробормотал он, и в голосе стало меньше грозы.

В этот момент снаружи хлопнули дверцы машины. Трейс вышел на крыльцо:

— Сюда, Килс!

При упоминании своей любимой подружки Гремлин начал вертеться и визжать от радости. Я пошла следом за Трейсом и увидела, как Кили бежит через лужайку, рюкзак подпрыгивает у нее за спиной.

Гремлин, трясясь от восторга, метнулся к ней. Кили тут же присела на траву, позволяя ему облизать ее поцелуями.

— Похоже, я больше не лучший друг, — пробормотала я.

Трейс усмехнулся:

— Знаю, каково это. Жестоко.

Тут я заметила незнакомую женщину, идущую к нам. Красивая блондинка с аккуратным каре чуть ниже подбородка. Одежда — деловая, но аккуратная, с небольшой изюминкой в виде пояса с золотой пряжкой в форме цветочного узора. Лицо же… настороженное, в глазах — неуверенность.

Это, без сомнения, была бывшая Трейса и мама Кили. И, конечно, встретить ее я должна была в заляпанных краской комбинезонах и с растрепанными волосами. Отлично.

— Элли, что ты делаешь? — спросила Кили, смеясь, пока Гремлин облизывал ей щеку.

— Рисую радугу на стене в гостиной, — ответила я с улыбкой.

Лицо бывшей Трейса отразило искреннее недоумение.

— Вы… рисуете радугу… на стене гостиной?

Трейс прикрыл смешок кашлем:

— Лия, это наша соседка Элли. Элли, это мама Кили, Лия.

Я отметила, что он не уточнил, кто мы друг другу. И не знала, как к этому относиться. Хотя чего я ждала? «Лия, это моя соседка Элли. Всего несколько часов назад я довел ее до такого оргазма, что она подумала, будто у нее инсульт».

Надо было взять себя в руки.

— Приятно познакомиться, Лия.

— Взаимно, — ответила она, чуть растерянно.

— Можно я помогу тебе красить? — спросила Кили, прижимая Грема к себе.

Я быстро оглядела всех, не желая наступить на чьи-то чувства:

— Не знаю, какие у тебя планы с родителями, но если они не против — я только за.

— Час, — сказал Трейс. — Потом ужин и спать.

— Ура! — Кили вскочила и помчалась в дом. — Вечеринка лучших подруг с красками!

Я рассмеялась и повела ее внутрь, но, оглянувшись, увидела, что Трейс и Лия стоят друг напротив друга в каком-то напряженном противостоянии. Пришлось заставить себя отвернуться и заняться делом.

— Не мой цирк, не мои обезьяны, — пробормотала я.

— А ты собираешься завести обезьяну? — спросила Кили с круглыми глазами.

Я усмехнулась и покачала головой:

— Думаю, с Гремом и нашей козой мне хватает забот. Которую ты, кстати, еще должна помочь назвать.

— О-о-о! — Кили подпрыгнула, опуская Грема на пол. — Я придумала!

— Ну-ка, выкладывай, подруга. Мне нужно знать.

— Бампер! Потому что она вечно во все врезается.

Я рассмеялась, не сдержавшись:

— Это идеально. Ты просто гений. Что скажешь, одолжишь свой гений, чтобы помочь мне с этой стеной?

Кили подняла взгляд на мое творение. Пока что это был в основном карандашный набросок, с несколькими мазками краски, чтобы проверить оттенки.

— Ух ты… Это таааак красиво.

— Спасибо. Думаю, это принесет в дом много радости.

Идея пришла ко мне после того, как я увидела фрески Кая, но это была моя собственная версия. Стиллизованная радуга, вокруг которой летали разные создания. Светлячки — чтобы освещать мой путь. Воробьи — в честь нового дома. Стрекозы — на удачу. Пчелы — чтобы заботиться о доме, который я строю. Колибри — чтобы напоминать мне быть смелой. И бабочки — как символ моего преображения. Любимые из всех.

— Моя мама никогда бы не разрешила мне такое, — пробормотала Кили.

В груди сжалось от воспоминаний об отце.

— Такое нравится не всем, и это нормально. У каждого может быть что-то свое.

Кили нахмурилась, уставившись в пол:

— Ее «что-то свое» — это домашка и девять миллионов кружков.

Я постаралась не выдать, как меня передернуло.

— Может, вам просто нужно найти что-то свое, общее для вас обеих.

— Может быть, — неуверенно сказала Кили, зашуршав носком ботинка по полу.

Мне не нравилось видеть ее такой подавленной.

— А пока давай поможешь мне сделать так, чтобы эта стена запела?

Улыбка Кили чуть вернулась:

— Давай!

Я протянула ладонь для «пятерки», и Кили звонко хлопнула по ней. Пока я надела на нее одну из своих старых футболок, в голове все равно вертелась мысль о Кили и ее маме и о том, как сама я никогда не могла быть собой. Я не хотела, чтобы у Кили было так же. Все, что я могла сделать, — это быть для нее тем местом, где можно быть собой. И, черт возьми, я разрешила бы ей раскрасить хоть весь мой дом, лишь бы она это чувствовала.